Да, пиво там тоже было на чеке, припоминаю. — Сколько бокалов? — Три... или четыре... Нормально для девятиклашки, чтоб в итоге «хорошеньким» быть, думаю, кивая. — Я за компом сидел, мне все новое приносили. — У тебя дома компа, что ли, нет?.. – спрашиваю тихо и бесцветно, проламывая взглядом обледенелые лужи на замызганных тротуарах Курфюрстенштрассе. Надо отдать должное Эрни, он у меня действительно еще «зеленый» и в целом правильный. Не подумала бы, что когда-нибудь скажу так про него. Во-первых, он и правда сожалеет, что пришлось втянуть меня во все это, поэтому сам, без моих допытываний, рассказывает мне, «как оно все было». Во-вторых, его рассказ сводится к тому, что в эту ночь он якобы не терял девственности с проституткой. Он зашел туда с тремя своими корешами, из коих только одному восемнадцать. То ли того там уже знали, то ли поверили остальным на слово, что, мол, «за паспортами в машину идти холодно» — в общем, пропустили всех. Эрни пацаны затянули с собой, чтобы «сделать мужчиной» и, как выяснилось потом, подставить и оттянуться за его счет. Пока все, взяв себе «по напитку», разошлись «по комнатам» — трахаться, Эрни всю ночь «пробложил» — вот, могу проверить время на его постах, от чего молча отказываюсь. Правда, из всей их компании он, наверно, больше всех выдул пива. Ай-яй-яй. К утру, с непривычки изрядно окосев, пошел искать всех. Никого не нашел, но зато нашли его. Секьюрити нашли – он и протрезвел резко. Эрни басит-рассказывает, а я с какого-то момента перестаю воспринимать слова – только его голос. Он у него теперь ниже, чем у Рика. Эрни и правда повзрослел, но отчего-то мне совсем не хочется назвать его взрослым. Давешняя злость моя сменяется опустошенным разочарованием. — Мгм... мгм... – повторяю лишь. На меня накатывает новый приступ злости: маленький сукин сын – думает, заболтал, а дура-«сис» все схавала... Когда Рик высаживает его возле отцовской квартиры, почти как когда-то после их совместных лего-сессий, Эрни смотрит на него с невыразимой пацанячей преданностью и благодарностью. Он по-хоумбойски прижимается к нему плечом и, сжимая его руку, говорит проникновенно: — Спасибо, братан. Нашел братана, думаю, исходя желчью. А что живая родная сестра, за свое же бабло выкупившая, рядом стоит – на это положить. Она ж никуда не денется. Теперь брат все же кажется мне реально взрослым парнем, причем, одним из таких, с какими мне не о чем больше разговаривать. Но он потом и обо мне вспоминает и порывается обнять. Но я, не допуская телячьих нежностей, соплей и обжималок, ворчу-провожаю его: — Иди уже, ух-х... Так вот отправляем Эрни в объятия маменьки и папеньки – Рик – хлопнув по плечу, я – пинком под зад почти. Пусть сам им все объясняет, если они дома. Пусть отбрехивается. Я пас. Потом Рику надо позвонить. Соображаю, что просто так смываться не хочу, поэтому использую время, чтобы снять деньги и рассчитаться с ним. Не удивляюсь, когда он не хочет брать, однако очень решительно сую ему в карман четыре двухсотки. Когда это сделано, собираюсь идти на метро, но Рик как-то незаметно усаживает меня в машину. В машине даю волю накопившимся эмоциям. — Ну, га-авнюк мелкий, а... акселер-ра-ат... Э-эр-ни-и-и... Вот на хрена вообще братья, а? Младшие – тем более. Рик посматривает на меня сбоку с каким-то участием. — Да знаю, знаю... – подтверждаю хмуро. – Было. Уже по ходу складного рассказа Эрни я больше из чувства интуиции подтасовывала туда, что после пробложенной ночи и тщетных поисков «своих» Эрни, возможно, не сразу вернулся из комнат. А когда он завершил повествование, я вновь «увидела» перед глазами «счет», согласно которому четверо, а