– А собаки! Их липкая слюна на подушках! – Что ж, это не так плохо, – заметил Свен-Эрик. – Подушка в собачьей слюне. Вот так и учишься ценить то, что имеешь. * * * Кристер Эрикссон пил ройбуш на кухне у сестры Линды. Они с Марит собрались в Стокгольм. Переночевать договорились в японском спа-салоне. Плата – пять рекламных фотографий, которые Марит обещала выставить в «Инстаграме». Линду подрядили присмотреть за собаками. Рой не спускал глаз с кладовки. Линда рассмеялась: – Знает, где я храню жвачку и прочие вкусности… Или как, старина? Ты знаешь, что у меня всегда есть чем тебя побаловать? Она поднялась и достала из кладовки резиновую утку с пищалкой, на которую Рой тут же набросился. Тинтин не интересовалась утками. Она лежала в прихожей, вздыхала и жалостливо поглядывала то на дверь, то на Кристера. – Откуда она может знать, что ты собираешься ее здесь оставить? – спросила Линда. – Она все знает. – Тинтин, – обратилась Линда к собаке, – тебе будет хорошо у меня, вот увидишь. А папе нужно некоторое время от вас отдохнуть. Должно быть, Кристер скорчил какую-то гримасу, потому что следующий вопрос Линда задала ему: – Разве не здорово на какое-то время уехать отсюда? – Здорово, – согласился он. И, прежде чем Линда успела задать следующий вопрос, поинтересовался у нее, как дела на работе. Линда рассказала о новом школьном здании и архитекторе, который почему-то решил прорубить окна в стене между классной комнатой и коридором. – Как будто моим ученикам и без того не на что отвлекаться, – добавила она. И чтобы уж совсем было весело, администрация заказала стулья на колесиках. И столы, собрать которые под силу разве дипломированному инженеру. Спрашивается, для чего проводились все эти встречи с архитектором, если мнением учителей все равно никто не интересуется? На последней фразе Линда заметила, что брат ее не слушает. – Эй! – Она накрыла его ладонь своей. – Ты где? – Все хорошо, – успокоил сестру Кристер. – И добавил спустя некоторое время: – Что ты думаешь о Марит? Линда убрала руку. – Главное, что о ней думаешь ты, – уклончиво ответила она. Но Кристер молчал, поэтому Линда была вынуждена сказать правду: – Мне кажется, что Марит… очень хороший человек. Она вся на виду и приветлива с людьми. Вся такая… – Линда хотела поймать взгляд брата, но Кристер опустил глаза в стол. – …Радостная, – закончила она. – Но ты не ответила на мой вопрос, – в голосе Кристера слышались нотки раздражения. – Что ты о ней думаешь? Линда достала табакерку, положила в нее нюхательный табак. Предложила Кристеру, но тот замотал головой. Он распрощался с этой вредной привычкой ради Ребекки. – Почему это для тебя так важно? – удивилась Линда. – Тебе с ней жить. Лицо Кристера превратилось в непроницаемую маску. Он оттолкнул ногой Роя, когда тот попытался положить слюнявую резиновую игрушку на колени хозяину. – Ну хорошо… – Линда замолчала. – Я действительно не думаю о ней ничего плохого. Разве что считаю ее несколько… мелковатой, что ли. Меня нервирует, когда она приходит ко мне в гости, а потом я вижу свою кухню где-нибудь в «Инстаграме». И думаю при этом, что надо бы чище убираться и лучше ухаживать за собой… Этот «Инстаграм» ведь такая штука… там все переводится в лайки. Иногда я задаюсь вопросом, насколько то, что я делаю, ценно само по себе. Так ли уж обязательно ей было выставлять в «Инстаграме» фотографии стола, который я накрыла в честь ее дня рождения? Да еще и подписала: «Лучшая золовка»… Я думала, это наше, семейное – мое, твое и ее. Но Марит всю свою жизнь переводит в лайки. Линда остановилась отдышаться. – Наверное, я несправедлива. Можно я возьму свои слова обратно? Губы Кристера дрогнули. – А что ты думаешь о Ребекке? – спросил он. – Ты знаешь, что мне нравится Ребекка. Но она как американские горки. Я видела, как тяжело тебе с ней. Никому не позволено причинять боль моему старшему брату. Поэтому, когда