— А я ведь помню, когда тебе было жалко убивать, Ули… Рэм говорил всё тише. Он то и дело удалялся из зоны работы микрофона, пытаясь понять, где сейчас бандиты. К несчастью, изображение с камер в корабельных коридорах захватчики перехватили в первую очередь и зашифровали канал. Ченич понимал: Рэма сейчас пытаются локализовать по голосу. И скоро бандиты добьются успеха. Но парень затягивал разговор, уверенно наступая в расставленный на него капкан. — Помню, как ты пытался убить лягушку, Ули, — рассказывал Рэм негромко, словно бы увлечённый воспоминаниями. — Ты смотрел на неё, и тебе было тяжело, страшно. Лягушка была живая. Неправильно было её убивать. А все наши кричали тебе — бей! И ты убил её. Она умерла не сразу. Дёргалась и пыталась прыгать. И ты сказал мне вечером: «О да, я же себя преодолел!». А сам отворачивался от меня. И я понимал, что тебе плохо. Это было потому, что ты не себя преодолел, Ули. Ты взломал защиту социальных инстинктов. Это как дверь, что запирала комнату, где ты всё ещё просто зверь, животное. Обычное животное, Ули. Как эта лягушка. Убив её вот так — ты стал лягушкой взамен. И теперь ты всего лишь пытаешься прыгать, как та умирающая лягушка. Тебе просто нечего мне сказать… Рэм замолчал Ули сжал кулаки: — Врёшь! — закричал он. — Ты просто ничего не понимаешь во мне! Я сидел в экзотской тюрьме! Я убиваю только экзотов, а не имперцев! Они не люди! — Ты реально веришь, что экзоты чем-то хуже имперцев? — рассмеялся Рэм. — И это я у тебя — экзот? А ты тогда кто? Кровь на Мах-ми перемешивается постоянно. Там кругом одни полукровки! — Враньё! Ты их не видел, этих экзотов! Они другие! — Другие, — согласился Рэм. — По воспитанию. Только в Империи бродит дурацкое убеждение, что одни люди могут быть чем-то генетически лучше других. Правильнее. И потому можно убивать менее правильных. И ты с ними, да? Ты же сам — смесок, Ули? Ты думаешь, что великие господа позволят тебе быть у них привилегированным рабом? Знаешь, были в древности такие рабы, которым позволяли казнить других рабов. И вот теперь тебе приказали убить меня, и ты оправдываешь себя моей якобы экзотской кровью? Да ты просто им служишь! — Я его засёк! — заорал певец, перебивая уже открывшего рот Ули. Всё это время бандиты трясли станнерами перед связистом, требуя определить, где сидит говорящий. — Он на терминале! Мы сейчас выковыряем его оттуда! Рэм с улыбкой выключил микрофон. — Ну, вот и всё, — сказал он. — Осталось штурмануть рубку. — Он оглянулся на Ченича: — Готов? Тот кивнул. Больше всего юристу хотелось спросить, что будет, когда группа захвата добежит до тяжёлых ворот шлюза, отсекающих терминал от технического ангара корта? Если ворота откроются без проблем… — Конечно, откроются, — кивнул Рэм в ответ на незаданный вопрос. — Они же не идиоты. Возьмут с собой местных техов, а у них есть доступ. — Но… Когда мы лезли сюда… — растерял Ченич. — Здесь же один-единственный выход? — Это хорошо, что ты так думаешь, — рассмеялся Рэм. — Я надеюсь, что и бандиты — тоже так думают. А техники не будут трепаться лишнего. Всё-таки они на нашей стороне. Он встал, сунул руку под ложемент, поднял его нижнюю часть и вытащил объёмистый пакет. Кинул его Ченичу. Достал второй такой же. — Это — компрессионная форма, — пояснил он. — Пилоты надевают её, чтобы защититься от перегрузок. Собирается она сложно, но я сейчас оденусь и одену тебя. Не дрожи, мы услышим, когда бандиты начнут ломиться в шлюз. Успеем эвакуироваться. — Эвакуироваться? — Ченич открыл пакет и достал бесформенный кусок пластика, больше всего похожий на часть карнавального костюма: перчатку с частью рукава. — Ага. Это же терминал. — Рэм улыбался. Это же весело, когда враги думают, что поймали тебя, а на самом деле ты заманил их в уже пустую клетку. — Сейчас мы переоденемся, и вылетит птичка, — пояснил он туманно. Парень быстро собрал на себе из срастающихся кусков матовый чёрный костюм — гибкий и плотный. И стал помогать облачиться в такой же Ченичу. — Учти, — предупредил он. — Заряд станнера компрессионка удержит. Но не импульсное. Они, конечно, будут по нам стрелять из импульсного, когда поймут, что станнеры нам по барабану, но выставят напряжение на минимум. Слишком опасно задеть энерговводы рубки. Потому особо не подставляйся, держись сзади, прикрывай мне спину! Я поднимусь на второй этаж, а ты оставайся на первом. Понял? Ченич кивнул. Рэм хлопнул его по груди, активируя домагнитную защиту компрессионной формы, усадил в ложемент и помог пристегнуться. Юрист закрутил головой: шлема не было, но перед глазами повисло какое-то едва различимое мерцание. — Это домагнитное поле, — пояснил Рэм. — Ты привыкнешь и перестанешь его замечать. Кислород нам не нужен, и при обычных перегрузках домагнитки достаточно. Парень распихал оружие по «карманам», формируя их прямо из толстой упругой ткани компрессионной формы. (Или это был пластик?) Последним он сунул в «карман» ремонтный скотч. Ченич дал себе зарок прочитать потом про всё