– Все хорошо, – ответил Кристер. – А у тебя как? – Так. – Она развела руками. – Нам нужно поговорить. Хочешь чаю? Я испекла торт. На последней фразе голос надломился. Кристер велел собакам лежать. Сел напротив Марит и стал ждать. Она налила чаю. Кристер вспомнил, как раздражало Марит, что чай проливается из носика даже после того, как перестаешь наливать. Всегда нужно держать под рукой лишнюю салфетку. Марит протянула блюдце с куском бананового торта. Кристер отломил немного, запихнул в рот и кивнул в знак того, что вкусно. Но больше к торту не притронулся. – Я не хочу, чтобы это продолжалось и дальше, – сказала Марит. – Что ты имеешь в виду? – не понял Кристер. – Нас с тобой. Кристер побледнел. Тинтин немедленно встала на лапы и положила голову ему на колени. – Это потому что я отвез Ребекку? Кристер хотел сказать что-то еще, но Марит остановила его жестом руки. – Конечно, нет, – ответила она. – Но… Марит смотрела Кристеру в глаза, а он силился сообразить, как должен выглядеть, чтобы угодить ей. – …Это несправедливо, – закончила Марит. – Я всегда думала, что лучше нее. – Ты лучше нее. Кристер попробовал взять ее за руку, но рука Марит соскользнула на колени. Тинтин подняла голову и провела по ноге Кристера лапой. – Я никогда не унываю, – продолжала Марит. – Почти никогда. Содержу в порядке дом. У меня много друзей. Я постоянно что-нибудь придумываю. Хороша в постели. – Бесподобна, – подтвердил Кристер. – Но дело именно во мне, а не в ней. Я не чувствую себя любимой. Хотя, как мне кажется, заслуживаю этого. – Я люблю тебя. Кристер почувствовал что-то вроде злобы от того, что она вынуждает его это говорить, но справился с собой и не подал вида. – Ты говоришь, что любишь меня, – ответила Марит, – но эти слова как… Она сделала жест, как будто хотела удержать между пальцев нечто, за что невозможно ухватиться. Сыпучий песок, например. – Собаки любят меня больше. Марит рассмеялась собственной шутке. Кристер не поддержал. Ее слезы стояли так близко… Его тоже. – Это правда. – Марит помешала чай ложкой, так что та зазвенела о фарфор – пинг-пинг… – Почему я не должна этого говорить, если это правда? – Но я не во всем согласен с моими собаками, – возразил Кристер. Марит не отвечала. Отламывала ложкой от торта, но так и не взяла в рот ни кусочка. – Я заслуживаю большего, – повторила она и кивнула в подтверждение собственных слов. – Я заслуживаю того, чтобы чувствовать, что меня любят – такой, какая есть. – Ты заслуживаешь этого, – согласился Кристер. – Похоже, у меня что-то не так здесь… – Марит постучала ложкой себе по голове. – Но какое это, в конце концов, имеет значение? – О боже… Кристер схватил ее за руку – быстрее, чем Марит успела ее отдернуть. Сжал – так, что на лице Марит мелькнула гримаса боли. – Я тебя не понимаю, – сказал он. – Я люблю тебя, а ты – меня. Ты должна дать мне шанс. Я постараюсь быть идеальным парнем. Марит покачала головой, и он спросил себя, не мучит ли она его ради собственного удовольствия. Он хотел сказать, что Марит слишком хороша для него. Кристер уже повторял это много раз, но сегодня не получилось. Что Марит слишком для него красива, и он благодарен ей за то, что она снизошла до него. Что она если и не любима публикой, то, во всяком случае, популярна. Что все вокруг только и твердят о том, что Кристер – счастливчик. «Счастливчик, – мысленно повторил он. – И дальше ничего. Каково все время ощущать себя недостойным? Это внушает чувство вины, которую я все время пытаюсь искупить. В результате любовь превращается во что-то другое. Вопрос, во что». Кристеру вспомнилось, как тяжело собакам с самым низким статусом живется в стае. А потом вспомнилась Ребекка. Он полюбил ее задолго до того, как они сошлись, но никогда не возносил на пьедестал. Марит вырвала свою руку. Встала. Рука Кристера осталась лежать на столе. – Я