ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ Лотос Ноябрь. Холодно до морозных узоров на окнах. Мое окно не отстает, на нем явно вымораживается цветочное что-то. Мороз не волнует нас и наш проект: Карре-Ост решил продвинуться и сделал очень важный шаг вперед: «наш» бауляйтер, то есть, начальник стройки, вместе с подрядчиком благополучно все доломали. Осталось теперь только отчитаться по сносу и, Бог даст, дадут нам разрешение строить. «Дадут – нажрусь» — обещает Мартин. «А то в печенках уже сидит». «Нюхни мой Бланкенбург» — парирую я. Думает, один он тут с несдвигающимся возится. И вот назревавшее, назначенное было на «после нового года» слушание в сенате передвинули на сегодня – Мартину шепнул кто-то, что чиновники опасаются новых локдаунов перед праздниками и хотят до того еще все уладить. — Привет, Катарина, я уже на месте, — «рапортует» шеф мне из сената. — Да, Мартин, я тоже подъехала. Так, планы... Захвачу – и буду. Заваливаюсь к Рози с макетом: — Сахарок... дай, а... без сахара... — На, на... ты че не выехала еще... — журит меня Рози, а сама торопливо сует мне маленькую горькую шоколадку. Кофейный автомат у нас давно починили – а я и не кофе у нее просила. Она теперь подкармливает меня этими. Они так и называются «Tasse Kaffee», то есть, чашка кофе. Они из горького шоколада с перемолотыми кофейными бобами и из-за мягкой горечи кажутся несладкими. — Пошла-пошла... Торопливо жую свой крошащийся «анаболик», скачу было в лифт, но тут же выпрыгиваю обратно на лестничную и спрашиваю наушник, ткнув кнопочку и не глядя, кто звонит: – Да?.. Шеф, наверно, кто ж еще... — Сис... эхм-м...– больновато режет мне уши хриплый, крякающий, недопробившийся еще басок, не идущий к внешности его хозяина. — Эрни, я щас не мо... — Хэ-хэм-м... забери меня, а?.. срочно. Так, интересно. Останавливаюсь на ступеньке, как будто мне дали по лбу – только что не падаю. Брат говорит вообще-то спокойно, но я прекрасно знаю этот его «голос»: слова его то и дело перемежаются с еле слышным нервным посмеиванием. В последний раз он таким голосом лет в шесть пересказывал просмотренный нечаянно взрослый ужастик, после которого даже днем боялся один ходить в туалет. Если Эрни такой, значит, он... — Ты где?.. — Я в жопе, — говорит он по-русски. — Где конкретно?.. – допытываюсь, стараясь не истерить – ни взрывов, ни стрельбы, ни громогласных разборок на том конце связи вроде не слышно. Все же спускаюсь по лестнице медленно, будто на костылях. — Я в «Лотосе». На Курфюрстенштрассе. Мне надо заканчивать. Kommst du? Приедешь?.. – уточняет он с надеждой и, как мне почему-то кажется, отчаянием в голосе. – И... сис... nimm Geld mit... деньги захвати... Охренеть, охрене-еть, чуть не плачу я с неслышимым ревом. Он специально говорит по-немецки для тех – там, с ним. Чтоб они поняли, что он сообщил и что сейчас кто-то привезет деньги. — Wieviel? Сколько? — Viel. Много. Блять. — Fast achthundert. Почти восемьсот. Чуть меньше штуки?.. Гос-с-споди, и только-то... тогда жить можно... – Все? – слышу я из его сотки другой, мужской, чужой какой-то голос. — Сюда давай... Pfand. Залог. Затем – конец связи. Кажется, у моего брата только что отобрали сотку. *** Так, «Лотос» ... Автосалон, что ли?.. А, не, это «Лексус» ... Откуда я знаю это название?.. Мне показалось или, едва я о нем услышала, у меня в голове что-то дзынькнуло? Но быстрее, чем успеваю припомнить, дзынькает снова, на сей раз названием улицы: Курфюрстенштрассе... Эрни, ты это, блин, серьезно?.. «Лотос» — это ж бордель. Скок. Тот самый... скок... в котором я была однажды. Туда потащил меня Рик. Ско-ок... Вернее, не Рик, а Резо. Мысли скачут в голове. Скачу по лестнице, потом по Ку‘Дамму. Кажется, я подвернула ногу, но не чувствую боли. Не чувствуя мороза, несусь на перекресток, а сама икаю в трубку, чуть не плача: — Я не приеду... давайте без меня... — Кати!!! Почему?!! — У меня был контакт... с инфицированной персоной... меня только что направили в тест-центр. А если окажусь «положительной», оттуда сразу – на ПЦР. — Не переживай, — говорит Мартин, явно подавляя маты. — Передвинем слушание. — Не надо передвигать, — почти рыдаю я, а сама думаю: где там этот маленький долбоёб... как он там... Вот-вот разревусь, пока требую, чтоб начинали без меня, совсем, как раненые в героических военных фильмах требуют оставить их умирать. Так, только умирать мне в принципе нельзя, а сейчас вообще некстати. Мне резко стало наплевать на слушание, а плакать хочется по Эрни. Но и плакать тоже некстати абсолютно. «Лотос». Туда таскал меня Рик... А сейчас меня туда вообще пустят?.. Кто ж их знает. Пока там объясню, кто я и зачем я. «Нет» — думаю. «Сама разбирайся». «Не нет, а да» — думаю самой же себе. «Тут не про меня сейчас. Не про мою гордость и самодостаточность». Его номер я не удаляла. Повезет, если он его не сменил. — Привет. Не сменил. Не слышу, удивляется ли звонку – не в состоянии прислушиваться. — Привет. Помощь нужна. Эрни подстрял. Поможешь?.. — Конечно. Минут через семь прыгаю в машину к Рику. Быстрее в это утренне-час-пиковое время смогла бы приехать только пожарка или, там, скорая. — Привет, – плюхаюсь на переднее. — Привет. Ну что он там? — Не-знаю-они-у-него-телефон-забрали. Стараясь не рыдать перед ним, говорю тараторящей скороговоркой и чуть выше своей обычной тональности. Тут только поворачиваюсь и бросаю на него взгляд. Взъерошен, трехдневная щетина, сам в строечных шмотках – «безопасные» ботинки, неоновая жилетка поверх куртки. Блин, я прямо с работы его сорвала. Додумываюсь извиниться: — Прости, что я тебя...