Они могут быть живы. – Любопытство взяло верх, – продолжает Таннер. – Я подумал, что почтовый ящик – это начало испытания, и чем больше я думал об этом, тем больше хотел увидеть то, что было за его пределами. Валери и Джас были против. Туннель привел меня прямо к подножию холма, и живые изгороди стали переплетаться между собой. – Как будто Передовой Центр не хотел, чтобы ты возвращался. – Я роюсь в шкафу и нахожу немного крекеров и рыбных консервов, передавая ему. – Ешь. – Я в порядке. Я не хочу есть. – Проклятье, Таннер. Ешь, прежде чем я заставлю тебя съесть это. Он вздыхает и садится на кровать, положив еду перед собой. – Это то, о чем я тоже думал, что Передовой Центр не хотел, чтобы я возвращался. Во всяком случае, я блуждал сам по себе с тех пор, как потерял всех. Я... гм... – Он высыпает крекеры из пакета себе в руку. – Я проходил испытание. – Как все прошло? – тон, которым спрашивает Кейси, звучит так, будто он спрашивает о бейсболе, и какая– то больная часть меня хочет рассмеяться. Вместо этого я ударяю его по плечу. – Не так уж плохо, – говорит Таннер. – Я же не мертв, не так ли? – Что случилось, если ты не возражаешь, что я спрашиваю? – говорю я. Он размазывает рыбный паштет по сухому печенью. – Довольно долго шел. Пытался заставить себя двигаться, искать озеро, чтобы найти воду. В конечном итоге я нашел свой спусковой крючок в лесу. – Спусковой крючок? – спрашиваю я. – Удочка. Вещь, которая запустила мой тест. Я много думал об этом и после твоей истории, и после испытания Валери с куклой я вспоминал, что было раньше с нашей первой ночи здесь. – Когда Салем и Эрити умерли, – вмешивается Кейси. – Да. И хотя расплывчато, я помню, что Салем сказал что– то конкретное о бутылке ликера в шкафу, как он вспомнил о «хороших временах и плохой карме». Очевидно, что это напомнило ему о преступлении. – А Эрити? – спрашивает Кейси. – Нож, – отвечаю я. – Помнишь? Джас сказала, что она узнала его, как будто это ее собственный. – В любом случае, у меня было два теста. – Два? Таннер кивает головой. – Тот же спусковой крючок. Я был идиотом и наткнулся на него второй раз. Иллюзия немного отличалась, хотя такая же страшная. Но я сделал это. Я выжил. Кейси протягивает мне одежду, и Таннер отворачивается, когда я надеваю ее, хотя мне все равно, на самом деле. Я размышляю вслух: – Таким образом, эти тесты, это, гм, переживание наших преступлений начались с объектов. Объект связан с нашим преступлением. И они вызывают иллюзии? – Как они могут их вызывать? – спрашивает Кейси. – Откуда я знаю? – говорю я резко. – Почему мертвые люди появляются? – Иллюзии, – говорит Таннер. – Иллюзии, которые могут швырять лопаты, – добавляет Кейси. Иллюзии, которые могут убить. – Но эти вещи не могут быть в нашем сознании, – говорю я. – Если бы мы были галлюцинациями, то другие не могли бы видеть их. Таннер поправляет свои очки. – Я не знаю. У меня нет ответа для тебя. Короче говоря, я жив. Всего лишь я подумал, что собираюсь упасть в обморок от голода, прежде чем рюкзак, полный сухого пайка, буквально упал с деревьев. Только потом я замечаю ремни на его плечах. Кейси и я случайно наткнулись на убежище, когда у нас не осталось надежды. Такое чувство, что это место знает. – Как ты нашел коттедж? – спрашивает Кейси. – Мой лучший друг привел меня сюда. Сумасшествие, да? – Нас привела мама Кейси, – говорю я. – Эта тюрьма не так бессердечна. – По крайней мере, это место показывает тебе, куда идти, когда не хочет, чтобы ты умер. – Или когда с тобой покончено, – говорит Кейси. Это напомнило мне. – Смерть Стеллы. Выражение лица Таннера аналогично тому, что было у него, когда мы рассказали ему о смерти Блейза. – Я предполагаю, что она не была настолько невинна, – добавляю я, потому что, если будет сказано еще что– нибудь, это напомнит мне о том, что я пыталась забыть. Он качает головой, но ничего не говорит. Он усердно обдумывает то, что я ему сказала. Мы заканчиваем разговор. Солнце опускается за горизонт, так что Кейси и я отдаем нашу кровать, чтобы Таннер поспал. Мы садимся на крыльцо, одеяло обернуто вокруг наших плеч. Холмы раскрашены в различные цвета. Это не какой– то трюк моего разума, что я видела Меган, которая умирает передо мной. Или то, что отец Кейси вернулся к жизни. Являются ли эти тесты той или иной формой наказания? Это справедливо, что каждый из нас проходит через эту пытку. Даже тем из нас, у которых чиста душа, нужно напоминать, что то, что мы делали до сих пор, по своей сути непростительно. Те люди, которые могли бы когда– нибудь полностью простить меня, находятся здесь, в Передовом Центре, потому что заслуживают прощения. Я кладу голову на плечо Кейси, и он целует мои волосы. Затем, через некоторое время, он говорит: – Я снова вижу эти вещи. – Разве не все мы, – говорю я. Он выпрямляется. – Ох, дерьмо.