Всю жизнь он бегал от войны. Сначала от хаттской, не понимая, почему люди должны воевать с машинами, которые создали сами? Потом — от войны между Империей и Содружеством, не понимая, почему люди должны воевать друг с другом? Он долго шёл к осознанию хаттской угрозы. Уже завершилась война, уже списки репрессированных за торговлю с хаттами обсуждали в дэпах, а он всё не верил, что никак нельзя было иначе. Нельзя было договориться и понять друг друга. И только теперь, когда он увидел Рэма под прицелом импульсного ружья, пришло осознание: со слабыми никто и никогда говорить не будет. Да, пассажирский корт со всеми его службами был гораздо сильнее отбитого на голову мальчишки. Но договариваться стало возможным только после того, как мальчишка не дал захватить чужое для Содружества судно. Что было бы, не случись на корте Рэма? Если бы владельцем плантаций оказался такой же юный актёр или инженер? Банда Павлия захватила бы рубку и утекла в бездну космоса, прихватив одного-единственного мальчишку-имперца. Экзотика вряд ли взялась бы это расследовать, а Империи — не дотянуться. И с плантацией — та же беда: наследник был имперцем, как и его отец. В Содружестве дело спустили бы на тормозах, а учитывая влиятельных попечителей фонда, могли его и вовсе не открывать. Война закончилась, но предубеждение осталось. Эти имперцы такие странные: обкурятся хинга, оформят публичный отказ, а потом на попятную? Пассажиры, шумя и перекрикиваясь, покидали корт. Их было много. Они перетекали по гибким сходням в приёмный тамбур орбитального космопорта, откуда челноками или по мосту спускались в космопорт на самой Асконе. Челноки Ченич и Рэм отмели сразу. Им не хотелось сейчас даже минимального риска. Силиконовая струна космомоста с отдельными изолированными кабинками — удовольствие подороже, зато надёжнее. И они втроём — Ченич и оба мальчишки — рухнули вниз, замирая от восторга: так прекрасна была открывшаяся внизу панорама. Аскона приближалась стремительно, оживала городами и реками, а потом всё затопил один огромный город — столичная Акра. Корт пытался нагнать время после задержки, но всё равно опоздал больше, чем на двенадцать часов. Родственники прибывших всё это время сходили с ума. Они запрудили парковочную площадку у космопорта, и охранники никак не могли протолкаться к Ченичу. «А ведь Павлий был не так уж и глуп, — размышлял юрист. — Случись эта история в Империи…» Да нет, она просто не могла там случиться! Обычный бандит и не подступился бы к Рэму, хватило бы ментального покровительства этого «имперского пилота» Дерена, а по факту — молодого истника, переживающего годы, когда они наиболее сильны и опасны. Но Павлий был экзотианцем, и он не сразу, но почуял непонятную силу этого таинственного «опекуна». Прикрылся больными детьми. Спрятал за ними помыслы. Сумел подкатиться к Старому, изгою своего Дома. Пастух зому — сразу заметит такого же пастуха... Слышал ли Старый о том, что имперский пилот Вальтер Дерен совсем не тот, за кого себя выдаёт? Наверное, нет. Знай он наверняка — не влез бы в эту историю. Старый решил, что у Рэма есть здесь, на Асконе, какие-то древние корни. Что мальчишка — из тех потомков силы, что собирают сейчас эрцоги, пытаясь возродить величие своих Домов. Раздавить такого «потомка» для Старого было бы особенным призом. Дом отринул его, и он ненавидел всех этих «чистеньких» последователей утраченного «золота» Оникса. Цвет истинного золота... Есть ли он вообще? Цвет торговли, незапятнанный жадностью и жаждой наживы? Ченич знал закрытый список попечителей фонда. В нём была не только фамилия Старого. Но он не сумел бы объяснить тому же Кифаре, имперцу до мозга костей, как могли повлиять на эту историю те, кто даже не знал о ней. Имперцу не объяснишь, что, сражаясь против безродного Деяна Павлия, Рэм и Дерен вставали против ментальной тяжести всей этой огромной машины древних связей, причин, узлов. На корте столкнулись не просто два менталитета: молодой имперец и старый экзот. Но и вся молодая, не видящая границ Империя Юга, и закостеневшее в своих химерах Содружество, не понимающее причин упадка своих Домов. Символично было, что оба мальчика — думая о Содружестве, Ченич думал на его языке, а до сорока двух юных здесь часто называют «мальчик» — были смесками, мостиком между Содружеством и Империей. Только теперь он понимал, почему галактику