– А пограничники, которые сейчас так ждут помощи, знают об этом? – Об этом не знаем даже мы. Мои слова – всего лишь досужие размышления, не имеющие под собой никакого основания. Говорю же, я склонен с вами согласиться, штурмовая авиация в данной обстановке была бы как нельзя кстати. Все-таки новинка, и летчикам не помешает боевая практика. Но вместо этого на место выдвигаемся мы. Так что, скорее всего, я прав. – И вы не осуждаете действия командования, – не спрашивая, а скорее утверждая, произнес юнкер. – Теория, не подтвержденная практикой, мертва, Григорий Федорович. А в военной области практика зачастую оплачивается кровью. – А что бы вы сказали, узнав, что за эту практику штабные решили заплатить вашей кровью? – Проклинал бы их на чем свет стоит. И совершенно не следя за своими словесами, – ухмыльнулся поручик, а потом с самым серьезным видом добавил: – Вот только это вовсе не будет означать, что они не правы. Крови по глупости штабных пролито немало, и еще будет предостаточно. Но нельзя отрицать тот простой факт, что и польза от этого случается нередко. Поручик легонько хлопнул Григория по плечу, давая понять, что беседа закончена и пора возвращаться на пост. Восемнадцатилетний парень согласно кивнул и, взгромоздившись ногами на откидную ступеньку, выполняющую также роль сиденья, встал за пулемет. В бронеходчики набирают исключительно низкорослых. Высота корпуса «Сороки» – полтора метра, а соответственно, для управления огнем «максима», примостившегося в башне, собственного роста Азарову не хватало. Как и другим членам экипажа. Вот и предусмотрели конструкторы сиденье с двойным назначением. Заняв свой боевой пост, Григорий начал вглядываться в смотровые щели, забранные триплексом. Бронеход миновал открытое место и двинулся через лесной массив, то и дело меняя направление при появлении на его пути слишком большого дерева. Мелкие – просто подламывал с зубодробительным скрежетом и треском. Все время по металлу скреблись ветви подлеска. Стало настолько шумно, что Азаров опустил на уши клапаны шлемофона. Башня и пулемет застопорены в походном положении. Григорий внимательно изучает окружающую обстановку в своем секторе наблюдения. Все как обычно. За последние три недели он успел принять участие в двух учебных выходах на полигон. Доводилось им хаживать и через леса. Словом, вроде все знакомо, он занят привычным делом. Но стоило остаться один на один со своими мыслями, как в груди зародился холодок. Снаружи сквозь скрежет начали доноситься звуки интенсивной перестрелки. А значит, они уже недалеко от места боя. И осознание этого не добавляло оптимизма. С одной стороны, он вроде как под защитой брони. Но с другой… Человек весьма изобретателен в том, что касается убийства себе подобных. А потому не стоит полагать, что находишься в полной безопасности. Впрочем, положа руку на сердце, Григорий куда больше боялся не смерти и даже не самого сражения. Его беспокоило то, как он поведет себя в реальном бою. Это не бахвальные рассуждения в юнкерской курилке после просмотра нового фильма или прочтения очередной книги. Здесь все по-настоящему. И он очень боялся ударить в грязь лицом. Тем более после того, как отказался покинуть машину, когда предложили. А ведь поручик Миронов заговорил об этом не только из-за возникшей между ними неприязни. Он банально не хотел идти в бой с тем, в ком не уверен. Одно дело – полигон, и совсем другое – поле боя. От этой мысли Григорий разволновался еще больше. К холодному комку под ложечкой добавился озноб, пробежавший по спине сверху вниз и обратно. Да еще и колени предательски дрогнули. Подумалось о том, не видел ли кто, и щеки залил румянец смущения. Когда вышли из-за деревьев, Григорий отчетливо рассмотрел выгоревшую дотла заставу. Там еще продолжало что-то гореть, но основной пожар уже закончился и спасать из огня явно было нечего. Пара «Сорок» бодро преодолела открытое пространство. А вот наконец и намеченный правый фланг позиций пограничников. Еще на подходе они получили сообщение световым кодом о критической ситуации и о том, что японцы подобрались к траншеям вплотную. С первого взгляда видно, что пограничники понесли серьезные потери. Убитых никто не убирал – просто не имели такой возможности. И павшие оставались там, где настигала их смерть. Григорий наблюдал не менее десятка тел. А вот живых совсем немного. Правда, сколько, даже приблизительно, он понятия не имел. Едва бронеходы появились из-за уреза, как японцы тут же прекратили атаку. Сначала самураи замерли в ужасе, а потом обратились в паническое бегство. Пулемет