Сегодня Зиба Маккензи назвалась профайлером, но Рагуил знал, кто она такая на самом деле. Она — спасительница, его ангел. Вспомнить только, как она ухаживала за ранеными в поезде. Как ходила между ними, одним касанием руки даруя покой и исцеление. Да, она спасительница. Воплощение святого Рафаила. О том же твердили и голоса. — Защитница… — шептали они все громче, перебивая друг друга, когда Рагуил из дальнего угла зала следил за пресс-конференцией. — Стражница, — говорили они и произносили еще много слов на чужих языках, которых он прежде не слыхал, хоть и знал, как они переводятся. Это означало одно: Зиба Маккензи — его новый ангел-хранитель. Господь забрал первую, но вместо нее послал другую. Она сама так сказала! «Я тебя понимаю. Хочу помочь». Как же охватило в тот миг кожу мурашками! Как заколотилось сердце! Зря он испугался, будто прежний ангел его покинул. Неужто и впрямь решил, что оставила его? Она никогда не бросила бы своего подопечного, не послав кого-то взамен себя… Рагуил сплел пальцы, складывая веревочную петлю крест-накрест. — «Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое, отныне и до века»[17], — прошептали голоса, и Рагуил кивнул. Он знал, что они не врут. Увидев на шее у Зибы Маккензи хамсу[18], он уверился окончательно. Его ангел тоже носила браслет со святым символом — амулетом в форме ладони, защищавшим от сглаза. Знак, что в момент ухода она передала свои крылья ониксоволосой Зибе Маккезни, и отныне та будет его беречь. Беречь, вопреки всем гадостям, которые наговорила про него журналистам. Она не могла поступить иначе. Теперь Рагуил это понимал. Не хватало еще, чтобы в Скотленд-Ярде узнали про ее миссию. Гадкие слова — лишь уловка. Зиба Маккензи нарочно притворяется перед окружающими. Он подсунул большие пальцы под веревочную петлю. Три параллельных линии. Один миг — и они сплелись кольцами. Вот очередное доказательство ее святости — то, как усердно она пытается его понять. И как удивительным образом ей это удается. Зиба Маккензи знает не только то, что он потерял своего ангела в день, когда поразил демона, но и то, что им движет жажда возмездия и справедливости. Кровь за кровь. До сих пор никто этого не сознавал. Зиба Маккензи — она другая. Она видит насквозь. Она очень точно описала его журналистам, хоть услышанное ему и не понравилось. И глядите-ка, ни разу не назвала его Протыкателем! Пусть она не знает его настоящего имени, и все равно не кличет этим оскорбительным прозвищем. Рагуил убрал бечевку, снял очки и протер линзы полой рубашки — каждую по семь раз. Вполголоса прошептал семь раз «Отче наш», нацепил очки на нос и почесал руки. Муравьи вернулись. Он не видел их, но они щекотали кожу своими лапками. — Хватит прятаться, — шептали голоса вслед за Зибой Маккензи. Рагуил расковырял подсохшую корочку на губе. Хоть новый ангел-хранитель и понимает его лучше, чем кто-либо другой, однако, не зная всех подробностей, уберечь пока не может. «Пора с кем-то поговорить», — сказала она, и странное чувство охватило в тот момент Рагуила. Долгие годы он хранил свою тайну, что клубком ядовитых змей сдавливала сердце. Долгие годы никто не догадывался, кто он есть на самом деле. Было бы здорово наконец явить себя! Сбросить покров тьмы! Вдохнуть полной грудью! Как же сделать это, не выдав себя? Он снова вытащил бечевку и торопливо завертел ее, вспоминая слова Зибы Маккензи. Она хочет взглянуть поближе на его так называемую «ра-боту». Правда, потом она добавила слово «преступление». Зато сперва сказала «работа». Потому что понимает: его деяния — праведная, святая миссия. Еще один знак, что она послана свыше и ей можно довериться. Его прежнему ангелу, упокой Господь ее душу, не хватало понимания. Рагуил никогда не раскрывал ей свой секрет, а она не хотела вникнуть. Потому и не могла уберечь его в минуты опасности. Ветер пронзил Рагуила холодом. Он закрыл глаза и прошептал «Отче наш» семь раз подряд, пока