Рэм мерил шагами карцер, когда дверная мембрана открылась, и один из пилотов пропустил вперёд Матти Корхонена. Злого, с багровой рожей. На «Персефоне» не было какого-то особенного протокола сопровождения в карцер. Рэм так вообще пришёл сам. Дежурный открыл ему дверь, забрал спецбраслет, вот и всё. А куда на корабле денешься? Да и кто ты будешь, если начнёшь на пустом месте качать права? Сказали «в карцер» — и топай. Нянька, что ли, нужна? И сиди там три дня без браслета. Каюта четыре на четыре метра. Только в потолок смотреть. Или поговорить. Матти Корхонен мрачно уставился на Рэма подбитым глазом. Парень не шарахнулся от него, хоть и хотелось. Он тут был полностью в проигрыше. Драться с таким бугаём в тесной каюте — это сразу самоубиться. Без возможности манёвра Рэм лишался своего основного козыря — скорости реакции и подвижности. Он даже Дерена мог иногда обгонять в реакции. Главное было не попасть в захват старшего. Руки у того были просто железные, почти как у Бо. Рэм дёрнул плечом и отошёл к своей койке. Днём на ней можно было только сидеть. Он и сел. Матти сел на вторую койку. Вторым этажом было ещё две, но обе были утоплены в стену так, что и не догадаешься. Карцер был обычный, стандартный, на два условных рыла. Но кроватей установили четыре, парами, одна над другой, потому что Гарман, как правило, запихивал сюда четверых. Что было понятно, учитывая устойчивую компанию главных отморозков первой палубы — самых молодых пилотов основного состава — Эмора, Лившица, Итона и Бо. Бо кроме прочего был хаттом, наномашиной с искусственным интеллектом четвёртой генерации. Выглядел он как человек, что не мешало ему отрастить визор прямо на ладони. И Гарман брал с Бо честное слово, что хатт не будет развлекать парней во время наказания. Он и не развлекал. Им и болтовни хватало. А вот Рэму было не с кем даже поговорить. Не с Корхоненом же? Три дня и три ночи предстояло провести, как в клетке с гикарби, чтоб его дакхи съело. Рэм улыбнулся невольно. Неведомое дакхи, которым ругались пилоты, оказалось очень забавным зверьком. Только всеядным. В этом самом карцере Эмор, Бо и два десантника сидели как-то вместе с детёнышем дакхи, которого достали из вентиляции реактора вопреки приказу зампотеха, капитана Келли, больше по реакторам и двигателям не лазить. Но детёныш провалился и пищал. И не лазить в тот день было никак нельзя. К счастью, Дерен знал, что это за зверь. Техники извлекли потом из вентиляции мамашу с целым выводком дакхят. Так что парни в тот раз очень весело посидели. Рэм вздохнул и ткнулся лбом в стену. Ну тоска же! Он вообще не любил сидеть в карцере. Его угнетало безделье, а сейчас ещё и несправедливость наказания. Ну за что? Матти сам на него бросился. Совершенно на пустом месте. Он-то почему виноват? Рэм вскинул голову и неожиданно встретился глазами с соседом по карцеру. Тот нагло его разглядывал. И даже отвернуться было особо некуда: лёжа-то можно лицом к стене, а сидя куда? Принесли обед. Есть тоже пришлось за одним столом друг напротив друга. Просто кусок в горло не лез. В ангаре — там была возможность манёвра. Первое движение нападающего Рэм почти предугадал. Кулак летел в нос, но скользнул по щеке, выбив несколько кровавых капель и ссадив кожу. Под следующий удар Рэм поднырнул. Матти был его тяжелее и выше ростом. Оставалось уворачиваться, искать у противника слабые зоны и выматывать. Рэм был выносливее ровно настолько, насколько Матти сильнее. Может, тактика была и неверная. Сломай пилот Рэму нос, он, может, и опомнился бы, но сейчас беспорядочно махал кулаками, не попадая по юркому противнику, и заводился всё больше. Подбежали техники. Один перехватил Рэма, и Матти успел всадить кулак мальчишке под диафрагму, когда его оттаскивали. Рэм задохнулся от боли. Запоздало понял, что надо было не