— Где ты была? - Спрашивает Нат, когда я подхожу к нашему столику в кафетерии. — Ты забыла, что должна была встретиться с нами в библиотеке? Мое сердце неровно стучит в груди, пока я избегаю ее взгляда. — Меня отправили на наказание, - вру я, чувствуя тошноту в животе. Элиас сидит рядом с ней, обняв ее за плечи. Жестокая ухмылка кривит его губы. — Я никогда не считал тебя бунтаркой, Морроне. Я пристально смотрю на него, часть меня желает, чтобы между ними ничего не менялось. Конечно, я благодарна, что Нат больше не подвергается его мучениям, но теперь нам приходится терпеть его присутствие на каждом гребаном обеде. — Заткнись, Элиас. - Я сажусь на свое обычное место напротив них. Воспоминания о том, что я делала с профессором Ниткиным, возвращаются снова и снова, и жгучие порезы, которые мне пришлось забинтовать под рубашкой, являются постоянным напоминанием. Я бежала так быстро, как только могла, из подвала до самой комнаты в общежитии, радуясь, что не столкнулась ни с кем из знакомых. Или, по крайней мере, ни с кем из тех, кто обратил на меня внимание. Рубашка, в которой я была, так сильно испачкалась кровью, что я выбросила ее в мусорное ведро, испытывая непреодолимый стыд, когда смывала кровь со своей кожи в душе. У меня перед глазами до сих пор картина того, как вода окрашивается в красный цвет, стекая в канализацию. А после того, как я закончила, вытерлась и перевязала нанесенные порезы, я разрыдалась. Я рыдала не из-за боли или того, что мы сделали, а потому, что не могу до конца понять, что произошло между нами и почему мне это понравилось. С тех пор я пытаюсь убедить себя, что не наслаждалась этим, несмотря на то, что знаю, что это ложь. Со мной явно что-то не так. — Камилла? - Адрианна произносит мое имя, наморщив лоб. Я встряхиваю волосами. — Прости, что? Она вздыхает. — Я сказала , что Элиас прав. Что с тобой такое, что ты в последнее время влипаешь в неприятности? Я встречаюсь с ней взглядом и пожимаю плечами. — Не знаю. Такое ощущение, что все профессора специально цепляются ко мне. Мои щеки пылают, когда я беру вилку, накалываю ею картофелину и отправляю в рот. Это единственное, что меня отвлекает, пока я пытаюсь выкинуть из головы все мысли о профессоре Ниткине. Ева прочищает горло. — Не без оснований. Ты точно не была образцовой ученицей. Я хмурю брови. — На чьей ты стороне? — Это факт, - говорит Адрианна. — Да, ты не можешь винить никого, кроме себя, - говорит Нат. — Я никогда не забуду выражение лица тренера Дэниелса, когда ты набросилась на него из-за Адрианны. Это было нечто. Элиас смеется. — Правда, это было охренительно потрясающе. - Меня удивляет искренний тон его голоса. — Ты действительно поставила его на место. Мое лицо пылает. — Прекрасно, в какой-то степени я это заслужила, хотя все, что я делала, – это говорила правду. Я сосредотачиваюсь на своей тарелке и замолкаю, понимая в глубине души, что вела себя так, чтобы меня отправили к профессору Ниткину. И теперь, когда я получила то, что хотела, не знаю, что чувствую. Я никогда не был так сбита с толку, как из-за того, что произошло в подвале меньше часа назад с Гаврилом. Оргазм был самым большим кайфом, который я когда-либо испытывала в своей жизни. Однако, как только он прошел, реальность обрушилась на меня сильнее, чем град, падающий на землю во время сильной грозы. Я не могу стереть из памяти его образ, покрытый моей кровью, – это было почти сатанинское зрелище. Как я могла по-настоящему наслаждаться тем, что мы делали? Мой желудок сжимается от стыда и отвращения. Не к нему, а ко мне. И поэтому я сделала единственное, что могла. Я сбежала, как трусиха. Теперь мне будет чертовски неловко, когда я увижу его в следующий раз. Я ничего не