уже снят со стопора, Григорий с силой сжимал его рукояти. Загрохотал «максим» левого борта. Задудукал ЕКПБ, посылая перед машиной короткую очередь внушительных трассеров. Азаров же, позабыв обо всем, вдруг выхватил взглядом хрупкую девчушку, устроившуюся в стрелковой ячейке. Она стояла, сжимая в руках ТОЗ-34. Новинку, которую он так хотел заполучить, но матушка отказала в этой блажи, заявив, что у него в училище и без того хватает стреляющих игрушек. Одета девочка в темные жилетку, кофту, юбку-брюки и ботинки с высокой шнуровкой. Вся одежда изгваздана, но это ничуть не умаляет достоинств точеной фигурки. Волосы, подстриженные под модное каре, растрепаны. На чумазом лице замерло выражение искреннего восторга. В миндалевидных глазах, устремившихся на шагающего гиганта, горячечный блеск. Тонкогубый и большой рот открыт в удивлении. Не сказать, что девочка красива, но вот есть в ней что-то притягательное. Что именно, Григорий понятия не имел. Просто хотелось смотреть на нее, не отрываясь. А еще этот карабин и общая окружающая обстановка. Однозначно она принимала участие в бою. На валькирию как-то не тянет… Едва он об этом подумал, как распахнутый рот девочки вдруг трансформировался в открытую белозубую улыбку. Миг – и ее личико преобразилось, став настолько милым, что… Вот ангелочек да и только. Нет. Дикий ангел. Да. Такое определение, пожалуй, подойдет больше всего. Вся эта картина стояла перед ним буквально несколько секунд, пока бронеход преодолевал линию траншей. К окружающей реальности Азаров вернулся не сам, а посредством болезненного тычка в бок, прилетевшего от поручика. Тот еще и кричал что-то, не различимое в грохоте захлебывающегося пулемета с левого борта. Наверняка матерное. Но Азаров предпочел не вслушиваться. Ладони уже сжимают рукояти, взгляд выделил улепетывающих японских пехотинцев. Машина шагает вниз по склону, но при этом только плавно покачивается. Условия для стрельбы не идеальные, но и не такие уж плохие. Во всяком случае, разлетающийся от «Сороки» веер трассеров время от времени срезает бегущих японцев. Григорий вдавил гашетку, и «максим» в его руках вдруг ожил. Трассеры длинной очереди прошли над головами японцев. Азаров скорректировал прицел и вновь открыл огонь. На этот раз пара десятков пуль улетела не впустую. Большая часть росчерков ударила в траву далеко перед бегущими. Но несколько оборвали свой полет в телах троих солдат. Все произошло как-то… Ну, словно на экране кинотеатра. Правда, там не увидеть света трассеров, и убитые падают куда более эффектно, а не как подрубленные снопы. Но воспринималось происходящее именно отстраненно. Как будто не он только что лишил жизни троих человек. Вновь задудукал ЕКПБ, изрыгая из ствола пламя и поистине страшную смерть. Четырнадцать с половиной миллиметров. Это серьезно даже для их бронехода, куда из такой дуры палить по пехоте? Разве что по засевшей в каком укрытии. Но наводчик стрелял вовсе не по убегающим. Его целью стала группа автомобилей, обнаружившихся километрах в двух. Винтовочного обстрела они могли не опасаться. На такой дистанции если и можно попасть, то лишь при невероятной удаче или залповой стрельбе. «Максим» тоже мог отметиться. Но это только если не жалко времени, а главное – патронов. Рассеивание в сто семьдесят сантиметров о чем-то да говорит. Конечно, прицельная дальность ЕКПБ равна как раз двум километрам. Но попасть на такую дистанцию с борта качающейся машины… Впрочем, капитан, похоже, знал, что делал, когда указывал наводчику соответствующую цель. Первая короткая очередь на пяток патронов выбила росчерк, пройдя через дорогу по диагонали, перед капотом автомобиля. Зато вторая ударила по кузову. Бог весть, что там с машиной. А вот человеческой фигурке, оказавшейся на пути одной из пуль, явно не повезло. Японца разорвало на части. Занимательное зрелище, которое Григорий сумел рассмотреть, невзирая на огромное расстояние. Какую же картину он увидел бы, окажись рядом! Тот, кто не видел смерть вблизи, не может осознать весь кошмар происходящего. Вот и юнкер наблюдал со стороны. Так, словно речь идет не о жизни и смерти, а о шахматных фигурах на доске или о живых картинках на белом полотне экрана. Еще несколько очередей, и в башне стало нечем дышать. В глазах появилась резь, и они начали слезиться. Вытяжка работает на полную, Азаров явственно ощущает гул вентилятора на механическом приводе. Не слышит, а именно ощущает благодаря своеобразной мелкой вибрации. Плюнув на безопасность, откинул с боков два блока триплексов. Снаружи тут же потянулась струйка свежего