уезжаю, – сказала Марит. – Маркус у Исаака, просил забрать его в семь. Я поговорю с ним, но позже. Кристер кивнул. – Будь осторожна на дороге. Марит взглянула на снегопад. – Когда доеду, пришлю эсэмэску. Но не отвечай, я отключу телефон. Она надела куртку. Вынесла из спальни уже собранную сумку с логотипом ИКЕА. Погладила Тинтин по голове и груди, почесала у нее за ушами. Тинтин мягко постукивала хвостом по полу. * * * Марит Тёрме поехала сквозь непогоду. Машина мягко оседала в рыхлый снег, «дворники» взвизгивали и тикали, как часы. Самым худшим в ее положении было осознание того, что Кристер и Ребекка скоро опять будут вместе. Как ей было это вынести? Марит не понимала Ребекку. На первый взгляд, та была вполне себе респектабельным человеком – успешным прокурором с осознанием социального долга и положением в обществе, при всей своей любви к собакам и природе. При этом невозможно было не заметить, что ее натура буквально бурлит от противоречий. Что-то вроде древнего оракула или пифии, таящей под мудростью безумие, в любую секунду готовое прорваться наружу. Добрая и в то же время безжалостная и эгоистичная. Сдержанная и вспыльчивая. Уравновешенная и психически неустойчивая. В ней чувствовалась какая-то потерянность или разочарование, которое Марит смутно угадывала, но не могла понять. Все их с Ребеккой встречи были кратковременными, знакомство – поверхностным. Ребекка внимательно выслушивала, что говорит Марит, старательно вникала в ее проблемы, а потом отворачивалась. Как будто взвесила ее на своих весах и нашла слишком легкой. Эта мысль взбесила Марит. Тут же проснулась злоба и на Кристера тоже. Зачем ей все это, в самом деле? Марит вспомнила, как пыталась говорить с Кристером о его бывшей девушке, и ей стало стыдно. «С какой стати я так много о ней думаю? – удивилась она. – Я сама отравляю себе жизнь». Дома Марит переоделась и поставила чай. Сделала селфи и грустную запись в «Инстаграме», которая заканчивалась словами: «In a world where you can be anything, be kind»[73]. Потом отключила телефон. * * * – Ну теперь все черти, у кого был контракт на уборку снега, возвращаются, – заметил Тагген, как будто чем-то довольный. – Уже и машины поставили до следующего года. Они ехали к Эсрейнджвен. Тагген позвонил Бёрье и сказал, что Брусничный Король готов с ним встретиться. Бёрье тут же связался со Свеном-Эриком, который в это время в машине пробирался в город сквозь снегопад. Сейчас он сидел на заднем пассажирском месте и за все время поездки не произнес ни слова. Он не поставил Ребекку в известность о предстоящей встрече с Франсом Меки. Хенри Пеккари, незадолго перед тем, как его убили, звонил брату Улле. Тот, в свою очередь, звонил Франсу Меки. И вот теперь они направляются к Брусничному Королю, чтобы поговорить об убийстве, срок давности которого истек. О Раймо Коскеле, обнаруженном в морозильнике Хенри Пеккари. Ребекка и бывшие коллеги не погладят Стольнаке по голове, когда узнают, что он ездил к Меки. У них не хватает улик, чтобы вызвать русских на допрос. Между тем на них Хенри Пеккари плюс две несчастные девушки, которых переехали снегоходом. Да еще эта Галина… черт, как там ее… которую выбросили из окна в Риксгренсене. В результате частный детектив Свен-Эрик Стольнаке мешает полицейскому расследованию. Русские могут насторожиться, что крайне нежелательно. «Но я больше не служу в полиции, – оправдывался Свен-Эрик, запуская пальцы в пышные усы. – Я взял на себя это частное расследование и отказываться пока не собираюсь». В какой-то мере Стольнаке повезло, что Ребекку Мартинссон отстранили от дела. Он предпочел бы конфликтовать с фон Постом. Неожиданный толчок – и все подскочили вперед. Тагген затормозил так резко, что вырвал Стольнаке из его размышлений. Они прибыли на место. В загоне бесновалась бойцовская собака без ушей. * * *