Он шагнул в самый центр грезы Ронана. Система безопасности мгновенно выдала ему худшее воспоминание. Совсем не то, которое он ожидал. Он вспомнил момент, когда узнал, что отец в завещании оставил ему не Амбары, которые Ниалл очень любил, а таунхаус в Вашингтоне, о наличии которого никто даже не догадывался. Потому что когда-то Диклан сказал ему, что хочет стать политиком – желание, которое Ниалл ни в малейшей степени не понимал. Парень, – сказал он, – ты хоть представляешь, чем занимаются политики? Диклан вышел из системы безопасности и обнаружил, что его поджидает Джордан. Он уселся прямо посреди дороги, бережно прижал руку к раненому боку и впервые с тех пор, как умер Ниалл, заплакал. Джордан молча присела рядом, чтобы он не плакал в одиночестве. Вскоре из леса вышло множество странных животных и зарыдало, составляя ему компанию. Когда Диклан наконец выплакался, к ним подъехал Ронан, чтобы забрать измученного брата и Джордан и отвезти их обратно на ферму. – Я тоже по ним скучаю, – сказал Ронан. На шестой день домой вернулся Мэтью. (Мэтью вернулся. Мэтью вернулся. Мэтью вернулся.) Это случилось глубокой ночью. Обитатели дома резко насторожились, когда задняя дверь внезапно распахнулась. На пороге появился с трудом узнаваемый младший Линч. Его волосы были коротко и неровно подстрижены, лицо осунулось, а одежда и обувь покрыты грязью. – Я шел пешком, – просто сказал он. Братья тут же кинулись к нему. – Ты не мог позвонить? – требовательно спросил Диклан, после того как Мэтью закончил утирать слезы. – Я думал, ты взбесишься. – Что случилось с Брайдом? – спросил Ронан. – Он прислушался к голосу, – ответил Мэтью. – И типа стал Провидцем. Сменил возраст и все такое. – А ты не послушал? – спросил Ронан. Мэтью пожал плечами. – Брайд сказал, что мне лучше обратиться за помощью к вам, ребята, а не к голосу. Он сказал, что вам не все равно. Диклан понял, что Брайд вернул ему обоих братьев; он также осознал, что Брайд всегда был словно мелководье, опасное лишь для тех, кто не способен устоять на ногах или хочет утонуть по своей воле. На седьмой день братья Линч обнаружили, что они снова друзья. Эпилог пять лет спустя Это история о братьях Линч. Их было трое, и если вам не понравился один, всегда имело смысл попытать счастья с другим, поскольку тот Линч, который показался кому-то слишком кислым или сладким, мог как раз прийтись вам по вкусу. Братья Линч, сироты Линч. Все они были созданы снами, в той или иной мере. А еще они были дьявольски красивы, все до единого. Спустя четыре года после самой ужасной ссоры в их жизни братья собрались в Амбарах по случаю летней свадьбы. Свадьбы в узком кругу. Позже состоится большое и пышное торжество, но нынешняя церемония предназначалась для семьи и друзей, которые по праву уже могли считаться членами семьи. Лишь ограниченное количество лиц имели право, минуя недавно усовершенствованную Ронаном систему безопасности, посещать Амбары. Кто эти лица? Мор О-Коррах и новый Фений, разумеется. Со временем они стали единственными постоянными жильцами Амбаров, оставаясь здесь круглый год и ухаживая за обитающими на ферме существами, включая изредка появлявшуюся маленькую девчушку с копытами. Ричард Кэмпбелл Ганси Третий – закадычный друг Ронана вернулся в страну для участия в свадьбе, как и Блу Сарджент. Они только что окончили один и тот же курс социологии с двумя совершенно разными специализациями. И им обоим не терпелось поделиться полученными знаниями с любым, кто готов был слушать, однако, кроме них двоих, желающих послушать не нашлось. Они безостановочно болтали о траншеях, артефактах, потайных дверях, деревьях и каких-то там первоисточниках. Генри Чень и его мать, Сондок, тоже сегодня были здесь. Генри порой был другом семьи, а Сондок периодически – партнером в делах Диклана. Когда они не вели себя как закадычные друзья, то непременно устраивали ожесточенные распри. К счастью для всех присутствующих, на момент свадьбы они находись на дружеской волне. В их последнее противостояние оказались вовлечены два континента, семь стран и ящик с содержимым, слишком ценным для страховки. Чтобы поставить точку в этом деле, потребовались международные суды, захватывающая игра в поло и один развод. Присутствовали также Калла, Мора и Гвенллиан, экстрасенсы с Фокс-Вэй, 300, которые помогли Ронану во времена учебы в школе. Их заставили поклясться, каждую по очереди, не вмешиваться в процесс и держать свои предчувствия при себе, однако требование их лишь раззадорило. Они то и дело тыкали пальцами в людей, шептались и хохотали, как припадочные. Калле доверили провести церемонию, поскольку она единственная оказалась достаточно ответственной, чтобы вовремя оформить бумаги. Но и здесь она не сдержалась и разразилась громким фыркающим смехом во время торжественной церемонии на лужайке позади дома. Конечно же, здесь был Мэтью, которому из-за свадьбы пришлось отложить отъезд на летнюю стажировку. Он проходил неоплачиваемую производственную практику на ферме по выращиванию сладкого картофеля в Северной Каролине. Оставалось загадкой, чему именно его там будут учить, но куратор пообещал, что за практику он получит баллы, и поэтому Мэтью поехал. Ну, и само собой молодые: Диклан и Джордан, самая не неожиданная свадьба десятилетия. Джордан