— Господи, ну прости… Я идиот! Я улыбнулась, меняя гнев на милость. — Забей. Я и правда иногда веду себя как последний параноик. Пусть с Мэйси поговорят ребята из полиции. Тогда, думаю, она отстанет. — Слушай, а давай они заодно попросят, чтобы она и от меня отстала, хорошо? — Он усмехнулся в ответ. Раздался звонок. Прибыл Фингерлинг. Он вошел, тщательно вытер ноги о коврик и, по своему обыкновению, окинул всю квартиру цепким взглядом. На диване до сих пор лежали скомканные простыни. Фингерлинг покосился на нас и тихонько хмыкнул. Я торопливо представила их друг другу: — Это Джек Вулф, хороший приятель Дункана. Он вызвался меня охранять, пока Протыкателя не поймают. Сплетни в Скотленд-Ярде расползаются быстрее некуда. Лучше сразу давить слухи на корню. — Приятно познакомиться, — заявил Джек, не вставая со стула. Метит территорию. А еще рассчитывает заполучить главную сенсацию в своей жизни. Спрятав улыбку, я сбежала на кухню сварить кофе. Когда вернулась, Фингерлинг сидел во главе стола и держал в одной руке конверт от Протыкателя, а в другой — старый билет. Он отдал мне папку с делом об убийстве, которую я просила привезти, и я торопливо пролистала ее в поисках нужного места. — Вот. Билет, который ты держишь, подтверждает теорию о том, что Линч и есть лондонский Протыкатель, — сказала я, пробежав текст глазами. — И это объясняет, почему Эйдан снова начал убивать после долгого перерыва в день кру-шения. — Почему? — спросил Фингерлинг. — Известно, что при крушении погибла его мать, Тереза. И вовсе не совпадение, что новое убийство случилось именно в четверг. Список погибших опубликовали лишь спустя несколько дней. А значит, о ее смерти Протыкатель мог узнать только одним способом — он наблюдал все собственными глазами. Находился в том же поезде. Судя по его отношению ко мне, он очень навязчив и одержим. Преследователь по натуре. Не удивлюсь, если выяснится, что он следил за матерью много лет. Это объясняет, откуда он взялся тем вечером и как стал свидетелем аварии. Помните, на пресс-конференции я говорила, что в его жизни недавно произошла внезапная перемена или трагедия? Фингерлинг кивнул. — Так вот, наблюдать смерть матери — из разряда подобных встрясок. — Хм-м-м… — Фингерлинг потер большим пальцем внутреннюю сторону костлявого запястья. — И это еще не все, — затараторила я сильнее обычного. — Если я права насчет того, что Тереза обеспечила Эйдану алиби со звонком из Уотфорда, то есть шанс, что она сделала не только это. Я открыла папку, сверяясь с записями. — Возможно, Тереза солгала при опознании. Тело было сильно обожжено. Обезображено почти до неузнаваемости. Группа крови совпадала. Но она самая распространенная — первая, встречается у сорока семи процентов населения. Кроме анализа крови полиция сделала вывод о том, что убили именно Эйдана, основываясь на двух доказательствах: на месте преступления — то есть у него дома — и на показаниях матери. — А мать, как ты говоришь, могла и обмануть… — протянул Фингерлинг. — Именно. Следователи ни при чем, их нельзя обвинять в халатности. Они работали с тем, что имеется. От зубных снимков толку не было, потому что покойнику раздробили челюсть. Про тесты ДНК в восемьдесят седьмом году еще не слышали. Их тогда только начинали делать, и стоили они баснословных денег — которых без крайней на то необходимости никто не дал бы. А значит, Эйдан Линч сумел стать призраком и безнаказанно убивать на протяжении двадцати пяти лет. — Звучит как сказка… — протянул Джек, явно обдумывая будущую статью. Надо будет сделать ему строгое внушение — сенсация подождет. — И не такое бывало, — заметила я. — Например, с самым первым серийным маньяком в Австралии. Полиция спутала его с одной из жертв. Поймали убийцу по чистой случайности — один из бывших сослуживцев заметил «покойника» на улице спустя пять месяцев после похорон. — Вот идиот! — хохотнул Джек. Я улыбнулась. Найджел Фингерлинг остался серьезным. Глубоко вздохнув, он вытащил из брюк телефон. — История, конечно, складывается весьма ладная. — Он потер подбородок. — Но есть лишь один способ узнать, правы мы или нет. Эксгумировать труп. Я досадливо цокнула языком. Фингерлинг со