воздуха. Глазам стало чуть легче, и горло не так першит. Навалился плечом на левый упор башни и провернул ее чуть вправо. Дистанция до убегающих сокращалась быстро, а потому появилась возможность открыть практически фланговый огонь. Вот так башня проворачивается простой мускульной силой. Анахронизм какой-то! Еще бы и механик держал машину пониже, чтобы пули летели не под столь крутым углом и могли прошивать вдоль всю толпу, являющую собой некое подобие цепи. Ну, за неимением гербовой… Азаров вновь нажал на гашетку. И кто-то из бегущих валится в траву, схватив пулю, другие падают под страхом неминуемой смерти. И вот на ногах уже никого. Бронеход замер. Григорий отвлекся от смотровых щелей и бросил взгляд на поручика. Тот в свою очередь дернул рукояти взведения курков блоков реактивных снарядов, выведенные к командирскому перископу. Горизонтальное наведение ракет находится в ведении механика-водителя, придающего машине соответствующее положение. Расчет дальности, вертикальное возвышение, взведение и запуск – на командире и бортовых пулеметчиках. Миронов изготовил по одному ряду по четыре ракеты с каждого борта. Выставил перископ в нулевое положение, командуя механиком, навелся на цель. Озвучил данные по возвышению. Слышно так себе, уши словно ватой забиты, но Григорий все же расслышал. Вращая маховик, выставил правый блок на заданный угол. Все это проделывается без лишней суеты, быстро, четко и слаженно. Наконец снаружи донеслось громкое шипение. Потом – то ли рев, то ли очень громкий шелест ракеты, сорвавшейся с направляющей. Едва вылетев из трубы, она сразу же развернула оперение, выставленное под определенным углом, чтобы придать снаряду стабилизирующее вращение. В открытую смотровую щель ворвалось целое облако пороховых газов из ракетных двигателей. Проклиная все и вся, Григорий бросился закрывать блоки триплекса. Но если он думал, что ему достанется за такое разгильдяйство, то сильно ошибался. Поручик, конечно, не преминул бы это сделать, если бы только сам не позабыл отдать команду вырубить вентиляцию. Благодаря работающему вентилятору газов затянуло куда больше. На то, чтобы запустить восемь ракет, требуется четыре секунды. И за этот короткий срок «Сорока» полностью успела окутаться пороховым дымом. Получилось не хуже, чем от шашек дымовой завесы. – Бкха! Кха! Наум, выводи нас отсюда! – закашлявшись, приказал Миронов. Механик-водитель, мучающийся ничуть не меньше, тут же привел машину в движение, выходя из едкого облака. Следом заработал вентилятор вытяжки, ну и откинулись крышки люков. Свежий воздух тут же начал вытеснять газы. Жаль, организм не может прийти в себя столь же быстро. – Вот это, юнкер, я и называю реальным боевым опытом, – кашлянув в очередной раз, выдал поручик. И тут же поспешил приникнуть к смотровым щелям, оценивая обстановку. Азаров последовал его примеру. Ухватившись за рукояти «максима» и наваливаясь то правым, то левым плечом, повел вокруг толстым раструбом пулемета. «Сорока» вновь замерла. И на этот раз Григорий различил трель механического телеграфа, отдающего команду на остановку. Насколько удобнее было бы использовать ту же разновидность телефона. Тем более что первые опыты имели место еще лет пятнадцать назад. Оттуда и форма шлемофонов с наушниками. В них вместо ваты должны были располагаться микрофоны. Азаров любил читать фантастику, а там частенько использовали прием с введением в повествование различных электрических приборов. Однако реальность таковая, что надеяться приходится сугубо на механику. Взгляд сам собой скользнул вслед за полетом реактивных снарядов. Дымные следы еще не истаяли, но в них и нет необходимости. Достаточно взглянуть на разгромленную колонну автомашин. Все же хорош поручик Миронов. Необыкновенно хорош. Как и подготовленные им экипажи. А вот и японские солдаты показались из травы, высоко задирая вверх руки. Поняли, что выбор невелик и противопоставить стальным монстрам им попросту нечего. Сначала поднялся один самурай. Потом другой. Пока это не приняло повальный характер. И тут заговорили японские минометы. Как видно, командовавшим батареями офицерам не понравилось неизбежное пленение их соратников. Теперь-то нечего опасаться задеть своих. Истинный самурай предпочтет плену смерть. И плевать, что в большинстве своем солдаты из крестьян. Сегодня каждый, кто состоит на службе в императорской армии и во флоте, является носителем древнего воинского духа. Он либо побеждает, либо погибает в бою. Так говорит микадо. Так гласит кодекс бусидо. Едва начался обстрел, как экипаж поспешил вновь задраить