не отпустило. Он давно хотел ей исповедаться, еще когда признание могло все изменить, только уста сковывало страхом. Нельзя повторять ту же ошибку. Если он хочет, чтобы Зиба Маккензи его берегла, надо ей открыться. Довериться. Вопрос лишь в том, как подать знак, что он готов принять ее защиту? Рагуил посмотрел на парящую рядом с ним Кэти. Та с хлопком исчезла. «Не надо возводить меня на пьедестал, это нехорошо, — сказала она, когда он принес ей розовые тюльпаны. — Мне теперь неловко». Что ж, отныне ей не будет ни цветов, ни пьедестала. Кэти ему больше не нужна, у него есть Зиба Маккензи. — Зиба Мак, — шепнули голоса. Темная фигура, таившаяся поодаль, подкралась ближе. Шорох гигантских подошв эхом разнесся по улице. Зиба Мак, ну конечно! Рагуил убрал бечевку и принялся считать буквы на пальцах. Зиба — четыре. Мак — три. Три плюс четыре будет семь. Идеально — очередной знак свыше. — Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь, — зашептал он снова и снова, нужное количество раз осеняя себя крестным знамением. От лба к груди. От левого плеча к правому. Свободной рукой он раздирал ногтями кожу. Чертовы невидимые букашки! Мимо прошли двое мужчин в костюмах. — Глянь, какой урод. — Они ткнули в него пальцем. — Долбаный нарик… Рагуил разозлился. Его перебили, придется начинать сначала. Закончив, он посмотрел в небо и улыбнулся. — Мир тебе, Избранный, — зашептали голоса, и мостовая вздохнула. С тех пор как он убил в Кэмдене демона, голоса стали гораздо ласковее. На все лады хвалили за то, что он сделал. Его новый ангел вышла из здания. Она рылась в сумке, доставая наушники. Рагуила опалило жаром. Не зря он так долго ждал. Беспрестанно оглядываясь через плечо и стараясь не подходить слишком близко, чтобы Зиба Мак его не заметила, он вместе с темной фигурой по пятам последовал за ней до метро, а оттуда до Кэмдена — еще один знак, что они предназначены друг другу. Глава 26 Джек сидел на банкетке в «Кэмден Брассери», одном из наших любимых заведений. При моем появлении он улыбнулся и замахал мне рукой. Волосы у него торчали в разные стороны, словно никогда не знали расчески; лицо заросло щетиной. Всё как всегда. Занимая место за столиком, я выглянула в окно. Было людно. Не спеша гуляли прохожие. Держались за руки влюбленные парочки. Слонялись подростки в шутовских шляпах и здоровенных ботинках. Растаманы в открытую торговали марихуаной. Странно, опять тот наркоман из поезда… Я заметила напротив ресторана знакомый силуэт. Он хлопал себя по рукам и расчесывал на щеке язвочки. Откуда он взялся? Лондон — город немаленький, здесь нечасто видишь знакомые лица. Впрочем, Кэмден в двух шагах от Кентиш-Тауна. Может, парень живет неподалеку. Или, скорее всего, приходит сюда за дозой. «Лондонский Амстердам» — так называл эти места Дункан. Магазины заставлены бонгами, а вдоль дороги без стеснения торговали легкими наркотиками. Респектабельный райончик, ничего не скажешь. Ресторанный зал гудел от голосов. Тема для разговоров была одна. Что мужчины в мятых костюмах, с трехдневной щетиной, которые заявились сюда прямиком с работы, что девушки, трясущие волосами и хохочущие во весь голос, что молодые супруги, оставившие ребенка с няней и ежеминутно проверявшие телефон, — все говорили про убийство в Кэмдене и страшного маньяка. — Не мучай меня, — попросила я, стоило нам сделать заказ. — Что там с Эйданом Линчем? Джек подвинулся, точно копируя мою позу. — Принципиально нового — ничего. Я поговорил кое с кем из его школы. Приятелей более поздних лет найти не удалось. Парня хвалили на все лады. Видимо, славный был мальчишка. Застенчивый, но очень милый. Я вспомнила фотографию в гостиной у Линчей. Да, очень милый. Улыбка до ушей, ямочки на щеках… Мелкий непоседа, как сказал бы Дункан. Меня словно с размаху пнули в живот… * * * — Как думаешь, сколько у нас будет детей? — спросил Дункан, когда мы прогуливались по Гарден-авеню в Риджентс-парке.