— Смотри на меня, — зашептали голоса, — смотри! Рагуил был не один, в окружении людей ему ничего не грозило. И все равно он заледенел от ужаса. — Сегодня утром, после смерти мистера Клафа, мы внесли корректировки в профиль убийцы, — произнес старший инспектор. Рагуил надеялся, что тот заговорит про религиозный смысл его деяний. Или, например, про манеру орудовать ножом. Было бы замечательно — значит, Зиба Мак начинает его понимать. Если старший инспектор промолчит, придется ее подстегнуть. Рагуил вытер очки о подол рубашки. Он по опыту знал, что Зиба Мак должна принять его полностью, как есть, — и в то же время доказать свою значимость. Все Божьи слуги подвергаются испытаниям, иначе никак. Зиба Мак должна сама обо всем догадаться, давать ей готовые ответы нельзя. Однако, слушая старшего инспектора, Рагуил засомневался, что Зиба Мак сумеет его понять. Если так, то, может, она вовсе не спасительница? — Портрет, составленный Зибой Маккензи — она выступала перед вами прошлым вечером, — предполагает, что преступник не слишком мобилен и убивает в том же районе, где живет сам. Учитывая специфику действий, мы склонны считать его дезорганизованным убийцей. Как правило, это мужчины. Такие люди с самого детства сторонятся окружающих и часто живут в мире собственных иллюзий. На сердце Рагуилу словно падали камни. «В мире иллюзий», вот как… Он потер глаза и сглотнул комок в горле. Старший инспектор продолжал говорить. Каждое слово пулей вонзалось в живот, доказывая, что Зиба Мак неправа и недостойна. Ее внутренний свет вдруг потускнел, по вороту блузки пополз волосатый жук. Разочарование казалось горше вдвойне — ведь ему предшествовал бурный восторг. Теперь на земле не осталось ни единой души, способной его уберечь. Его истинный ангел-хранитель ушел, погиб в том проклятом поезде. Он остался один. Зиба Мак ему вовсе не спасительница. Она — его Иуда Искариот! — После каждого нападения дезорганизованный преступник напивается или принимает наркотики. Также он изменяет своим обычным пищевым пристрастиям и становится очень дерганым и нервным. Может проявлять повышенный интерес к расследованию и при каждом удобном случае заводить разговор про убийства. В настоящий момент мы рассматриваем вероятность того, что Протыкателем движет гомофобия. Все его жертвы незадолго до смерти посещали тематические питейные заведения. Более того, тот факт, что убийца отрезает гениталии, свидетельствует о глубокой ненависти к представителям нетрадиционной ориентации. Однако хотелось бы подчеркнуть, что пока мы не можем с полной уверенностью говорить о мотивах преступления, и каждому из нас стоит быть начеку. Мы советуем не выходить в темное время суток на улицу, избегать безлюдных мест и прислушиваться к своей интуиции. Если заметите что-то подозрительное, пожалуйста, немедленно сообщите об этом по номеру «девять, девять, девять» и укройтесь в безопасном людном месте. Чем дольше Протыкатель держится в тени, тем быстрее осмелеет и начнет рисковать. Не потому что все серийные убийцы, как принято считать, мечтают попасться; скорее напротив, им хочется усилить острые ощущения. Серийные маньяки — как наркоманы. С каждым разом им нужна все большая доза. Что бы они ни делали, им будет мало. Однако остановиться они не могут. Будут убивать снова и снова. За последние шесть дней случилось уже две смерти. Это значит, что в нем проснулась жажда крови. Мы уверены, что вскоре он опять даст о себе знать. Рагуил вонзил ногти в ладони. От них остались красные отметины — четыре маленьких кровавых полумесяца. Их вид вызывал улыбку. Кровавая луна всегда была для него важна. Возможно, это знак свыше, что все будет хорошо и что надо верить в женщину, которая предначертана ему небесами. Он вскинул глаза к потолку и начал мысленно читать «Отче наш». Вслух нельзя — не хватало еще, чтобы услышали и стали задавать вопросы. Достаточно и того, что по всему залу скачет и плюется темная фигура… Неужто Зиба Мак и впрямь неверно его поняла? Решила, будто он объявил крестовый поход против геев? Что за бредни! А может, она сказала так нарочно, чтобы сбить полицию со следа? Да, наверняка так оно и есть! Голоса дружно согласились. Содомия, конечно, противоестественна, это попрание Бога и Его святых