Часть 28 из 98 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А собаки! Их липкая слюна на подушках!
– Что ж, это не так плохо, – заметил Свен-Эрик. – Подушка в собачьей слюне. Вот так и учишься ценить то, что имеешь.
* * *
Кристер Эрикссон пил ройбуш на кухне у сестры Линды.
Они с Марит собрались в Стокгольм. Переночевать договорились в японском спа-салоне. Плата – пять рекламных фотографий, которые Марит обещала выставить в «Инстаграме». Линду подрядили присмотреть за собаками.
Рой не спускал глаз с кладовки. Линда рассмеялась:
– Знает, где я храню жвачку и прочие вкусности… Или как, старина? Ты знаешь, что у меня всегда есть чем тебя побаловать?
Она поднялась и достала из кладовки резиновую утку с пищалкой, на которую Рой тут же набросился.
Тинтин не интересовалась утками. Она лежала в прихожей, вздыхала и жалостливо поглядывала то на дверь, то на Кристера.
– Откуда она может знать, что ты собираешься ее здесь оставить? – спросила Линда.
– Она все знает.
– Тинтин, – обратилась Линда к собаке, – тебе будет хорошо у меня, вот увидишь. А папе нужно некоторое время от вас отдохнуть.
Должно быть, Кристер скорчил какую-то гримасу, потому что следующий вопрос Линда задала ему:
– Разве не здорово на какое-то время уехать отсюда?
– Здорово, – согласился он.
И, прежде чем Линда успела задать следующий вопрос, поинтересовался у нее, как дела на работе. Линда рассказала о новом школьном здании и архитекторе, который почему-то решил прорубить окна в стене между классной комнатой и коридором.
– Как будто моим ученикам и без того не на что отвлекаться, – добавила она.
И чтобы уж совсем было весело, администрация заказала стулья на колесиках. И столы, собрать которые под силу разве дипломированному инженеру. Спрашивается, для чего проводились все эти встречи с архитектором, если мнением учителей все равно никто не интересуется?
На последней фразе Линда заметила, что брат ее не слушает.
– Эй! – Она накрыла его ладонь своей. – Ты где?
– Все хорошо, – успокоил сестру Кристер. – И добавил спустя некоторое время: – Что ты думаешь о Марит?
Линда убрала руку.
– Главное, что о ней думаешь ты, – уклончиво ответила она.
Но Кристер молчал, поэтому Линда была вынуждена сказать правду:
– Мне кажется, что Марит… очень хороший человек. Она вся на виду и приветлива с людьми. Вся такая… – Линда хотела поймать взгляд брата, но Кристер опустил глаза в стол. – …Радостная, – закончила она.
– Но ты не ответила на мой вопрос, – в голосе Кристера слышались нотки раздражения. – Что ты о ней думаешь?
Линда достала табакерку, положила в нее нюхательный табак. Предложила Кристеру, но тот замотал головой. Он распрощался с этой вредной привычкой ради Ребекки.
– Почему это для тебя так важно? – удивилась Линда. – Тебе с ней жить.
Лицо Кристера превратилось в непроницаемую маску. Он оттолкнул ногой Роя, когда тот попытался положить слюнявую резиновую игрушку на колени хозяину.
– Ну хорошо… – Линда замолчала. – Я действительно не думаю о ней ничего плохого. Разве что считаю ее несколько… мелковатой, что ли. Меня нервирует, когда она приходит ко мне в гости, а потом я вижу свою кухню где-нибудь в «Инстаграме». И думаю при этом, что надо бы чище убираться и лучше ухаживать за собой… Этот «Инстаграм» ведь такая штука… там все переводится в лайки. Иногда я задаюсь вопросом, насколько то, что я делаю, ценно само по себе. Так ли уж обязательно ей было выставлять в «Инстаграме» фотографии стола, который я накрыла в честь ее дня рождения? Да еще и подписала: «Лучшая золовка»… Я думала, это наше, семейное – мое, твое и ее. Но Марит всю свою жизнь переводит в лайки.
Линда остановилась отдышаться.
– Наверное, я несправедлива. Можно я возьму свои слова обратно?
Губы Кристера дрогнули.
– А что ты думаешь о Ребекке? – спросил он.
– Ты знаешь, что мне нравится Ребекка. Но она как американские горки. Я видела, как тяжело тебе с ней. Никому не позволено причинять боль моему старшему брату. Поэтому, когда ты был с Ребеккой, иногда мне хотелось видеть на ее месте кого-нибудь вроде Марит.