могла сказать ему после того, что мы сделали, потому что это было на грани психоза. — Ты в порядке? - Спрашивает Ева, толкая меня локтем в ребра. Я прочищаю горло и киваю. — Да, всё нормально. Просто задумалась. Она хмурит брови, как будто не верит мне, но, к счастью, не настаивает. Вместо этого она меняет тему. — Итак, чем вы все займетесь на весенних каникулах? До них осталось всего две недели. Адрианна раздраженно выдыхает. — Не напоминай мне. Я ненавижу возвращаться домой. Нат выгибает бровь. — Я думала, тебе не терпелось сбежать от тренера Дэниелса. Я замечаю румянец у Адрианны на щеках. — Я уже привыкла к его глупостям. С моим отцом гораздо сложнее иметь дело. Ева кивает. — Я знаю всё о трудных родителях. В ее глазах появляется печаль, так как она редко говорит о своей матери и о том, как она умерла. Конечно, ведь тренер Дэниелс застрелил ее, черт возьми. Это безумие. Даже если она не очень ладила с матерью, должно быть, тяжело потерять ее таким образом. Я бы сделала все, чтобы моя мама все еще была здесь. Судя по тому, что Ева рассказала нам о своей, её мать была не очень хорошим родителем. — С тех пор ты что-нибудь слышала о своем отце? - Спрашивает Нат. Ева качает головой. — Нет, и никогда не ожидала этого. — Ты скучаешь по родителям? - Спрашивает Адрианна. Я замечаю, как у Евы сжимается челюсть, прежде чем она качает головой. — Как бы ужасно это ни звучало, нет. - Она тяжело вздыхает. — Знаю, это звучит бессердечно, но моя мама хотела убить меня, и я никак не могу выбросить это из головы. Я почти рада, что её больше нет. - Она смотрит на Адрианну. — А мой отец не заботится обо мне настолько, чтобы выходить на связь, и это меня не беспокоит. Здесь, в академии, я счастлива так, как никогда не была. - Она смеется. — Что иронично, ведь я не хотела поступать сюда. — И теперь ты так рада, что сделала это из-за нас, верно? - шучу я. — Не из-за того, что ты подцепила директора. — Конечно, отчасти я люблю это место из-за вас троих. - Она улыбается. — Не знаю, что бы я делала без вас, девочки. Это место превратилось бы в ад. Нат кивает. — Я согласна, без вас троих это место не было бы прежним. - Выражение ее лица становится немного грустным. — Хотя было бы лучше, если бы Джорджия все еще была здесь. Я киваю в ответ, и в груди у меня немного ноет. Джорджия стала моей первой подругой здесь, в академии, и было очень тяжело, когда семья забрала ее во время весенних каникул в прошлом году. Она уехала на Сицилию, рассчитывая приехать обратно через две недели, но так и не вернулась, и с тех пор мы не виделись с ней, разве что по видеочату. Из всех подруг она, пожалуй, единственная, с кем мне было бы комфортно поговорить о дилемме с Ниткиным. Она наименее осуждающая в нашей группе и наиболее открытая, но ее здесь нет. — Я сейчас вернусь, - говорю, вставая со своим подносом, чтобы вернуть его и взять десерт, как вдруг в кафетерий входит профессор Ниткин и направляется прямо ко мне. Я скрежещу зубами и не поднимаю глаз от пола, не имея ни малейшего желания смотреть на него после того, что произошло. Он, должно быть, думает, что я жалкая, убежала как трусиха, неспособная встретиться лицом к лицу с темнотой внутри меня и с тем, что это значит. Ускорив шаги, я спешу на кухню, где оставляют грязную посуду и ставлю поднос. И в этот момент я чувствую, как чья-то рука сильно хватает меня за локоть. — Ты думаешь, что можешь просто сбежать от меня? Я смотрю на мужчину, которого пыталась избегать, и тяжело сглатываю, когда вижу яростное выражение его лица. Гаврил Ниткин чаще всего бывает бесстрастным, за исключением тех случаев, когда у него есть возможность кого-то наказать. — Отпустите мою руку, - говорю я, вырывая ее из его хватки.