Ну, почти… Про дела тоже старалась хоть на время забыть. В СПА ей сначала сделали маску для лица, пока она сидела, делали легкий массаж стоп, отчего по всему телу бежали мягкие электрические разряды блаженства. Затем за нее взялась настоящая массажистка, потом наступила очередь горячих камней на позвоночник, очередь умащения восточными маслами для релаксации, очередь ароматерапии, во время которой Катя так расслабилась, что начала дремать, затем очередь горячего, смывающего плотные масла душа. А потом Катя окунулась в бассейн-джакузи, где горячая минеральная вода била ключом, снова массируя каждую клеточку тела. В СПА она провела практически весь день. После минерального бассейна лежала на оттоманке, закутавшись в пушистый махровый халат. Пила коктейль смузи-детокс, грызла овощные чипсы, ела рис с овощами и орехами и пила черный душистый чай. Лишь около семи она покинула волшебное заведение и пошла домой с намерением немедленно улечься в постель и заснуть после всех прелестей бьюти-процедур. Так она и сделала — ни свет ни заря, в половине девятого, уже свернулась клубочком под одеялом, вспоминая властные и одновременно нежные руки массажистки, пузырьки горячей минеральной воды талассо, запах нагретого масла сандал-перец-корица. Этот мир существовал так далеко от мира изуродованных разлагающихся трупов, отрубленных топором голов, мира истеричных свидетелей, доносящих друг на друга, алчных до денег информаторов, искалеченных, потерявших память потерпевших, таинственно исчезнувших любовников, мира крови, насилия, подозрений, недомолвок, блужданий в потемках, что казалось — это две разные планеты из разных галактик, которым не суждено соприкасаться. Катя подумала: что мешает ей отринуть тот ужасный мир и навеки остаться в мире блаженства и релакса, в мире красоты и неги? Что мешает ей? Выбор профессии? Характер? Судьба? Ее неуемное любопытство к новизне, любопытство к жизни и всем ее сторонам, пусть даже самым мрачным, черным, страшным? Звонок по мобильному вырвал ее из глубокого сна без сновидений. Катя сначала даже не поняла. Мобильный настойчиво зудел. Катя проснулась, потянулась за ним, глянула на дисплей — одиннадцать вечера. Звонил полковник Гущин. — Федор Матвеевич? — Бросай все, приезжай срочно на Малую Бронную в полицейский участок в десятом доме. Катя похолодела от страха. — Что случилось? — Черт его знает что. Ты не поверишь. Я сам не верю. Катино благодушие и расслабленность как ветром сдуло. Она собралась за пять минут, выскочила из дома на темную, освещенную фонарями Фрунзенскую набережную. К счастью, такси поймала сразу. Через десять минут она уже сворачивала с Большой Бронной к Малой Бронной у ресторана «Аист». Полицейский участок Патриков укрывался от заявителей в тесном дворе недалеко от «Аиста». Сюда обычно доставляли дебоширов и бузотеров, перепивших в местных кабаках. Катя вошла, показала патрульному удостоверение, огляделась: унылая полицейская дыра, даже не верится, что в таком фешенебельном районе полиция ютится, как сироты бездомные, «на двух аршинах и семи вершках». Но в унылой полицейской дыре в этот поздний вечер кипело и булькало, словно в котелке со щами. Катя сразу же увидела Гущина в окружении оперативников областного Главка, о чем-то толкующих с местными блюстителями порядка в лице участкового и двух оперов. В коридоре сидели два каких-то мордоворота. Позже она узнала, что это охранники особняка МИДа на Спиридоновке. — На дочку Кутайсовых напали прямо у их дома, — сказал Кате взволнованный Гущин. — На Пелопею?! — На Грету. На младшую. Они с братом были у матери, потом вроде выпили в баре рядом с домом. Когда вышли, на девчонку напали. Удар ножом. — О боже! Она жива? — В больницу сразу