– Видишь ли, – начал Кристер, и это прозвучало жестче, чем ему хотелось, – когда я жил с Ребеккой, она не оставляла даже свою зубную щетку у меня в ванной. Приезжала на одну ночь, и так каждый раз. Как будто была готова сорваться с места в любую секунду. Зато потом ей не пришлось возвращаться даже за ночной сорочкой… Или той же зубной щеткой.
– Понимаю.
– Она могла запросто уехать в Стокгольм к своему Монсу.
В прихожей поднялась Тинтин.
– Лежать, – скомандовал Кристер.
Он помнил, как все тогда было. Ребекка прямо из аэропорта приехала к нему. Сумку с вещами для ночевки оставила в машине. Кристер сразу обо всем догадался. Ребекка осталась стоять в прихожей, даже обувь не сняла. Собаки так и прыгали вокруг, но ее не тронуло даже это. Кристер почувствовал что-то похожее на ужас.
– Я должна это сказать, – начала она. – Я спала с Монсом. Мы не пара, я к нему не вернусь.
– А мы с тобой пара? – спросил Кристер.
Но ответа на этот вопрос она, похоже, не знала.
Кристер вышел в прихожую, молча открыл входную дверь. Отошел в сторону, показал рукой, что она может идти.
Ребекка забрала с собой Снурриса и вышла.
Вот так это было. Они даже не поругались.
Кристер уехал в горы с собаками. Пять суток в зимней палатке, на оленьей шкуре. Каждый день он поднимался на вершину, где была связь, – но так и не дождался от Ребекки ни звонка, ни сообщения.
Кристер поднял глаза на сестру:
– Марит – лучшее, что случилось со мной в жизни.
– Да. – Линда кивнула.
Всем своим видом она выражала желание забрать обратно каждое сказанное о Марит слово. Но это было невозможно. Слова повисли в воздухе и медленно раскачивались, как церковный колокол.
Кристер поблагодарил за обед, собрался и ушел.
* * *
Анна-Мария Мелла услышала голос Свена-Эрика сразу, как только переступила порог комнаты отдыха в отделении полиции.
Пахло едой из микроволновки. Ребекка Мартинссон и Свен-Эрик Стольнаке заказали что-то из тайской кухни. Магда Видарсдоттер и Карзан Тигрис сидели над пластмассовыми контейнерами. Фред Ульссон выложил на тарелку вегетарианский карри и использовал туалетную бумагу в качестве салфетки. Свен-Эрик что-то рассказывал. Все смеялись; Магда – так сильно, что у нее изо рта что-то выпало.
Анна-Мария чуть не задохнулась. Свен-Эрик Стольнаке, как она по нему скучала… Даже если она была его шефом, Свен-Эрик до конца оставался ее опорой. Столько лет бок о бок, в одной упряжке… Он – один из тех, с кем Анна-Мария могла обсуждать свои проблемы, и не только по работе. Но, очевидно, эти чувства не были взаимны. Он сидел здесь, здоровый и веселый, и как ни в чем не бывало травил анекдоты с коллегами. А к ней не удосужился даже заглянуть. Зачем, в самом деле? Теперь у него Ребекка. И никто из них не позвонил ей, не прислал эсэмэску, что все обедают…
Еще совсем недавно Анна-Мария собиралась предложить Ребекке пообедать с ней и новенькими. Теперь эта идея не казалась Мелле удачной. Она снова почувствовала обиду на Ребекку – как навязчивую липучку в волосах.
– Привет, Анна-Мария! – закричал Свен-Эрик. – Присоединяйся.
– Не хочу вам мешать, – ответила она.
– Что! Что это ты такое несешь? Ты никогда нам не помешаешь. Иди сюда!
Даваясь от смеха, Стольнаке выдвинул стул, и Анна-Мария бочком пробралась на свое место. Она улыбалась. Карзан вкратце пересказал, о чем только что говорил Свен-Эрик. Беседа снова набрала обороты, и на какое-то время Мелла перестала быть в центре внимания.
На столе лежали утренние газеты. На первых полосах – труп из морозильника и мертвые женщины в снегу. Теперь они поднимут тему убийства Хенри Пеккари.
– Ты собираешься объявить им, что мы нашли кровь и волокна одежды мертвых женщин на снегоходе Хенри Пеккари? – спросила Анна-Мария Ребекку.
– Нет пока, – ответила та. – Пресс-конференция в пять. Хорошо, если ты тоже там будешь.