свистом выдохнул. Никто не любит отдавать приказы на эксгумацию трупа. Я покосилась на Джека. Тот облизывался, едва ли не подпрыгивая на стуле. Из нас троих только он испытывал радостное волнение. — Понимаю, тебе кажется, что ты нарыл сенсацию века. — Я пристально заглянула ему в глаза. — Но со статьей придется подождать, пока я не дам добро на публикацию. Протыкатель играет с нами. Играет с того самого момента, как убил двадцать пять лет назад беднягу, которого выдал за себя. Все это время он был на шаг впереди нас. Но теперь правила игры поменялись в нашу пользу. Если все сделаем верно, сумеем наконец поймать гада. Однако ни в коем случае нельзя выдавать наши козыри раньше времени. В первую очередь потому, что, если я права, Протыкатель вполне может объявиться сам. Причем не только затем, чтобы сообщить свое имя… Глава 92 Пока Фингерлинг звонил в Скотленд-Ярд, пытаясь выбить из министерства разрешение на эксгумацию тела, я снова перечитала письмо. Как и в прошлом послании, здесь было семь абзацев. Дорогая Зиба Мак, как ты могла счесть меня извращенцем? Педофилом… До чего же мерзко ты высказалась вчера по телевизору! Обвинила меня в том, что я грязный старик, лапающий детишек. А я ведь их спаситель, Зиба Мак, не развратник. Прилагаемый к письму предмет это докажет. Ты должна понять меня, иначе я не смогу доверить тебе свою безопасность. Я верил, что битва с дьяволом в лесу положит всему конец. Однако Господь решил иначе, и мне предстоит еще немало дел. Грехи отцов должны быть искуплены, а сговор виновных — разоблачен. Я жду момента, когда солнце погрузится во тьму, а луна утонет в крови — и ты должна ждать вместе со мной. In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, Рагуил Джек подвинулся ближе, пальцами задев мне плечо, и в животе у меня затрепетало. Всё, хватит! Я веду себя совершенно как подросток. Пора уже взять ситуацию в руки. Фингерлинг повесил трубку и глянул на часы. — Давайте закругляться, надо дать инструкции парням. Маккензи, что скажешь? — Склонив голову набок, он указал взглядом на письмо. — Прежде всего, задумка сработала. Он заглотил наживку. Инспектор кивнул. — Кажется, от журналистов тоже порой бывает толк… Обозвать нашего приятеля педофилом на всю страну — это было ловко. Я улыбнулась. В устах Фингерлинга это прозвучало как комплимент. — Могу сказать несколько слов про само письмо. Здесь есть пара весьма красноречивых фраз. — Ну давай, доктор Бруссель. Я снова улыбнулась, но уже украдкой. Про Безумного бомбера слышали многие, но вот Джеймс Бруссель был не столь популярен. Несмотря на свое бахвальство в день нашего знакомства, Фингерлинг все-таки отдавал аналитикам дань уважения. — Ладно. Пойдем по порядку. «Как могла ты счесть меня извращенцем». Фраза очень эмоциональная. Назвать его педофилом — что может быть хуже? Или вот: «Обвинила меня в том, что я грязный старик, лапающий детишек». Он явно думает о своем обидчике. И, кстати, это еще одно подтверждение, что его домогался родной дед и что все предыдущие жертвы — не более чем суррогаты. До вчерашнего дня он убивал мужчин, которые напоминали ему Гранта Таплоу. Готовился к тому, чтобы выступить против истинного объекта своей ненависти. — Притормози, пожалуйста. Ты говоришь слишком быстро, я за тобой не успеваю. — Фингерлинг потряс рукой, совсем как Пэдди накануне, сидевший на том же месте. — «А я ведь их спаситель, Зиба Мак, не развратник», — медленно проговорила я, глядя, успевает ли он записывать. — Нарочно называет меня по имени, укрепляя между нами связь. Показывает тем самым, как сильно ему хочется взаимопонимания и как он разочарован тем, что у меня не получается. Кроме того, это объясняет мотив, который мы до сих пор не понимали. Видимо, он уверен, что, убивая возможных педофилов, тем самым спасает от них детей. Слово «спаситель» — библейское, прошу заметить — намекает на божественную миссию. — Как призвание? — Вроде того. — А предмет, о котором он говорит, — это, по всей видимости, билет на поезд? — Он самый. Наверное, Протыкатель думает, что если я узнаю о его причастности к смерти Сэмюеля, то пойму, что он пытался спасти мальчика. А значит, насильником он быть не может.