ты был с Ребеккой, иногда мне хотелось видеть на ее месте кого-нибудь вроде Марит. – Видишь ли, – начал Кристер, и это прозвучало жестче, чем ему хотелось, – когда я жил с Ребеккой, она не оставляла даже свою зубную щетку у меня в ванной. Приезжала на одну ночь, и так каждый раз. Как будто была готова сорваться с места в любую секунду. Зато потом ей не пришлось возвращаться даже за ночной сорочкой… Или той же зубной щеткой. – Понимаю. – Она могла запросто уехать в Стокгольм к своему Монсу. В прихожей поднялась Тинтин. – Лежать, – скомандовал Кристер. Он помнил, как все тогда было. Ребекка прямо из аэропорта приехала к нему. Сумку с вещами для ночевки оставила в машине. Кристер сразу обо всем догадался. Ребекка осталась стоять в прихожей, даже обувь не сняла. Собаки так и прыгали вокруг, но ее не тронуло даже это. Кристер почувствовал что-то похожее на ужас. – Я должна это сказать, – начала она. – Я спала с Монсом. Мы не пара, я к нему не вернусь. – А мы с тобой пара? – спросил Кристер. Но ответа на этот вопрос она, похоже, не знала. Кристер вышел в прихожую, молча открыл входную дверь. Отошел в сторону, показал рукой, что она может идти. Ребекка забрала с собой Снурриса и вышла. Вот так это было. Они даже не поругались. Кристер уехал в горы с собаками. Пять суток в зимней палатке, на оленьей шкуре. Каждый день он поднимался на вершину, где была связь, – но так и не дождался от Ребекки ни звонка, ни сообщения. Кристер поднял глаза на сестру: – Марит – лучшее, что случилось со мной в жизни. – Да. – Линда кивнула. Всем своим видом она выражала желание забрать обратно каждое сказанное о Марит слово. Но это было невозможно. Слова повисли в воздухе и медленно раскачивались, как церковный колокол. Кристер поблагодарил за обед, собрался и ушел. * * * Анна-Мария Мелла услышала голос Свена-Эрика сразу, как только переступила порог комнаты отдыха в отделении полиции. Пахло едой из микроволновки. Ребекка Мартинссон и Свен-Эрик Стольнаке заказали что-то из тайской кухни. Магда Видарсдоттер и Карзан Тигрис сидели над пластмассовыми контейнерами. Фред Ульссон выложил на тарелку вегетарианский карри и использовал туалетную бумагу в качестве салфетки. Свен-Эрик что-то рассказывал. Все смеялись; Магда – так сильно, что у нее изо рта что-то выпало. Анна-Мария чуть не задохнулась. Свен-Эрик Стольнаке, как она по нему скучала… Даже если она была его шефом, Свен-Эрик до конца оставался ее опорой. Столько лет бок о бок, в одной упряжке… Он – один из тех, с кем Анна-Мария могла обсуждать свои проблемы, и не только по работе. Но, очевидно, эти чувства не были взаимны. Он сидел здесь, здоровый и веселый, и как ни в чем не бывало травил анекдоты с коллегами. А к ней не удосужился даже заглянуть. Зачем, в самом деле? Теперь у него Ребекка. И никто из них не позвонил ей, не прислал эсэмэску, что все обедают… Еще совсем недавно Анна-Мария собиралась предложить Ребекке пообедать с ней и новенькими. Теперь эта идея не казалась Мелле удачной. Она снова почувствовала обиду на Ребекку – как навязчивую липучку в волосах. – Привет, Анна-Мария! – закричал Свен-Эрик. – Присоединяйся. – Не хочу вам мешать, – ответила она. – Что! Что это ты такое несешь? Ты никогда нам не помешаешь. Иди сюда! Даваясь от смеха, Стольнаке выдвинул стул, и Анна-Мария бочком пробралась на свое место. Она улыбалась. Карзан вкратце пересказал, о чем только что говорил Свен-Эрик. Беседа снова набрала обороты, и на какое-то время Мелла перестала быть в центре внимания. На столе лежали утренние газеты. На первых полосах – труп из морозильника и мертвые женщины в снегу. Теперь они поднимут тему убийства Хенри Пеккари. – Ты собираешься объявить им, что мы нашли кровь и волокна одежды мертвых женщин на снегоходе Хенри Пеккари? – спросила Анна-Мария Ребекку. – Нет пока, – ответила та. – Пресс-конференция в пять. Хорошо, если ты тоже там будешь.