люки. Позиции минометчиков определили довольно быстро. Они особо и не прятались. Из стрелкового оружия их не достать, а другого у пограничников нет. Миронов просемафорил второй паре, располагавшейся к противнику ближе остальных, атаковать. Затем развернули машину, прицелились и выпустили следующую серию из восьми реактивных снарядов. Причем сразу же взяли одну из батарей под накрытие. Григорий, признаться, сильно удивился. Может, он все же ошибался в отношении пауков. Зато прошлую ошибку учли, и на этот раз вовнутрь попал самый минимум газов, не вызвавших никакого дискомфорта. Батареи добивать не стали. Когда бронеходы приблизились к ним вплотную, минометчики предпочли сдаться. И насколько видел в свой бинокль Азаров, среди одной из групп сдавшихся был и офицер. Х-ха! Самураи, значит. Ну-ну. Часть вторая Июнь 1937 год Глава 1 Мечты и планы на будущее – Алина, клюет! – возбужденным шепотом оповестил Николай. – Вижу, – спокойно ответила девушка, одетая как мальчик, с картузом на голове, под которым прятала волосы. При этом взгляд ее был прикован к светящемуся голубовато-зеленому поплавку. Дорогая игрушка, на которую готов потратиться далеко не каждый любитель ночной рыбалки. А тут на поплавках обоих рыбачков такие приспособления. Белая ночь, поэтому, несмотря на тень деревьев, прекрасно видно, что Николай одет в простые и изрядно поношенные рубашку и штаны. Подруга его тоже не особо выделяется, будучи обряжена в форменные брюки и гимнастерку студента реального училища. Однако заметно, что качество ткани разительно отличается в лучшую сторону. Сегодня в училищах может обучаться любой, невзирая на происхождение, положение и благосостояние. Были бы знания, чтобы сдать вступительные экзамены, и способности осилить учебную программу. А так от казны еще и стипендия полагается. Пять рублей. Если не шиковать и проживать в общежитии при училище, на месяц хватит. Иное дело, что, несмотря на смешанный состав учащихся, девочки все же носили форменные платья. А тут такой пассаж. Но ни Николая, ни Алину данное обстоятельство не смущало. У кого со способностями похуже, могли рассчитывать только на ремесленное училище. Там и обучение три года, и уже со второго курса имелся какой-никакой приработок в мастерских. Ну и бесплатные обеды, что тоже немаловажно. А еще казенная форма раз в год. Правда, у шинели срок три года. Были ученики, которые лишь за счет этого и держались, потому как дома семеро по лавкам и нужда беспросветная. Многое изменилось после Гражданской войны. Того, что было до революции, теперь днем с огнем не сыскать. Государь Алексей Второй, наследовавший своему батюшке, сделал правильные выводы. Да и окружение у него под стать. Адмирал Колчак, вот уже восемнадцать лет бессменный премьер-министр, положил много сил, чтобы добиться обновления России. При этом ему удалось сохранить и империю, и монархию. Теперь император не самодержец, способный решать любой вопрос одним росчерком пера. Но влияния у него все же предостаточно. Власть повернулась лицом к людям. Раньше правительство практически не вмешивалось в споры между теми же заводчиками-фабрикантами и рабочими. Сегодня существует ряд законодательных актов и самое главное – трудовой кодекс, регламентирующий взаимоотношения между работодателем и его работниками. К примеру, предусмотрен восьмичасовой рабочий день. Шестидневная трудовая неделя. Помимо праздничных дней у рабочих раз в год появился десятидневный оплачиваемый отпуск. Кроме пенсий на крупных предприятиях, имевших место еще до переворота, разработана государственная пенсионная программа. Вступление в нее – дело сугубо добровольное и подразумевает под собой внесение ежемесячных взносов. Пока это дело особой популярностью не пользуется. Хотя рекламных проспектов более чем достаточно. И самый распространенный гласит: «Молодость – это средство, чтобы обеспечить себе старость». Но народ предпочитает по старинке возлагать надежды на своих чад. Положительных изменений предостаточно. Правда, есть такие, кто не устает твердить о том, что все плохо. Вспоминают о светлых помыслах борцов с самодержавием, потерпевших поражение. Заявляют, что, мол, в других странах хлеб мягче, а сахар слаще. Вот только ерунда все это. Если ты не чешешь в затылке и не ковыряешься в пятой точке, а работаешь, то и достаток семье обеспечишь, и дети не будут щеголять в заплатанной одежонке. А уж если озаботился важной специальностью, без дураков, на совесть, так чтобы мастером быть, то и вовсе как сыр в масле катаешься. Бездельники же – они при любой власти будут недовольны…