выёживаться, а включить домагнитку компрессионной формы и вызывать Дерена. Но мозг… он любит просыпаться потом. После драки. Рэм только сейчас заметил, что лицо Матти украшает не только фингал. У пилота была ссадина на скуле. И двигался он как-то боком, как краб. Техники! — догадался парень. Матти скрутили техники, а потом, пока тащили к замполичу, выбрали место, куда не добивают корабельные камеры, и добавили от себя. Рэма на крейсере любили, а вот драки — нет. Одно дело — поединки между молодыми парнями, где выяснялось, кто какое место займёт в негласной иерархии. У таких драк были свои правила. Даже кэп смотрел на это сквозь пальцы, если парни не наглели и не попадались потом медику. Настоящие драки — совсем другое. Особенно с неконтролируемыми вспышками адреналина. Гарман считал, что они плохо влияют на личный состав. Парни в бою должны прикрывать друг друга, а не разбирать старые обиды. Смертей и так хватало. Три недели назад из основного состава Серая забрала троих. Не рассчитали. Не смогли вывернуться. Таггеры загнали шлюпки между двумя крейсерами и… Нет, реактор антивещества не взрывается, если его не трогать. Там защита хорошая. А обычный реактор — да. Даже тел не нашли. Только записи последних переговоров на маяке. Двоих Рэм почти не знал, а третьим был Гарик Вилан. Добрый такой, рубаха-парень. Компрессионку был готов с себя снять, если товарищу надо. Рэм ощутил как пересохло в горле и подошёл к кулеру, водички попить. В карцере, кроме кроватей, был стол, четыре кресла у стола и кулер. И открытый санузел, без дверей, так положено. Парень попил, отлил лишнюю воду. Шагнул к кровати и… Опять чуть не столкнулся с Матти. Тот выпучил глаза. До него только сейчас, когда Рэм шарахнулся, отскочив на свою половину каюты, дошло, что парень его боится. Боится, что старший прямо в карцере продолжит драку. — Ты что, думаешь, я больной совсем? — спросил Матти. Рэму отвечать не хотелось, но он молчал уже часа три. И потому вырвалось: — А что я должен о тебе думать? Они стояли и смотрели друг на друга. Матти сжимал кулаки, Рэм прикидывал, сколько шагов можно сделать вправо, чтобы не налететь на стену. Он знал, что дежурный видит на мониторе всё, что происходит в карцере. Должен видеть. Но может и отойти. Камеры же пишут. Матти стоял, то бледнея, то багровея. Его как раз и взяли на «Персефону» после смерти тех трёх парней. Рекомендации были хорошие, опыт. Только на «Персефоне» — свои порядки, тут тебе не крыло с его ленью, графиками и регламентами. Пилоты в спецоне пахали иногда так, что засыпали стоя на рапорте… — Трудно тебе у нас, да? — вдруг спросил Рэм. Он сам этого от себя не ожидал — лезть к Матти с вопросами. Тот не ответил и тяжело осел на свою кровать. Там и просидел до ужина, уже не пытаясь разглядывать Рэма. После ужина дежурный разрешил лечь. Он понимал, что парни вымотались и хорошо бы им уснуть пораньше. Рэм лёг и отрубился. Тут же. Заговорил Матти на следующий день к вечеру. Рэм уже намолчался до одурения. И даже начал делать дыхательные упражнения по методу Дерена. Просто чтобы не свихнуться. — Гарман, ваш замполич, сказал, что меня спишут, если мы с тобой не помиримся, — сказал Корхонен, глядя в пол. Рэм даже не сразу понял, что это было сказано ему. А вот что дежурные после ужина часто сваливают от монитора по своим делам — это он знал. И понял, что Матти тщательно выжидал, когда ему завести этот идиотский разговор. — А я тут при чём? — спросил Рэм и даже плечами пожал. Потом его осенило, что вечером можно делать зарядку. Отжиматься, например. Или приседать. Он встал и начал махать руками, разогревая мышцы. — Да сядь ты! — не выдержал Матти. — Зачем? — удивился Рэм. — Вы тут все на башку битые! — А точно, что мы? — разговор становился весёлым. — Точно! Летаете не по науке, а как сумасшедшие.