это. Если они выживут, он обязательно найдёт в сети и прочтёт. И про компрессионную форму, и про домагнитное поле, и про то, почему на корте всё так странно устроено — неработающий терминал, а вместо капитанской рубки — то, что Рэм называет рапорт. Пол дрогнул. — Это они? — спросил Ченич с тревогой. — Наверное, — улыбнулся Рэм. Он лёг в соседний ложемент и спросил весело: — Готов? Оружие держи крепче. И, пожалуйста, стреляй хоть куда-нибудь, ладно? Я просчитывал «помеху сзади». Ну? Поехали?! Помоги нам Белые, или… в кого ты там веришь?! Ченич ещё увидел, как расходится железный цветок тяжёлых дверей шлюза. Но тут же пол вздрогнул ещё раз, и стало темно. Имперский спецоновский крейсер «Персефона» Капитанская рубка «Персефоны» и в самом деле выглядела иначе, чем таковая на пассажирском корте. Это была большая каюта с двумя смежными помещениями для личного отдыха и приватных переговоров. Капитан здесь и жил, и работал. Около трети каюты занимал пульт, и это был, прежде всего, контрольный пульт, показывающий, в каком состоянии находятся все системы огромного крейсера — от навигационных и технических, до кухни, медотсека и морга. Управлять кораблём в прямом, пилотском, смысле этого слова отсюда было бы сложно. Разве что, если из строя будет выведен и рапорт, и навигаторская, и терминал. Капитан «Персефоны» иногда страдал от такой несправедливости. В прошлом он был первым пилотом, и, если ему хотелось «порулить» крейсером, уходил в навигаторскую, к Мличу. Именно там чаще всего собирались рейтинговые пилоты крейсера — попить кто чайку, кто йилана. И почесать языками. Главный навигатор, Ивэн Млич, не возражал. Он был человеком общительным и стадо керпи — так иногда называл капитан свою команду — переносил проще, чем одиночество. Но сегодня кэп вызвал Дерена именно в капитанскую. Пора было уже разобраться, куда подевался мелкий ташип Рэм Стоун. Корт, на котором улетел Рэм, ушёл в прыжок от Питайи и сгинул. Расчётное время прошло, а на маяках он не появился. Но прыжок предполагался двойной, а первой точкой выхода — орбита рентгеновской звезды. Это означало, что пассажирское судно могло оказаться вне зоны устойчивой связи. Что всё равно не объясняло, почему оно не вошло во второй прыжок следом за первым. Дерен начал с обстоятельного доклада о положении на плантациях йилана и подозрениях юриста насчёт чистоплотности управляющего. — Это было не первое его письмо о том, что управляющий подворовывает. Но мне было не до юриста. К тому же за время войны накопилось много нестыковок в законодательных базах Содружества и Империи. Никто не занимался урегулированием положений обеих торговых хартий. И я посчитал, что потери управляющего связаны именно с такого рода погрешностями. Капитан задумчиво посмотрел на плавающие над пультом страницы переписки юриста и Дерена. Вроде бы всё там было конкретно и по-деловому, разве что юрист уж больно настойчиво жаловался на управляющего. — Раньше йилан с плантаций Асконы продавался только в Содружестве? — уточнил капитан. — Да, — кивнул Дерен. — Кроме контрабанды, конечно. А сейчас мы вышли на имперский рынок. И потери могли быть просто из-за проблем с расчётами и логистикой. Смотрите, как выросла и изменилась сеть распространения, капитан? И не только фасованного йилана, но и сырца. Так что я особо не волновался. — Но на этот раз сообщение юриста было слишком похоже на донос… — задумчиво сказал кэп, вглядываясь в файлы переписки. — Думаешь, доносом на управляющего некие условные враги выманивали Рэма на Аскону? — Вот только меня это не насторожило, — кивнул Дерен. — Момент с управляющим был проходной, но вы правы: это был хоть и очень аккуратный, но всё же донос. — Вот и я так думаю, — сказал капитан. — И сложись события как-то иначе, донос должен был тебя насторожить даже безо всех фокусов с предчувствиями. Но тут Рэмка сам дурака свалял с треугольником. Подставился. И появилась реальная угроза, которая затмила возможный прогноз по Асконе. — Похоже, что так, — согласился Дерен. — Я только не понимаю, кому нужно было снова поднимать историю с этим наследством? Юридически там всё оформлено правильно. Рэм — единственный наследник своего отца, все его права подтверждены. — Но донос-то есть? — не согласился капитан. — Значит, не все. — Может быть, мы не учитываем ещё что-то? — Например? — прищурился капитан. — Только не говори, что это обычная неисправность, и корт через пару часов объявится на маяке как ни в чём не бывало. — Не скажу, — согласился Дерен. — А разведчики тебе что ответили? — Что по всем базам корт чистый и к таггерам фирма-владелец никакого отношения не имеет. Но… — Дерен замялся. — Но? — поторопил капитан. — Но неприятности у неё будут. Разведчики за каким-то хэдом поставили на уши таможню. Нашли не обеспеченный груз и прицепились к нему. Но вряд ли это имеет отношение к Рэму. — Стоп. А если корт прячется за рентгеновской звездой по своим контрабандным делам и просто переваливает кому-то этот самый злосчастный груз?