— Я шел домой. Было темно. В голове спорили голоса. Они уже давно со мной говорили. А после Сэмюэля стали громче. Порою даже не давали спать. Я пробовал курить марихуану, чтобы расслабиться, — не помогало. Вообще ничего не помогало. Вот и начало психоза. Курить «травку» в таком случае — худший вариант, который только можно представить. — Я свернул за угол, и на меня бросился мужчина. Здоровяк с ножом. Приставил лезвие к горлу и потребовал кошелек. Я отдал ему бумажник, а он все равно повалил меня на землю и несколько раз ударил, очень сильно. Я думал, умру там. Мне было так плохо… — Какой ужас… Этого типа потом поймали? — Кто, полиция? Они даже слушать меня не стали. Эйдан опустил глаза и стиснул зубы. — Позднее, тем же вечером, я пошел в город. Хотелось выпустить пар. Тогда-то я его и увидел. Мужчину в очках и с мерзкой бородкой. Он с пивной бутылкой в руке брел по дороге, и его шатало из стороны в сторону. Это был дедушка, я сразу понял. Голоса в голове принялись кричать. Говорить, что надо сделать. «Он будет пить вино нашей ярости[62], — твердили они. — Безбожник. Избавься от него!» Я пошел вслед за ним в гостиничный номер. Дверь оказалась не заперта. Так Господь выразил мне свою милость. Демон без сознания лежал на кровати. Я схватил его за шею и крепко стиснул. — Линч непроизвольно дернул пальцами. — Я Рагуил! Огонь Господень! Я глядела на Линча в его отутюженной рубашке: крепкого на вид, подтянутого, нервно теребящего руки — и вертела в голове слова, которые он только что использовал. «Думал, умру там. Мне было так плохо. В полиции даже слушать меня не стали». А потом — «Я Рагуил! Огонь Господень!». Во всем этом был смысл. Детские невзгоды в зрелом возрасте часто выливаются в навязчивую потребность в контроле. Грабитель вырвал его из зоны комфорта. Сломил, можно сказать. А люди, от которых он ждал помощи, как и в детстве, ничего не сделали… Именно поэтому Протыкатель впервые убил в тот самый вечер, когда на него напали. Ограбление спровоцировало выплеск эмоций. Убийством он попытался вернуть себе господство над ситуацией. — Позднее я узнал, как звали того демона, — сказал Линч. — Профессор Коупленд. О нем писали в газетах. У меня в жилах застыла кровь. Выходит, убитый на Инвернесс-стрит не первый?.. А может, был кто-то еще? И вот в чем странность… Для Линча очень важно число «семь». В своем послании он утверждал, будто дед станет седьмой жертвой. Однако если он убил Коупленда (а может, и не только?), тогда подсчеты неверны — что никак не вяжется с одержимостью числами. — Я думала, твой дед стал седьмой жертвой, — продолжила я, по-прежнему выражаясь его же словами. — Но если добавить к казненным профессора, он будет восьмым. — Зиба Мак, ты так хорошо меня понимаешь! Но не волнуйся, демон в гостинице не в счет. — Почему? — Потому что я не изгнал из него беса, удалив средоточие его порока. — Средоточие порока?.. — И тут до меня дошло. — О, ты не отрезал ему пенис? — Именно. Линч снова непроизвольно дернул рукой. На лице его мелькнула довольная улыбка. У меня чуть волосы не встали дыбом: я осознала истинное значение его слов. При составлении психологического портрета я не учла одну маленькую деталь. Причиной всему было отнюдь не божественное призвание. Оно лишь давало Линчу повод заняться тем, что в действительности ему нравилось. Сомнениями он мучился вовсе не из-за шестой заповеди. Что бы Линч ни говорил, во что бы ни верил, Протыкатель убивал, ибо его это возбуждало. Библейский палач буквально упивался видом крови. Неудивительно, что ему так хотелось искупить свою вину. Глава 101 Это случилось уже после того, как я вернулась домой. Надо было сразу догадаться, что он за мной придет. Фоном тихонько играл «Мер энсебл»: вокальное соло под