захлестнула война. Война — сначала с хаттами, а потом и между двумя ветвями переселенцев с Земли, началась потому, что человек изменился здесь, на Юге. И становилось ясным: ментальная сила — не уникальный дар экзотианской аристократии, а волна генетических изменений, что сметёт старого человека с его понятием мира, ограниченным жалкими пятью чувствами. Чем была эта война в своей сути? Империя напала на Содружество, чуя, что её собственное население тоже мутирует, изменяется. Она пыталась остановить неумолимый ход жизни, и… раскололась пополам: Север Империи откатился зализывать раны, а Объединённый Юг стал самостоятельной государственной единицей, протянувшей руку Содружеству. Но новый Объединённый Юг не потерпит старой аристократической гнили в Содружестве. Они, эти новые имперцы, воевали с Локьё, одним из немногих, сохранивших чистоту своего Дома. И они хотят здесь, в тихом экзотианском тылу, видеть сильных и чистых. А где их взять? И потому Содружество тоже изменится, хоть оно почти не пострадало в войне. Ему не простят действия в тылу Империи руками мятежников, не простят ментальное давление и родовую спесь. На Юге нет победителя. Проиграл Север. Но южанам нужно теперь научиться жить вместе. Ченич оглянулся. К Рэму тоже спешила охрана, раздвигая людской поток, а парень смеялся и что-то рассказывал Ули. Рэм заставил приятеля переодеться в один из своих комбинезонов — синие-голубой, пилотский, металлически поблёскивающий на свету. И то ли от этого яркого комбинезона, то ли от соседства с улыбчивым и сияющим приятелем, Ули, такой, в общем-то, даже несимпатичный парень, повеселел и преобразился. Он улыбался Рэму, кивал в ответ, и Ченича осенило: а ведь Ули и не думал стрелять в Павлия! Тот Ули, которого он увидел в рубке, был другим. Рэм изменил его, прогнул под себя, сделал тем другом, которого помнил. У юриста вдруг закружилась голова. Светлый и чистый золотой отблеск искрами рассыпался перед глазами. А ведь были времена, когда первые эрцоги сами собирали свой Дом и искали свой цвет! Сами находили во вселенной источник, который долгие годы питал Содружество. И не иссякни найденное — война бы не началась! Но ведь и сейчас кто-то может найти ту же дорогу, сам собрать по крупицам золотой свет Дома Оникса, его мучительно золотые искры… — Господин Ченич! — к нему наконец пробился Бирк, начальник охраны. — Как вы могли полететь в одиночку, без сопровождающего! На какой-то развалине! Мы тут чуть с ума не сошли, когда корт не вышел на маяк в установленное время! Ну в самом деле, ну вам же уже не сто лет, чтобы как мальчишка!.. — Что ты, Бирк, у меня был прекрасный охранник. — Юрист провёл ладонью по заслезившимся глазам. — Вот он, знакомься. Это Рэм Стоун, имперский пилот. — Ну, какой-такой пилот, господин Ченич! — взвыл Бирк: — Вы каждого пацана!.. Рэм обернулся. — Чем-то помочь? — спросил он юриста, заливая всё вокруг внезапным холодом. Парень не понимал, что за мужики в форме и с оружием носятся вокруг юриста, словно наседки. Охранники Ченича в имперском Аннхелле носили бы штатское, и даже станнеры им не полагались. В Империи частная охрана — уровень министра или генерала, прочие по закону не имеют права официально приобретать такие услуги. — А ну, отойди! — буркнул Бирк, и в глазах Рэма сверкнула сталь. Бирк застыл и уставился на него, как лягушка на змею, пока Рэм ощупывал глазами форменную одежду и табельное оружие. — А, понял. Это твоя охрана? — рассмеялся он и скомандовал Бирку: — Вольно, сержант. Подождите немного, мы ещё будем прощаться. Бирк был не сержантом, а юнкер-стадитом, но смолчал. А Рэм повернулся к Ченичу: — Нам нужно договориться, где и когда встретимся. Я улетаю завтра, этим же рейсом. — Значит, сегодня вечером, — охотно кивнул Ченич. — В «Соли». Ты бывал уже в этом ресторане? Знаешь «Соль»? Рэм успел мотнуть головой, и на него налетел вал собственной охраны — четыре мордоворота в черно-синей форме частного агентства «Герус». Ченич был знаком с бригад-полковником, почётным главой этого агентства. Старый был уже Макс Герус, ох, старый… Да, — кивнул он сам себе. — А, пожалуй, Рэма стали бы активно искать даже без покровительства Дерена. А вот плантацию вернуть — это вряд ли. Дурак был, Павлий. Не сумел оценить рисков. К гадалке бы сходил, что ли? Или вгляделся в золотистые искры в тёмных глазах юного имперского пилота. Эпилог