заветов, но миссия Рагуила в ином. Им движут куда более личные мотивы — и Зиба Мак вскоре это узнает. Старший инспектор заканчивал выступление: — Есть и своя польза в том, что преступник осмелел. Чем больше рискует Протыкатель, тем вероятнее, что он допустит ошибку, благодаря которой его удастся поймать. И снова мимо. Рагуил набрал полную грудь воздуха. Он не допустит никаких ошибок! И его ни за что не поймают! Только не когда с ним Господь и Зиба Мак. Глава 38 Мы с Найджелом Фингерлингом стояли бок о бок в глубине переполненного зала. Я украдкой косилась на инспектора. Мы оба преследовали одну и ту же цель. Хотели поймать тварь, которая терроризировала город. Правда, в глубине души я сомневалась, что мы с ним и впрямь в одной лодке. Никак не удавалось отделаться от чувства, будто Фингерлинг ждет, когда я потерплю неудачу и выставлю себя на всеобщее посмешище. С тех пор как я унизила его на глазах у коллег, отношения у нас не заладились. Когда я отказалась от приглашения, стало только хуже. Я заметила, как Фингерлинг в тот момент налился краской: шея пошла пятнами, и он, откинув голову, шмыгнул носом. Мои слова инспектор воспринял на свой счет. Мужчины всегда болезненно переживают отказ, если женщина отвергает их ухаживания, и потом долго не могут простить обиды. Фэлкон читал вслух мои заметки, где я сравнивала серийных маньяков с наркоманами. Краем глаза я глянула на Найджела Фингерлинга. Тот не отрываясь смотрел на Фэлкона. Сосредоточенно щурился, сжимая руку в кулак и источая кислый запах пота. Я отошла на полшага, чтобы разглядеть его внимательнее, притворяясь, будто слежу за выступлением старшего инспектора. Кожа у Фингерлинга была бледной, вся усыпана мелкими красными прыщиками. На мгновение он посмотрел на меня и снова повернулся к сцене. Глубоко посаженные глаза покраснели от недосыпа. Под нижними веками проступили темные круги. В любой другой момент я не заметила бы ничего странного, но когда с трибуны зашла речь про наркотики, вдруг заподозрила неладное. Сложно было представить этого пижона над столом с банкнотой в трубочку или в каком-нибудь притоне в разгар ночи, однако у Фингерлинга проявлялись все внешние симптомы зависимости. И психические тоже: раздражительность, внезапные вспышки гнева, лихорадочный аппетит… Я кое-чему научилась у Дункана, когда тот служил в отделе нравов, хотя, разумеется, экспертом по наркотикам не была, поэтому судить с полной уверенностью не имела права. Хотя чем больше я размышляла, тем сильнее мне казалось, что Фингерлинг на чем-то сидит. Может, в этом и есть его маленький секрет, о котором я догадалась в первый же день? Если так, то все сходится. Он наверняка стыдится своей зависимости и старательно скрывает ее от коллег. Один лишь намек, что он принимает наркотики, — и карьере конец. Старший инспектор завершил выступление и предложил задавать вопросы. Журналисты вмиг вскинули руки. Где-то среди них был и Джек. Обычно полиция держит ход следствия в секрете. Не хватало еще, чтобы журналисты совали повсюду носы и путались под ногами… Когда же речь заходит о серийном убийце, тактику приходится менять. Один из немногих случаев, когда полиция сама зовет на помощь средства массовой информации, притом осознанно. Всегда есть люди, которые знают больше других. Задача полиции — сообщить, какого рода сведения им требуются. Задача журналистов — убедить свою аудиторию не молчать. Впрочем, это не единственная причина, по которой мы привлекаем прессу. Известно, что многие преступники любят наблюдать за ходом следствия и даже влиять на него. Тогда полиция использует журналистов как приманку. Взять «Соэмские убийства»[23] две тысячи второго года, когда Ян Хантли в открытую заигрывал с журналистами: давал им интервью, рассказывал, как последним видел пропавших девочек живыми, красовался перед камерами — и в конце концов этим себя и выдал. Конечно, не все детективы приветствуют столь тесное взаимодействие с прессой. Помнится, мы с Дунканом жарко спорили о том, какую роль журналисты сыграли в поимке Хантли. Я всячески выступала за привлечение прессы, считая, что, если полиции удалось поймать преступника, значит, метод вполне эффективен. — Ты даже не представляешь, как сильно тогда досталось кембриджским