повезли. Ей повезло, нож в плечо угодил. А брат ее не сплоховал — сам задержал того, кто напал. — Его задержали?! Кто это?! — воскликнула Катя. — Кто?! Охранник? Артем Воеводин?!! Гущин как-то странно глянул на нее — словно растерянно — и повернулся к операм из полицейского участка. Те указали на дверь. А затем один широко распахнул ее. Под охраной еще одного оперативника на стуле, закованный в наручники, сидел, отвернувшись к окну, человек. Катя даже не поняла в первую минуту, что ее так испугало в облике этого существа. На столе валялась черная шерстяная шапка-шлем и что-то похожее на содранный скальп — рыжие патлы. Катя поняла, что это парик. Рыжие волосы. Ей почудилось, что это подруга Регины Сусанна Папинака, которую она видела в квартире в розовом доме… Нет, нет, это не Сусанна. Если вспомнить точеную изящную фигурку пятидесятилетней красотки Патриков, то… Эй, кррррррасавчик!!! Проститутка, похожая на облезлую химеру, восседавшая на спинке скамейки у пруда в своем нелепом парике, напяленном на голову, словно шапка… Проститутка, которую все Патрики знали под именем Лысая Золушка… Но нет, нет, нет… — Что это все значит?! — почти жалобно воскликнул толстый полковник Гущин, как восклицают дети, отчаявшиеся решить задачку на доске. — Кто это, черт возьми?!! — Федор Матвеевич, это… — Кто это такая? — Это Светлана Лихотина, — сказала потрясенная Катя — она наконец узнала, кто перед ней. — Бывшая консьержка в доме Кутайсовых, а сейчас домработница Сусанны. Мы с Мамонтовым с ней беседовали. Светлана Лихотина повернулась к ним. Оплывшая фигура. Оплывшее лицо. — Что у вас на голове? Откуда эти шрамы? — спросил Гущин. Она не отвечала, лишь сверлила их глазами из-под набрякших век. — За что вы хотели убить Грету Кутайсову? — снова задал вопрос Гущин. Нет ответа. Молчание. — Откуда у вас на голове такие шрамы? — Гущин подошел к Лихотиной. Ее голый, как у лысого мужчины, череп был весь изрыт, изборожден синюшного цвета зажившими рубцами. Лишь кое-где на затылке росли редкие кустики когда-то темных, а сейчас тронутых сединой волос. Катя вспомнила, как они с Мамонтовым беседовали с ней. Да, ее лицо было оплывшим и тогда, но волосы поражали своей аккуратностью — идеальная стрижка. А это был парик, отлично сделанный великолепный парик из натуральных волос. Не то что этот клоунский, рыжий, который она надела, видимо, для маскировки. — Это следы кислоты? Ваши шрамы — следы соляной кислоты, которой вас когда-то облили на конкурсе красоты? — спросил Гущин. Катя вздрогнула. Вот так озаряют нас гениальные догадки — словно обухом по темени или пыльным мешком — бац! Светлана Лихотина выбросила руку, затянутую в кожаную перчатку, и показала полковнику Гущину средний палец. А затем молча отвернулась к окну. — В базу данных — имя ее и фамилию Светлана Лихотина вбить сейчас же, сию минуту! — Гущин почти кричал на оперативника, приехавшего вместе с ним. Тот плюхнулся за стол, открывая свой ноутбук. — Пусть уголовные дела того времени не компьютеризованы. Но карточки оперативного учета все в базе данных давно. По имени и фамилии мы ее установим как потерпевшую дела о причинении тяжких телесных повреждений. Давай, запрашивай банк данных по исходным данным — Светлана Лихотина. Катя ощущала сильное головокружение. Что же это такое? Неужели он думает, что это Жанет? Что она не умерла? Пальцы оперативника так и летали над клавиатурой. Запрос в базу данных. Обработка. Они ждали результат с замиранием сердца. Ответ отрицательный. Потерпевших по делам о причинении тяжких телесных повреждений в столичном регионе с именем и фамилией Светлана Лихотина не значилось. Полковник Гущин прислонился к двери. Таким несчастным Катя не видела его никогда. Глава 42