отказывалась выходить замуж, пока не продаст картину за пятизначную сумму, и к тому же твердила, что чек с именем Диклана не считается. Медовый месяц обещал быть в духе дикланизма: они собирались вернуться в Бостон, но договорились не работать целых два дня. Хеннесси присутствовала, но недолго. Обычно она колесила то туда, то сюда по направлениям, которые прорабатывала вместе с Ронаном. Они отыскивали места, в которых нужно было научить людей создавать искусство, способное разбудить их ото сна. У нее был забронирован билет в Калифорнию на следующее утро. Как и у Кармен Фарух-Лейн. И, конечно же, Ронан и Адам. Ронан как раз вернулся с силовой линии в Теннесси, а Адам только что приехал из Вашингтона. Он наслаждался своей новой работой, хотя никто толком не знал, в чем она заключается. После Гарварда он дважды переводился, прежде чем его безо всякого опыта приняли на работу в организацию, чья электронная почта оканчивалась на «точка гов». Непонятно, чем они занимались и чего хотели от Адама, но очевидно, они чувствовали, что Адам хорошо подготовлен. Пэрриш так часто путешествовал по работе, что ни у него, ни у Ронана не было постоянного адреса, они жили то тут, то там. Ронан умел открывать перед ним любые двери (обычно со сновидцами по ту сторону), а у Адама имел возможность оплатить эти двери корпоративной кредитной картой. И, конечно, у них оставались Амбары; всегда были и будут. Летом Амбары становились раем. Поля утопали в сочной зелени и полевых цветах. Привезенные Джордан и Хеннесси магниты разбудили стада Ниалла, которые теперь тихо мычали на пастбищах. На дереве у свежевыкрашенного фермерского дома спели тяжелые сливы. Листья окрестных деревьев, скрывающих тихую ферму от посторонних глаз, приподнялись, показывая светлую обратную сторону, что предвещало возможную грозу. Однако пока в голубом небе высоко парили облака. Ронан и его друг Ганси стояли на заднем крыльце и, облокотившись на перила, наблюдали, как хихикающие экстрасенсы готовятся к церемонии, расставляя букеты с цветами. Стащив кусок сыра с подноса с закусками, Ронан время от времени отламывал от него кусочек и бросал Бензопиле, царапающей когтями перила. – Хочешь так же? – спросил Ганси. Он указал подбородком. На все. На свадьбу. – Да, – ответил Ронан. – Думаю, что да. – Ну, это радует, – сказал Ганси. – И что это значит? – Я задал этот же вопрос Адаму, он ответил то же самое. Они наблюдали, как Мэтью и Генри сражаются со столом с закусками. Было трудно сказать, чем это закончится, но парни выглядели очень решительными. – Так приятно вернуться домой, – сказал Ганси. Ронан изучал своего друга, теперь понимая его жизнь и смерть лучше, чем раньше. Когда-нибудь, подумал Ронан, стоит попросить Ганси рассказать ему об этом, о том, каково это быть им. Но не сейчас. Впереди у них было достаточно времени. Годы. Поэтому он просто сказал: – Да. Я скучал по тебе и Сарджент, вечно бубнящей о всякой фигне. – А я скучал по твоим остроумным репликам. – В Агленби были отличные учителя. Я рад, что тебя не убили во время той истории с Пандо в прошлом году. – А я рад, что тебя не убили во время апокалипсиса, – ответил Ганси. Он помолчал, наблюдая, как колибри кружат над цветами, растущими над крышей гаража. – На днях мы с Блу пришли к выводу, что быть подростком действительно отстойно. Ронан лишь глубоко вдохнул через ноздри и выдохнул через рот. – Ага. Спустя мгновение Ганси кивнул сам себе, а затем протянул руку, чтобы стукнуться с Ронаном кулаком. Это напоминало язык далекой страны. – Пойдем отпразднуем, что твой брат не женится на Эшли. Смотри! Он указал на ястреба, пикирующего с неба, растопырив когти. Прекрасное существо, лохматое и свирепое. Что-то в его облике выдавало почтенный возраст. Ронан протянул руку, чтобы подозвать его к себе, как Бензопилу, но ястреб резко взмыл в небо. Через мгновение он превратился в точку в облаках, а затем и вовсе исчез. После церемонии, когда почти все гости разъехались по домам, компания сидела на лужайке среди светлячков, наблюдая, как Джордан и Диклан изучают свадебные подарки. Ни невесту, ни жениха почему-то не позабавили подарки от Ронана и Хеннесси: два почти одинаковых меча с надписями на рукояти: «превращены в кошмар» на одном, и «из хаоса» на другом. – И что нам с ними делать? – спросил Диклан. – Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то, способное прорубить стену, – ответила Хеннесси. Джордан выждала, пока все подарки будут открыты, чтобы вручить Диклану свой. Ронан видел, как пристально брат смотрит в глаза Джордан, прежде чем открыть крошечную коробку. Внутри оказалась картина размером с почтовую марку, на которой была изображена женщина с ласковым взглядом и золотистыми волосами. Джордан сказала: – Это живительный магнит. – Для чего? Бросив взгляд на Джордан, Мэтью протянул ему последнюю коробку. На ней не было оберточной бумаги. Внутри стеклянного короба ручной работы лежал огромный мотылек. Вокруг Диклана вились огоньки светлячков, когда он, сглотнув, открыл короб. Он осторожно положил магнит на мохнатую спинку насекомого. Мотылек тут же ожил и захлопал крыльями. По лицу Диклана скатились две слезы. Он не потрудился скрыть их или вытереть. Он просто поднял короб к великолепному вечернему небу и прошептал: – Прощай, папа.