— Зиба. Зиба Маккензи. — А я Лиз Картрайд. Скажите моему мужу, что со мной случилось, хорошо? Скажете? Пожалуйста. Я вас прошу. — Сами скажете, когда выберетесь. Вам ясно? Она кивнула, и я затянула узел потуже. — Вот. Прижмите здесь рукой и надавите, — велела я, оглядывая вагон в поисках других уцелевших. Тогда-то я ее и увидела — католичку. Она лежала на полу. Я заковыляла к ней. — Эй… — Я взяла ее за плечо. — Вы как? Глупый вопрос. И так ведь понятно. Видимых травм у нее не было, но веки у женщины дрожали, на шее наливался огромный кровоподтек, а на бедре росла гигантская опухоль. Налицо повреждение внутренних органов. Я ничего не смогу для нее сделать. Вздохнув, я невольно обвела вагон взглядом, высматривая тех, кому еще можно помочь. Однако у женщины были иные планы. Она схватила меня за руку и крепко сжала пальцы. Лицо у нее побелело, глаза распахнулись. Правда, глядела она не на меня. Куда-то за спину. Я могла бы вырваться, но тут она повернула голову. У нее были глаза Дункана. Такие же серо-зеленые, как горные озера. Поэтому я встала на колени и обхватила ее лицо ладонями. Оставаться с ней — против всяких правил. Вокруг много других пострадавших, которым моя помощь нужнее. Теперь без разницы. Я больше не служила в спецназе и не могла оставить эту женщину умирать в одиночестве. Порой она содрогалась всем телом, словно сквозь нее пропускали разряд тока. — Все хорошо, — повторяла я. — Я здесь. Пусть она слышит мой голос. Не важно, что я говорю, главное — его звучание. Пусть знает, что не одна. Женщина силилась что-то сказать. — Он… Она замолчала, дернулась и снова открыла рот. Зашептала совсем неразборчиво. — Не понимаю, — отозвалась я, наклоняясь ближе. — Что вы хотите? Она посмотрела прямо на меня, схватила за руку и глубоко вдохнула, словно перед нырком в воду. — Это он сделал… Ты должна кому-то рассказать. — Кто он? — не поняла я. — Что сделал? — Прошу… — выдохнула она и затихла. Женщина держалась до последнего, чтобы передать мне свою просьбу. Беда в том, что я совершенно не представляла, о чем речь. Глава 4 Когда на место происшествия прибыли первые бригады спасателей в касках и жилетах, я расстегивала обгоревшую одежду на девочке-подростке, чтобы ткань не травмировала ожоги третьей степени. Кожа на руках у нее была восковой, красной, вся в волдырях. — Нужна марля и холодные компрессы, — крикнула я, махнув над головой, чтобы привлечь внимание. Снаружи железнодорожные рабочие выводили пассажиров по насыпи. Уцелевшие помогали друг другу перелезать через кресла и выбираться сквозь разбитые окна. Неподалеку от меня мужчина в посеревшем от пыли костюме колотил по дверям стальным шестом — кажется, поручнем, слетевшим при крушении. — Если можете двигаться, идите сюда, — крикнул спасатель, светя фонариком. Выжившие, спотыкаясь, поползли к нему сквозь искореженный вагон. Они хватались за стену, бессильно висели друг на друге. Спасатель протянул руку, помогая им выбраться. Люди вываливались из окна и оторопело брели вдоль насыпи на ту сторону, где спасатели раздавали одеяла и кофе. — Ты ведь меня не бросишь?! — в панике взвизгнула девочка. — Не брошу. Успокойся. С тобой все будет хорошо. — Неправда! — завопила пожилая женщина неподалеку, придавленная к креслу куском железа. — Мы все здесь умрем! — Никто больше не умрет! — строго рявкнула я. Вот только истерик нам не хватало. — Выбирайтесь из поезда, — велел мне подоспевший спасатель. Он проверил, не забиты ли у девочки дыхательные пути, и кивком указал на мою ссадину. — Надо обработать и ваши раны тоже. — Я обещала ее не бросать. Чем помочь? Он пожал плечами и шепнул: — Успокойте ее, что ли. Поговорите с ней. Светская болтовня отнюдь не мой конек; никогда я не умела общаться с девочками-подростками, даже когда сама была им ровесницей. — Ты какую музыку любишь? — спросила я. Наверное, самая безопасная тема. — Классику в основном… — Та скривилась от боли. — Обожаю фортепиано. В феврале у меня прослушивание в Джульярдской школе[1]. — Ты, наверное, очень талантливая… Я отвернулась, чтобы по моему лицу девочка не поняла лишнего. Сама она еще ни о чем не догадывалась. — Что дальше? — обратилась я к спасателю, когда девочку уложили на носилки. У меня тряслись руки. Силы иссякли. Впрочем, боль в ноге стихла, и я могла на нее опираться, а значит, сумею принести пользу. — Надо расчистить пути, чтобы вытащить раненых. — Ясно. Я принялась закатывать рукава. Лишь позднее, выбравшись наружу и стоя возле искореженного поезда, над которым поднимался двадцатиметровый столб дыма, я осознала масштабы трагедии. Как же так вышло? Как обычная поездка вдруг обернулась апокалиптическим кошмаром? Как банальное нежелание выходить из дома в один миг сменилось страхом, что я вот-вот превращусь в консервированный паштет? По работе мне не раз доводилось видеть мешки для трупов. Сегодня было совсем по-другому. Здорово же меня встряхнуло… Когда вагон заволокло дымом, туман, в котором я пребывала последние несколько недель, развеялся. Помогая людям в поезде, я вспомнила о том, что у меня получалось лучше всего. Когда вспыхивает пожар, я не убегаю прочь. Я бросаюсь в самое пекло. Оглядевшись, я поняла, что не одна такая. Пассажиры, прежде отпихивающие друг друга локтями, чтобы успеть на поезд, теперь спешили на выручку совершенно незнакомым людям. В час пик сложно оставаться порядочным человеком, однако трагедия помогает раскрыться лучшим нашим качествам. Позднее об этом будут много писать в газетах. Рассказывать о героях, отважно помогавших в беде. О мужчине, например, который, не замечая собственных тяжелых ран, вытащил из-под обломков девушку. Или о том, кто выскочил из своего вагона лишь затем, чтобы забраться в соседний и помочь людям, оказавшимся в огненной ловушке. В тот же момент я наблюдала проявление простого человеческого участия, о котором редко пишут в новостях. Вон мальчик в толстовке протягивает пожилой даме с рассеченным подбородком свою бутылку воды. Или женщина буквально тащит на себе по рельсам хромого мужчину. Подобные картины заставляли думать, будто мир вокруг нас не так уж и плох, как кажется. И все это время голову мне настойчиво сверлил вопрос: кто она такая, та католичка, и о чем она хотела мне сказать? Глава 5 Я обхватила себя руками, спрятав ладони под мышками и поглубже запахнувшись в пиджак. От пота стыла спина. В воздухе веяло холодом. Пошел мелкий дождь. Вдалеке слышался вой сирен, повсюду пиликали мобильные телефоны. О крушении уже стало известно. Жители города ринулись звонить друзьям и родственникам.