— Может быть, я закрою рот, когда Вы перестанете сексуально домогаться моей подруги и прекратите попытки заставить ее сосать Ваш член. Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю по-настоящему подумать об этом. Глаза Адрианны расширяются, и она недоверчиво смотрит на меня. Тренер, который всегда был самым добродушным из учителей, выглядит совершенно разъяренным, когда идет ко мне. — Это всё, Морроне. Немедленно отправляйся к Ниткину. Я не потерплю, чтобы ты разговаривала со мной в таком тоне. Я тяжело сглатываю при упоминании профессора Ниткина. — Сэр, простите, я... — Сейчас же, Морроне. Ты из этого не выберешься. Я оглядываюсь на Адрианну, которая бросает на меня извиняющийся взгляд, хотя это не ее вина. Да, я заступилась за нее, но давно пора кому-нибудь это сделать. А потом поворачиваюсь и направляюсь из спортзала в кабинет к Ниткину, моё сердце бешено колотится в груди. Думаю, в глубине души я хотела, чтобы так произошло. Это способ выяснить, была ли моя реакция в девятом классе на его наказание одноразовой или глубоко внутри я мазохистка. Глава 4 Гаврил От стука у меня напрягается позвоночник, а в венах пульсирует адреналин. Всякий раз, когда ко мне стучат в дверь во время свободного периода, это всегда ученик, отправленный для наказания. Жажда крови, возникшая сегодня утром после порки того мальчишки, до сих пор не прошла. Я прочищаю горло. — Кто там? — Камилла Морроне. Кровь устремляется на юг при звуке ее голоса, и жар врезается в меня, как товарный поезд. Мне повезло, если это будет именно она в то время, как я изо всех сил пытаюсь сохранить контроль над своими садистскими порывами. Неужели она действительно здесь для наказания? Всего сорок минут назад Камилла стояла передо мной и протягивала свое эссе, которое, по иронии судьбы, я сейчас оцениваю. Она едва скрыла разочарование на своем лице, когда я выхватил его, не обращая на неё особого внимания, и сказал, чтобы она шла на следующий урок. Я понимаю, что молчал слишком долго, когда её голос снова зовет с другой стороны двери. — Можно войти? От этого сладкого звука мой член становится тверже, чем когда-либо, и осознание прокатывается по моей спине. — Конечно, заходи, - зову я, ненавидя хрипловатый тон своего голоса. Никто не отправлял Камиллу в мой кабинет с тех пор, как она училась в девятом классе. Я знаю, что в тот день ей было стыдно. Сбитая с толку естественными ощущениями, которые она испытала от моего грубого обращения с ней. Я виновен во многих вещах, но никогда не был извращенцем. И все же я не мог забыть, как она сильнее сжимала свои бедра с каждым ударом моего хлыста. Прирожденная мазохистка. Это было трудно игнорировать. Еще труднее забыть. Камилла открывает дверь, и неуверенно заходит внутрь. Каждый мускул в моем теле напрягается, поскольку она одета не в форму СА. Вместо этого на ней спортивный комплект, а это значит, что она, должно быть, занималась в спортзале или боевой подготовкой у Арчера. Женская спортивная форма СА состоит из слишком короткой юбки и чертовски обтягивающего топа, который не оставляет места для воображения, особенно когда его носит такая фигуристая девушка, как Камилла. Конечно, Арчер приложил руку к дизайну, потому что он грязный сукин сын. — Чем могу помочь, мисс Морроне? - Спрашиваю, борясь с сомнительными желаниями, терзающими меня изнутри. — Тренер Дэниелс отправил меня для наказания, сэр. Мои штаны становятся теснее, когда она облизывает нижнюю губу, заложив руки за спину с невинным видом. — Что ты сделала? Она пожимает плечами. — Наговорила лишнего. Я выгибаю бровь. — Это на тебя не похоже, Камилла. Хотя Камилла не отличница, она не дерзит и не грубит, как некоторые студенты. Я знаю, что многие девушки здесь, в академии, не заморачиваются, потому что они понимают, какая участь их ждёт после выпуска. Брак по расчету с кем-то, кто даст их семье политическую, финансовую выгоду или власть. Они недостаточно мотивированы, чтобы усердно работать, за исключением тех, кто рассчитывает стать лидером или частью иерархии в своей семье. Я встаю и иду к другому краю стола, прислоняясь к нему, чтобы между нами было меньше расстояния. — Что именно ты сказала? Ее щеки становятся темно-красными, когда она смотрит на меня с выражением, похожим на удивление. — Не думаю, что мне следует повторять это Вам, сэр. Я сужаю глаза. — Я прошу тебя повторить. Она становится нехарактерно застенчивой и бездумно накручивает прядь волос на палец. — Он сказал, чтобы я прекратила болтать. - Она пожимает плечами. — Я сказала ему прекратить сексуальные домогательства к моей подруге и попытки заставить ее сосать его член. Слово "член" на ее губах заставляет мой собственный подергиваться в штанах, когда я прищуриваюсь. — Ну, не могу отрицать, что тебе не следует перечить учителю, но не похоже, чтобы это была ложь. Полагаю, мы говорим о мисс Васкез? Она кивает, глядя на меня с легким удивлением на лице. — Да. Арчер преследует её с начала учебного года. Понятно, что ее нелегко расколоть, но Арчер настойчив. — Очень хорошо. Он уточнял, какого наказания от меня ожидает? Глаза Камиллы округляются, и она качает головой. — Нет. — Хорошо. - Я сжимаю кулаки, зная, что как только слова сорвутся с языка, обратного пути уже не будет. — Давай спустимся в подвал, - говорю, несмотря на то, что каждая частичка меня кричит, что вести ее туда - плохая идея, тем более что я сегодня на взводе и уже полутвердый. У нее перехватывает дыхание, и она склоняет голову. — Конечно, сэр. Она такая чертовски покорная, что у меня болят яйца. Я выхожу из кабинета в соседний класс и направляюсь к двери, ведущей в подвал. Оак выделил мне этот класс из-за примыкающего к нему подвала и моих навыков наказания. В воздухе витает напряжение, когда мы вместе спускаемся в темное, промозглое пространство. Волнение захлестывает меня, и мне интересно, будет ли у Камиллы такая же реакция на боль, как в первый раз, когда мы спустились сюда. И если да, смогу ли я сдержать себя? Как только мы оказываемся в подвале, я бросаю на нее взгляд и обнаруживаю, что она смотрит в пол. Ее губы слегка подрагивают. — Снимай рубашку, - говорю я, зная, что обычно этот приказ ничего не значит для меня, неважно, парень или девушка передо мной. И все же мысль о том, что она будет полуголой в моем присутствии, сводит меня с ума. Она хмурит брови, но подчиняется, стягивая рубашку через голову. Я стискиваю зубы, потому что на ней слишком тесный спортивный бюстгальтер, самым греховным образом подчеркивающий ее декольте. К сожалению, он тоже будет мешать, и я с трудом верю в следующие слова, слетающие с моих губ. — Боюсь, и лифчик тоже. Ее глаза расширяются. — Сэр? — Он будет мешать ударам кнута.