парням, — говорил Дункан, качая головой и отставляя в сторону свой «Теннентс»[24] — или «старый добрый ти», как он его называл. — Мало того, что о каждом их шаге круглосуточно вещалось на весь мир, так еще и сверху сыпались указания, в каком направлении надо работать. Что бы Дункан сказал теперь? Я оглядела зал, чувствуя в груди тупую боль. Прошло столько времени, а я так и не привыкла, что его нет рядом… Каждое утро забываю об этом на миг — сладкий и оттого мучительный вдвойне. — Ты молодец, Мак, — заявил Фэлкон, пожимая мне руку, когда толпа начала рассасываться. Я постаралась не отвечать на рукопожатие слишком крепко. Суставы у Фэлкона покраснели и распухли, и хромал он сильнее — подагра, не иначе. Сыграли свою роль и нервы (он явно переживал из-за Протыкателя), и лишняя любовь к печенью (на брюках у Фэлкона виднелись крошки). — Возможно, было бы полезно поискать связь между прошлыми и нынешними местами преступлений. Вдруг удастся выяснить, где он живет… Ты ведь слышала про операцию «Рысь»?[25] — спросил Фэлкон. — Тысяча девятьсот девяносто шестой год. Самая масштабная облава за всю историю Великобритании. Двенадцать тысяч подозреваемых. Места преступлений раскиданы по огромной площади в одиннадцать тысяч квадратных километров. Полицейские с помощью кредитки, украденной у одной из жертв, отследили покупки преступника и выяснили, где он живет, — тут же выдала я. — Грандиозная победа. И поворотный момент в раскрытии дел. Я уже готовлю географический профиль Протыкателя. К вечеру должны быть результаты. — Я ведь говорил, какая она умница? — Старший инспектор, хлопнув меня по плечу, с улыбкой повернулся к Фингерлингу. — Кстати, Найдж, ты еще собираешь спонсорские взносы? — Триатлон уже прошел, но от пожертвований мы никогда не отказываемся. — О чем речь? — поинтересовалась я. — А ты разве не знаешь? Найджел собирает средства для борьбы с детским раком и лейкемией. Каждый год участвует в лондонском марафоне и триатлоне в Блейнхеме. — Правда? Мне не удалось скрыть удивление. Благотворительность совершенно не вязалась с образом инспектора, не говоря уж о том, что он, оказывается, спортсмен. — Моя сестра умерла от лейкемии, когда ей было шесть. Ужасная болезнь, — заявил тот, выпрямляя спину. — Простите. Я не знала. Я понимаю, каково это — потерять близкого человека. У меня недавно умер муж. Мне ужасно его не хватает. Я уставилась в пол, на мгновение подумав о Дункане. О жуткой рок-музыке, которую он любил. О том, как он улыбался мне по утрам, стоило открыть глаза. О лакричных конфетах, которые он ел горстями, смотря соревнования по регби, и о том, какими сладкими потом бывали его губы. И как мы порой не спали всю ночь, в обнимку с бутылкой вина обсуждая недавно прочитанные им строки — какое-нибудь стихотворение, или цитату из философского трактата, или отрывок из книги… Вечером, накануне смерти, он зачитал мне цитату из «Зимы тревоги нашей»[26]. — Как тебе? «Когда огонь гаснет, становится так темно, что лучше б он совсем не горел». — Просто душу рвет на части, — отозвалась я. — Только представь, какое это горе. Теперь мне и представлять не надо — я узнала на собственном опыте. Глава 39 — Кстати, как вы и просили, я отправил людей проверить алиби Маркуса Линча в ночь убийства его сына, — словно невзначай обронил Фингерлинг гнусавым голосом, когда мы, распрощавшись с Фэлконом, зашагали к лифту. Я еле сдержала эмоции. Не хватало еще, чтобы этот тип понял, как сильно меня интересует семья Линчей. И как я удивлена. Не думала, что он и впрямь меня послушает. — И?.. — Там забавная ситуация, кстати. Алиби у него нет. — В самом деле? — Да. Оказалось, они с женой должны были провести выходные у ее сестры в Бате, однако в субботу с утра Линча вызвали в Лондон. Якобы по работе — так он сказал. Вроде сорвалась крупная финансовая сделка, нарушили условия договора… — Острым концом карандаша Фингерлинг почесал затылок. — Кажется, Линч должен был просчитать возможные убытки. Если я правильно понял. Хотя это не важно. — На работе что, не нашлось кому подтвердить алиби? — хмуро уточнила я. — В том-то и дело. В офис Линч приехал около трех часов дня и оставался там до десяти вечера. Потом ушел. Вернулся только утром — к тому времени Эйдан уже остыл.