аккомпанемент сетаров[63]. Музыка сердечных струн. Темнело снаружи небо, воздух стремительно холодал. Я калачиком свернулась на диване в пижамных штанах и рыбацком свитере Дункана. Понемногу прихлебывала вино из большого бокала. На кофейном столике стояла опустошенная на две трети бутылка «Малибу эстейт мерло». Рядом лежал телефон. Я только что закончила разговор со старшим инспектором Фэлконом. — Дункан тобой гордился бы, — сказал тот на прощание. Эти слова ломким стеклом вонзились прямиком в сердце. Я разгадала тайну двадцатипятилетней давности. Помогла схватить маньяка-психопата. Однако убийцу моего мужа так и не поймали. Его убийство осталось нераскрытым. Я еще глубже сползла на диван. Горло стиснуло прежней хваткой, плечи придавило валуном, по венам вместо крови потекла ядовитая жижа. Черный провал вновь разинул передо мной свою пасть. Закрыв глаза, я глубоко вдохнула и принялась дышать как меня учили. Не знаю, долго ли я сидела, зажмурившись и втягивая воздух носом и выпуская его через рот, чтобы развеять тени, — но знаю, что именно вытянуло меня из привычной бездны. Спасительный звонок, как говорили в школе после каждого урока. Дин-дон. Один, другой, третий. Я так и осталась бы сидеть на диване, делая вид, будто не слышу, если б из-за двери не крикнули: — Я знаю, что ты дома, Мак! Открывай. Вздохнув, я сползла с дивана и поплелась ко входу. — Джек, сейчас не лучшее время, — пробормотала я, отпирая замок, но не пуская гостя в дом. — Глупости. — Тот отодвинул меня с дороги. — Снимай эти старые тряпки, надевай что поприличнее. Протыкатель за решеткой, убийство Самюэля Кэтлина раскрыто, и я приглашаю тебя отпраздновать успех. В Ноттинг-Хилл открылся потрясающий клуб. Я заказал нам столик. — Очень мило с твоей стороны, но… — Давай, давай! — Джек подтолкнул меня к шкафу. — Надо быть там уже через полчаса, а то бронь отменят. — Мне правда не хочется никуда ехать… Джек посмотрел на меня. Он знал мою тайну — знал про тьму, которая меня окружает. — Отнекиваться бесполезно, Зибс, ты же знаешь. Можешь просто посидеть там, посмотреть, как я уплетаю ужин за обе щеки, раз тебе так хочется, но ты со мной поедешь. А теперь иди переодевайся. * * * — К первой посадочной платформе прибывает пригородный электропоезд, следующий по южной ветке Бейкерлоо до станции «Паддингтон-Чаринг-Кросс». Просим в целях безопасности отойти от края платформы и дождаться полной остановки состава. Уже в поезде я вдруг сообразила, что Джек никогда прежде не называл меня Зибс. Так звал меня только Дункан. Внутри было полным-полно свободных мест. Я плюхнулась на кресло в конце ряда, а Джек устроился на соседнем сиденье, вытянув перед собой ноги. Он случайно прижался ко мне бедром, и у меня вспыхнули щеки. Я покосилась на него украдкой. Джек вертел большими пальцами и разглядывал рекламу глазных капель напротив. Может, он не заметил, как близко мы сидим, а может, ему было без разницы… Я покосилась на свое колено. Ну и черт с ним. Убирать ногу я не стала. — Поезд отправляется. Двери захлопнулись. Двигатель со свистом втянул воздух, готовясь с разгоном покинуть станцию. Вагон затрясся. Джек уютно прижался ко мне бедром. — Ты спас меня, — прошептала я, когда мы выехали из туннеля и поезд замедлил ход, приближаясь к Паддингтону. — Я знаю, Мак, как сильно ты скучаешь по Дункану. Но помни: ты не одна. — Джек положил руку поверх моей. — Я всегда рядом. Всегда. Я улыбнулась, перевернула ладонь и переплела наши пальцы. До самой конечной станции мы так и держались за руки. Эпилог Раньше мальчик ликом был подобен ангелу, но теперь все видели в нем Сатану. Он так долго сражался с демонами, что в итоге стал одним из них. Оказалось, что чудовище, от которого надо спасать мир, — это он сам и есть.