Дерен закрыл глаза. Пилот не думал. Он провалился в транс и проверял нити вероятностей. Наконец кивнул: — Возможно. Но эта нить событий не угрожает Рэму, даже наоборот, а донос — угрожает. — И что ты предлагаешь? — Я жалею, что кончилась война, — нахмурился Дерен. — Взял бы в пару Эмора или Роса, и глянули бы на месте, что же там происходит. — Война — дело удобное, — согласился капитан. — Там бы всех и прикопали, если таггеры и в самом деле вывели корт из зоны устойчивой связи и потрошат его. А дополнительный приз — наш ташип, которого придумали, как лишить батькиного наследства. — Так может, всё-таки проколоть по-тихому? — И в очередной раз поссориться с генералом Дегиром, на которого свалили пассажирские линии? — Можете свалить всё потом на меня, — предложил Дерен. — На тебя? — капитан вдруг улыбнулся. — Ты пойдёшь спать. Ты мне завтра нужен весёлый и бодрый, Вальтер. А вот я… Он вздохнул, подошёл к нише, где хранились напитки, и достал бутылку чёрного кьяснинского коньяка, презентованную ему недавно Энреком Лоо, внебрачным сыном эрцога Локьё и хорошим другом. Дерен понял и тоже улыбнулся. — Мы подгоним потом партию йилана ребятам, — пообещал он. — Только пусть глянут по-тихому, что там вообще происходит? Капитан молча кивнул. Ему предстояло ещё пить по сети с командующим экзотианским резервом, генералом Дегиром, а он терпеть не мог переводить спиртное на свой не пьянеющий организм. Коньяк был хорош. Кэп планировал передарить его своему непосредственному начальнику, генералу Мерису, но отношения с Дегиром экипаж «Персефоны» связывали непростые, и пришлось пожертвовать именно этой бутылкой. Генерал ещё недавно вражеского резерва ценил напитки за марку и уплаченное за них количество эрго. Иного бы он не понял. Дерен уже направился к двери, когда капитан окликнул его: — Вальтер, а почему истники не могут собраться вместе и всё просчитать? Неужели им бы самим было не проще, если б мы точно знали, чем закончится война или противостояние с Севером? — Потому что сейчас этой реальности ещё нет, — охотно пояснил Дерен. Уходить ему не хотелось, он нервничал и понимал, что уснуть будет непросто. — Есть паутина вариантов. Знаете, почему эрцоги называют причинность «канер хамат» — паутина реального? Потому что понимать её можно, только если ты и в самом деле подвешен на некой невидимой паутине, словно паук, телом чувствуя натяжение нитей. Чувствуют-то причинность многие. Но очень трудно сопоставить картину этих своих ощущений там, в условном качании и безвремении, с нашей, физической реальностью. Эрцоги учатся этому всю жизнь. Сотни лет — через смерть близких и разрушения городов они тренируются по очагам собственной боли определять значения невидимых нитей мировой паутины. Потому же у них много детей. Больше активных чувственных связей, отростков себя, вбрасываемых в мир. Их не так уж интересуют наследники. Наследником чаще становится племянник или дальний родственник. Из самых способных, кого собирает под себя Дом. А в Дом берут по умению различать в мироздании свой цвет. Вот когда вы закрываете глаза, что вы видите, капитан? Кэп честно зажмурился. — Сейчас я вижу зелёное, — сказал он. — Но я уже пробовал так смотреть. Я всегда вижу разное, Вальтер. Если мне нужно противостоять чьему-то влиянию, я заставляю себя увидеть белое. Не всегда с первой попытки, но… — Всегда разное? — удивился Дерен. Капитан задумался. — Чаще — это голубой или бирюза, но бывает и розоватое, жёлтое, синее… Наверное, и красное тоже бывает, но в бешеном состоянии я не пробовал приглядываться к этому внутреннему свету. Беги, Вальтер. Пить с Дегиром мне положено в одиночку. Неприятно, но надо же как-то вытаскивать твоего ташипа. Дерен кивнул по-уставному и быстрым шагом вышел из капитанской. Глава 17. Волосатая звезда Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона». Открытый космос — ангар — капитанская рубка Ченич почти не понимал, что происходит. Силиконовые ремни, которыми он был пристёгнут к ложементу, натянулись вдруг, а потом с силой прижали его к основанию пилотского кресла. Само кресло раздулось, распухло, поглощая человека, затягивая внутрь, словно пыталось сожрать. Раздался звук, похожий на шипение закрывающихся дверей лифта. Трассёры силовых линий побежали перед лицом юриста, ограничивая пространство короткими сполохами. А потом мир перевернулся, и навалилась страшная тяжесть. — Всё в порядке, — услышал