не трое получили интимные услуги. Чувствую одинокую грусть от потери младшего брата и досаду на того, кого мне вместо него подсунули. — Да ладно, че ты. Взрослеет пацан. Да он не планировал – кореша втянули, — смеется Рик и реакция его закономерна. Я сержусь на это замечание, однако через сердитость ощущаю странную, почти родственную связь с ним. Язвлю: — М-да, зато теперь-то... А друзей тоже надо выбирать уметь. Почему-то мне становится легче и спокойнее от его насмешек. — Ты и знать не хочешь, во что я вмазывался из-за друзей. — Да уж, «и знать не хочу», — усмехаюсь. — Сама-то как? – внезапно спрашивает Рик. «Ты спрашивал уже» — вертится у меня на языке. «Когда расставались в Сфере». — Да ниче. Если б не всякие там... дефлорации... взрослеющих родственников. Тьфу ты. — Понятно, — смеется он. Оказывается, живу я поразительно близко от отца. Замечаю как раз – мы уже приехали. — Слушай, спасибо, а... – начинаю, но он с каким-то непонятным выражением на лице не дает мне договорить, будто неприятно ему слышать от меня слова благодарности. В этот момент я и сама ощущаю, насколько нелепо то, что я его благодарю. Как если бы маму за что-то благодарила или папу. Или Эрни, этого засранца. Хотя его, дай Бог памяти, и благодарить пока было не за что. Мозги опять переключаются на Лотос, этот злополучный Лотос. С тайным неудовольствием подмечаю, что только что снова с некой расстроенной ревностью представляла, как, наверно, и Рик бывал там раньше. Что там, наверно, делал. С веселым почти огорчением думаю, что оттенок чувств моих ни капли не изменился с тех пор, как в последний раз об этом думала. — Ну, Эрни... — перескакиваю обратно на брата. – Ну, с-с-спасибо. Засраньё такое. — Пацана там сильно не гнобите, — просит на прощанье Рик. — «Гнобите»? Кто ж его гнобит! – усмехаюсь я в ответ. – Да он из нас веревки вьет. — Этого тоже не надо. Ишь ты, нашелся мне тут опытный «папаша» и брат старший в одном флаконе. Зачем-то объявляю ему: — К твоему сведению: я его не сдам. Я не такая, понял? Но он только смеется, подтрунивая надо мной, что, мол, ясное дело я – свой кореш. Вот так как-то и расходимся. Лишь дома я обнаруживаю, что все четыре двухсотки перекочевали-таки в карман моего пальто – ловкий, думаю, чертило. паразит, — пишу ему, — чего бабки не взял В ответ от него приходит хулиганский, корчащий рожу смайлик. Я вспоминаю все дела, которые у меня сегодня накрылись, но на душе отчего-то такой слабо мерцающий тепло-желтый – нет, не осадок. Осадок – это плохо, а это – ну... будто засиделась теплым вечером в поле. Вот прямо так и объясняю во время вечернего видео-звонка маме. Она спрашивает: — Ты чего это такая умиротворенная? — Да просто так. — Подскажешь, где дают такие «просто так»? — Сама не знаю. Просто засиделась теплым вечером в поле. Мама с сомнением смотрит на меня, потом – куда-то в сторону, должно быть, в синюю темноту за окном или на узоры на стекле – маленькие лотосы. Наверно, мама тоже, как и я, думает про то, что мороз сильнее крепчает к вечеру. *** Глоссарик к ГЛАВЕ СОРОК ВТОРОЙ "Лотос": Карре-Ост — "восточный квадрат" — вымышленное название крупномасштабного строительного проекта в восточной части Берлине, в ктором задействована проектировочная фирма Кати Курфюрстенштрассе — улица в одном из кварталов красных фонарей в Берлине Бланкенбург — район в Берлине, в котором в книге происходит перестраивание железнодорожного вокзала Веддинг — район Берлина, в котором проживает отец Кати с семьей, а также предположительно живут Нина и Рик Фридрихсхайн — район Берлина, в котором проживает мама Кати Бикини-центр – торговый центр-шопинг молл в Берлине