Он застрял в ловушке. Всю свою жизнь он осуждал Диклана за то, как хладнокровно брат шел на крайние меры ради их безопасности. А ведь именно Ронан в первую очередь должен был об этом позаботиться. До того, как отключили силовую линию, он обладал огромной силой. И должен был оберегать свою семью, а не наоборот. Вместо этого он повел себя как капризный ребенок. Он выбрал своей целью защиту мира, который толком ничего для него не значил, вместо того чтобы защищать свою семью, которая была для него всем. Но как он мог их защитить, если все, что касалось его способностей, должно было оставаться тайной? Он жил, словно герой старой ирландской истории, имеющий два гейса. Первый велел ему сновидеть так отчаянно, чтобы рано или поздно правда о нем вышла наружу. Второй предписывал ему никогда и никому не раскрывать свою истинную сущность. Его вообще не должно было быть. Его существование было невозможно. Он не был создан ни для бодрствования, ни для сна. Своим сновидением он погубил Мэтью и Адама. Ронан кружился и метался среди живительных магнитов, бросался в темное море. Кричал, разрываясь на части. Все это не могло произойти на самом деле. Наверное, ему это просто приснилось. Возможно, он все еще старшеклассник, урывками дремлющий на старом складе. Или маленький мальчик, чутко спящий под одной крышей с еще живыми родителями. А может, он бог, которому приснилось, что он ребенок, которому снится, что он бог… Что было реальностью? Он создал реальность. Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? Он проснулся или все еще спал? 27 В этом году Волшебный базар в Нью-Йорке проходил в «Дженерал», старом отеле неподалеку от Пятой авеню. Здание идеально подходило для проведения Базара; ведь после его завершения место обычно сгорало дотла. Предположительно это делалось для того, чтобы сжечь любые доказательства сделок – Диклан смутно догадывался, что и трупы в том числе, – и возможно, речь также шла о мошенничестве со страховкой, поскольку выбирались здания в той или иной степени старые. Диклана мало интересовало, почему сгорали здания или кто их сжигал. Черный рынок представлялся ему книгой, страницы которой по мере углубления в чтение становились все мельче и темнее. Поэтому Диклан предпочитал перечитывать лишь несколько первых глав. В предпоследний раз, когда он был на Волшебном базаре, еще до того как он взял с собой Ронана (это была ошибка?) (он точно где-то просчитался) (его карточный домик рухнул не без причины), один торговец антиквариатом, которого Диклан знал всю свою жизнь, сказал ему: «Диаспора всегда предпочитает идеализировать родину». Диклан не понял, чем спровоцировал подобное заявление. Волшебный базар не был его родиной. А он не был Ниаллом Линчем. Диклан мало походил на членов своей семьи. У него вообще не было семьи. (Мэтью умер. Мертв навсегда. Больше не нужно планировать его учебу, незачем варить кофе по утрам, теперь Диклан может заниматься чем угодно или вообще ничего не делать. Мертв.) При входе в «Дженерал» швейцар в неприметном черном костюме распахнул дверь и жестом пригласил Диклана внутрь. Небольшой вестибюль внутри оказался ничуть не современнее, чем здание девятнадцатого века, в котором он располагался. Однако пара охранников перед стойкой регистрации выглядела шокирующе современно в кевларовых жилетах и защитных шлемах. Их словно по ошибке вклеили в картину интерьера с обоями рисунка «пейсли», обшарпанными деревянными полами и древними светильниками с полными плафонами дохлых насекомых. – Приглашение, – сказал охранник. Диклан показал с трудом добытое приглашение, которое тут же просканировали считывающим устройством. Что-то новенькое. Идея сканера при входе показалась Диклану вульгарной и уродливой, словно Волшебный базар ничем не отличался от обычного концерта или выставки. Чем станет черный рынок без его куртуазных ритуалов и искусства? Настоящее преступление. На подобный рынок Джордан бы не удалось проникнуть, с ностальгией подумал Диклан, хотя и не желал, чтобы ее место было здесь, а не в галерее. – Оружие? – спросил второй охранник, начиная обыскивать Диклана. – Я не впервые на Базаре, – ответил он. Оружие всегда было под запретом на рынке. Идея заключалась в том, что в этом месте каждый обладал равной властью. Оружие нарушало этот принцип. Один из охранников нашел в кармане костюма Диклана серебряную фляжку. Ту самую, которую Диклан договаривался забрать по пути на рынок. Мужчина поднял фляжку. – Что это? Диклана затошнило. Однако, не подав виду, он привычно спокойным голосом ответил: – Ты знаешь, что это.