Ченич сквозь шум крови в ушах голос Рэма. Ах да, парень же ещё и всунул ему в ухо наушник для связи. — Начальная скорость отстрела ложемента великовата, древняя какая-то модель. Придётся сделать пару витков вокруг корабля, чтобы подготовить капсулы экстренной эвакуации ко входу в ангар. — А что вокруг? Где мы?! — почти закричал юрист. — Космос, — коротко отозвался Рэм. — Терминал потому и сохранился на кортах, что это последняя возможность эвакуации. Его можно было отстрелить от корабля полностью, всем блоком. Но я решил, что эффективнее будет закапсулировать и отстрелить ложементы. Так что всё в порядке. Мы просто летим сейчас вокруг нашего корта. Скоро снова войдём в ангар. — А почему я ничего не вижу?! Лететь вслепую, в никуда, было страшно. Конечности налились свинцом, они словно бы существовали отдельно. В голове бухало, а тело куда-то несло с ужасающей скоростью. Скорость Ченич почему-то ощущал желудком: он то ухал ниже пупка, а то начинал давить на горло. — Потому что надо включить обзор, — пояснил Рэм. — Кисть правой руки. Сожми и разожми кулак. Его голос шёл из правого уха, но это не означало, что и сам Рэм был где-то справа. Ченич попробовал разжать пальцы, впившиеся в поручень ложемента, но не сумел. — Спокойнее. Ещё раз! — скомандовал Рэм. Юрист кое-как оторвал ладонь от спасительного поручня и сжал-разжал пальцы. Над головой посветлело. Он увидел матово-серый шар на фоне неровного голубовато-бежевого сияния. — Что это? — спросил он. — Шар — это наш корт, — пояснил Рэм. — Он загораживает рентгеновскую звезду, вокруг которой мы движемся. Вернее, корт движется вокруг звезды, а мы сейчас сделаем пару витков вокруг него самого, как спутники. Нам нужно максимально погасить скорость, и мы будем использовать трение об его энергетические щиты. — А как мы снова попадём на корабль? Как вернёмся на терминал? — А зачем возвращаться? Когда мы погасим скорость, то войдём в тот ангар, что прямо под рубкой. Техник нас примет. Я с ним списался, пока говорил с Ули. Это рискованно, но бандиты здорово на нас отвлеклись, и он написал, что сумеет взять нас на луч. «А если не сумеет?» — подумал Ченич, но никакого страха почему-то не ощутил. Тяжесть перегрузки ушла. Тело стало волшебным и лёгким. Далёкие звезды просвечивали сквозь нити голубого сияния, вытянувшиеся, как звёздная коса. — Ты знаешь… — тихо сказал Ченич. — Я всегда боялся открытого космоса. А сейчас мне тут даже спокойнее. — Тут хотя бы бандитов нету, — пошутил Рэм. — И ещё тут очень красиво… — Это ещё что, — улыбнулся Рэм. Ему был приятен восторг Ченича. — Сейчас мы увидим рентгеновскую звезду во всей её мощи. Она такая вся волосатая. Как будто от неё тянутся во все стороны нити тумана. На самом деле это двойная звезда, но второй компонент без приборов не разглядеть. — Я вижу… — прошептал Ченич. — Она… Она… как будто живая, дышит. Пространство впереди полыхало тонкими нитями голубоватого пламени, раздуваемого звёздным ветром. А потом нити слились вдруг в единый пылающий шар, величественный и грозный. В наушнике у Ченича затрещало. Разорвалась даже та маленькая связь с Рэмом, которую обеспечивал передатчик капсулы. Ченич понимал, что сейчас они скроются за корабельными щитами, и связь появится снова. Но в какой-то миг он был совершенно один в огромной вселенной. Испугаться юрист не успел. В его сознании возникла загорелая рука Рэма. Он прямо-таки ощутил уверенное касание пилота, хотя знал, что тот летит рядом, в отдельной капсуле. Но он всё равно ощущал каким-то манером его крепкую руку, управляющую обеими капсулами, и страха не было. Только радость полёта заполняла его восторгом до самого горла. — Красивая, — сказал Рэм, когда они спрятались за серой тушей корта. — Но я и отсюда не могу связаться даже с ближайшим маяком. Эфир просто «поёт». — И что будем делать? — Всё по плану. Захватим рубку и начнём набирать скорость для второго прыжка. А там и связь появится. Как самочувствие? — Это потрясающе, — прошептал Ченич, пожирая глазами «закат» пылающей короны рентгеновской звезды. — Я больше не боюсь! Всё вокруг — оно не мёртвое. Оно живое! — Внимание! — весело предупредил Рэм. — Ещё восемнадцать секунд, и мы войдём в ангар на излёте витка. Скорость погасили не всю, тряхнёт, когда захватит посадочным лучом. Но это в рамках допустимого. Как только почувствуешь пол ангара — беги за мной. Оружие в руки. Готовность десять секунд! Девять, восемь…