Я чувствую, как тьма пробивается на поверхность, моя жажда крови возвращается с удвоенной силой. К сожалению, я не держу ножи в кабинете, так как это слишком большое искушение. Если бы у меня был один здесь, я бы разрезал ее кожу, пока она разваливается на части. Я чувствую, как ее мышцы сжимаются вокруг моего члена с каждым толчком. Ее глаза закатываются, когда наслаждение становится невыносимым. Ткань заглушает ее стоны, когда она кончает, содрогаясь на моем столе, поскольку интенсивность оргазма, кажется, сотрясает ее физически. Не в силах больше сдерживаться, я выпускаю свою сперму глубоко в нее. Я знаю, что Камилла принимает противозачаточные таблетки, потому что проверил ее медицинскую карту в медпункте. В первый раз, когда мы занимались сексом, я был идиотом, который не проверил и трахнул ее без защиты. Как только мы оба приходим в себя от взаимного кайфа, я вытаскиваю пистолет из ее задницы и бросаю его на стол. Затем вынимаю тряпку у нее изо рта, и она делает глубокий, хриплый вдох. Наше рваное дыхание - единственное, что стоит между нами, так как после того, что только что произошло, нам нечего сказать. Каждая встреча с Камиллой Морроне все глубже погружает меня в безумие, и я знаю, что должен остановиться, пока не сорвался с обрыва и не нанес непоправимый ущерб. Глава 23 Гаврил — Итак, Гэв, как у тебя дела? - Джейн спрашивает, сидя напротив меня с блокнотом и ручкой в руках и внимательно смотрит, как будто ей не наплевать, как я себя чувствую. Все психотерапевты одинаковы. Берут деньги только за то, что задают несколько гребаных вопросов, но у меня нет выбора. Оак не собирался принимать отказ в качестве ответа. — Прекрасно, спасибо. Она кивает и что-то записывает, словно каким-то образом извлекла информацию о моем психическом состоянии из двух долбаных слов. — Оак обеспокоен тем, что ты находишься на грани очередного срыва. Можешь объяснить почему? — Хрен его знает. - Я провожу ладонью по шее. — Я был немного взволнован, потому что моя рабочая нагрузка увеличилась. Вот и все. — Хм. Она что-то записывает, выражение лица такое, будто она не верит моему отрепетированному бреду. Раньше я всегда вводил ее в заблуждение, но тогда я лучше контролировал ситуацию. — Что? Она делает глубокий вдох. — Я просто думаю, что ты кажешься другим. — Ну, прошло несколько лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Да, но я чувствую, что тьма, которую мы обсуждали, сейчас сильнее, чем когда-либо. Я стискиваю зубы. — Возможно, я и есть воплощение тьмы. — Что ты хочешь этим сказать? С некоторых пор я понял, что не могу её контролировать, потому что все, что я делаю, - это подавляю часть себя. — Тьма - это часть меня, поэтому я не пытаюсь ее контролировать. Джейн кивает. — Действительно, тебе не следует пытаться подавлять часть себя. Она будет только сильнее сопротивляться. — Да, но я не чувствую, что мне грозит срыв. - Я прищуриваюсь. — На самом деле, я никогда в жизни не чувствовал себя более далеким от него. Это, как ни странно, правда, даже если в последнее время я чувствовал себя неуравновешенным. Джейн записывает. — Расскажи мне, что, по-твоему, изменилось. — Это ведь конфиденциально, да? — Конечно, я не могу никому разглашать то, что мы обсуждаем, даже Оаку. Я отношусь к этому скептически. — Я встретил кое-кого. Того, кто принимает каждую часть меня. - Я тяжело сглатываю. — Того, кто делает мне комплименты, что я никогда не считал возможным. — Это отличные новости. - Она делает еще несколько заметок. — И ты состоишь в серьезных отношениях с этим человеком? Я качаю головой. — Нет, это несерьезно. — Но ты только что сказал... — Да, но я не вступаю в серьезные отношения. - Я ерзаю на своем месте. — У нас всё несерьезно, так как я не хочу, чтобы в дело были вовлечены чувства. Она приподнимает бровь. — Значит, когда ты говоришь, что этот человек делает тебе комплименты, ты имеешь в виду сексуальные? — Да, именно так. Она лихорадочно делает новые пометки, и это сводит меня с ума. — Тебе обязательно постоянно писать? — Только так я могу составить досье и следить за твоим прогрессом. Я ворчу. — Я здесь только потому, что Оак заставил меня прийти. Мне ни в коем случае не нужна терапия. Она поджимает губы. — Ну, если хочешь знать мое мнение, то звучит так, будто тебе действительно нужна терапия. — Для чего, блядь? — Проблемы с обязательствами. Я скрежещу зубами. — У меня нет проблем с обязательствами. Я просто не из тех, кто любит отношения. — И все же ты говоришь мне, что встретил кого-то, кто принимает тебя так, как ты никогда не считал возможным. Она смотрит на меня так, словно ожидания подтверждения, но я, черт возьми, уже сказал ей это. — К чему ты клонишь? — Тогда разве это не тот человек, за которого нужно держаться так крепко, как это физически возможно? Ненавижу, как много смысла в её словах, но чего она не понимает, так это того, что я не способен ни на что, кроме насилия и боли. — Все не так просто. — Почему? — В жизни не хватит времени, чтобы объяснить всё. Мое детство - причина моего закрытого сердца, и я знаю, что, не взглянув этому в лицо, я никогда не исцелюсь, но я не хочу смотреть проблеме в лицо или исцеляться. Вместо этого мое сердце становится чернее с течением времени, как гниющая древесина в старом лесу. И, хотя мне кажется, что с тех пор, как я связался с Камиллой, она замедлила процесс гниения, но разложение уже не исправить. Как только что-то сгнило, оно исчезает навсегда. — Попробуй.