— Ответь мне, Камилла. Я свирепо смотрю на него, потому что он не имеет права приставать ко мне в кафетерии и говорить о том, чего вообще не должно было случиться. — Оставьте меня в покое. Он тихо рычит. — Это не то, чего ты на самом деле хочешь, и ты не можешь убедить меня в обратном. - Он наклоняется ближе и крепче сжимает мою руку. — Почему ты убежала? — Это не имеет значения. - Я чувствую, как возвращается стыд, когда отчаянно пытаюсь вырвать руку из его хватки. — А теперь отпустите меня. — Нет, скажи мне почему. - Он скалит на меня зубы, как бешеный зверь. — Или я затащу тебя обратно в подвал и буду пороть до тех пор, пока ты мне не расскажешь. — Я сбежала, потому что то, что мы сделали, было неправильно, - говорю, зная, что это не вся правда. — В этом не было ничего плохого. - Его глаза сужаются. — Почему ты убегаешь от того, кто ты есть? Я смотрю в его прекрасные карие глаза, горящие одержимостью. — Кто я есть? — Да, ты мазохистка. Я знал это с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, Камилла. Ты получаешь удовольствие от боли, и в этом нет ничего плохого. Я качаю головой. — Это была не просто боль. То, что мы сделали, было садизмом. Это был полный пиздец. — И все же ты наслаждалась каждой секундой, - мурлычет он мне на ухо. Я чувствую, как дрожат мои бедра, а киска становится влажной только от того, что он близко. Внутри меня живет болезнь, раз я получала удовольствие от происходящего. Болезнь, от которой я не знаю, как избавиться. — Со мной что-то не так. — Ты идеальна, Камилла. С миром что-то не так, раз он указывает всем, что правильно, а что нет. Я качаю головой. — Вы сумасшедший. А теперь отпустите мою руку. Он рычит, как животное. — Ты разбудила монстра, мисс Морроне. Не думай, что он позволит тебе так легко уйти. Его взгляд напряжен, несколько секунд он пристально смотрит на меня, прежде чем отвернуться и уйти дальше в кафетерий. От его прощального предупреждения у меня по спине пробегает дрожь. Очевидно, я недооценила, насколько безумен профессор Ниткин. Его инициалы, вырезанные на моей заднице, наверняка оставят слабый шрам, заклеймив меня его именем на всю оставшуюся жизнь. И тот факт, что она болит всякий раз, когда я сажусь, постоянно напоминает мне о том, что мы сделали. Я убираю поднос и возвращаюсь к столу без десерта, так как потеряла аппетит, и обнаруживаю, что Нат наблюдает за мной, нахмурив брови. Когда я сажусь, она наклоняется ко мне. — Что все это значило? — Что? - Спрашиваю я. Она вздыхает. — Профессор Ниткин, схвативший тебя за руку вон там. Я тяжело сглатываю и пожимаю плечами. — Он напоминал мне, что завтра после уроков я должна быть у него на наказании, - вру, поскольку у меня буквально нет другого объяснения для неё. — Это не было похоже на напоминание. - Она прищуривается. — Выглядело довольно враждебно. — Разве профессор Ниткин не всегда враждебен? - Я смеюсь, хотя мое сердце бешено колотится, из-за расспросов подруги об этой встрече. — Что еще это могло быть? Я жалею, что задала этот вопрос, как только он срывается с моих губ, так как знаю, что Нат подозревает, что я специально попадала к нему, особенно после моего комментария о попытке его подцепить, который я сделала сразу после зимних каникул. Она качает головой. — Не знаю. Просто тебя, кажется, часто посылают к нему с тех пор, как ты упомянула о попытке залезть к нему в штаны. Такое чувство, словно кто-то сунул мое лицо в печь, и я делаю большой глоток кока-колы. — Я же говорила тебе, в последнее время профессора как-будто специально цепляются ко мне, за исключением тренера Дэниелса в тот единственный раз. Нат кивает и продолжает есть, но я чувствую, что она мне не верит до конца. Адрианна встает. — Я возвращаюсь в свою комнату в общежитии, потому что устала и у меня свободный период. Я благодарна, что она не предложила плавание, поскольку ни за что на свете не смогу надеть купальник еще долгое время, особенно после тех ран, которые нанес мне профессор Ниткин сегодня днем. Ева вздыхает. — Везет же некоторым. У нас всех дальше право. Я рада, что следующим у нас будет урок права с директором Бирном, потому что не хочу сегодня снова видеть Гаврила. Черт, я собираюсь избегать его, насколько это возможно. После его предупреждения очевидно, что он не намерен так легко отпускать меня, но избежать встречи с ним не так уж сложно. Академия достаточно большая, и пока я буду вести себя наилучшим образом, у меня не будет причин оставаться с ним наедине. Не могу понять, почему от этой мысли у меня щемит в груди. Возможно, потому, что в глубине души я хочу снова пересечься с ним. Хочу погрузиться в разврат с мужчиной, который явно не в себе. Одна эта мысль пугает меня больше всего на свете. Глава 18 Гаврил Я скрежещу зубами, когда Камилла входит в класс, даже не взглянув в мою сторону. Невозможно подавить жажду крови, которую она разожгла во мне, и все же с тех пор, как мы трахнулись, она не обращала на меня внимания. Я думал, что это девственница подсаживается на того, трахнул ее первый раз, а не наоборот. Прочищая горло, я заставляю себя отвлечься от проклятия моего существования и достаю учебник по анатомии. Прошла целая неделя с тех пор, как мы зашли слишком далеко, а потом она сбежала, слишком напуганная, чтобы посмотреть правде в глаза. Что она такая же облажавшаяся, как и я. Я пытался дать ей понять, что она не сможет так легко убежать от этого в кафетерии тем же вечером после того, как лишил ее девственности, но она явно не восприняла меня всерьез. С тех пор у меня не было возможности застать её одну. Я показал ей свое истинное лицо и то, что меня заводит, и факт в том, что она наслаждалась каждой чертовой секундой этого, пока не выветрились эндорфины. А потом она бросила один взгляд на меня, на мою кожу, измазанную ее кровью, и убежала, как испуганный кролик от волка, который хочет оторвать ему голову. Спаслась бегством после того, как я порезал ей кожу, уносясь прочь от обезумевшего, изголодавшегося по крови зверя, который хотел поглотить её. Какая-то часть меня хотела зайти дальше и оставить ее сломленной безвозвратно. Я встаю, когда звенит звонок и последние ученики занимают свои места, стараясь не слишком зацикливаться на Камилле, так как с того дня она даже не смотрит мне в глаза. Это сводит меня с ума, потому что всё, о чем я могу думать, - это Камилла и то, каким идеальным был наш сеанс траха в подвале. Я хочу повторения, но после того, как она взбесилась, почти уверен, что этого никогда не произойдет. Игнорируя свой внутренний монолог, я делаю глубокий вдох и фокусируюсь на текущей задаче. Мне все еще нужно преподавать, даже если я больше не могу сосредоточиться ни на чем, кроме нее, особенно когда она сидит в нескольких футах от меня в начале класса. — Кто может сказать мне, в чем заключается функция почек? - Спрашиваю, пытаясь сконцентрироваться на уроке, который должен вести, а не на студентке, которая избегает меня, как чумы. Наталья поднимает руку. — Да, Гурин? — По сути, почки работают как фильтр, выводя из организма любые токсичные вещества. - Она пожимает плечами. — Но они также работают и в обратном направлении, возвращая жизненно важные вещества в кровоток. — Правильно. А что произойдет, если у человека повреждены или удалены почки? Рука Натальи снова взлетает вверх.