Я киваю в сторону Блейза. Таннер поднимает брови. –Ты не знаешь. – Он сделал это. – Но это спекуляция,– говорю я.– Я наблюдала. Убил двух человек, когда был чертовски пьян, и теперь прижимает Библию к груди. – А я? Он колеблется на мгновение, как будто думает, что я пытаюсь обмануть его. Но затем спокойно отвечает: – Ты уже сказала, что умрешь здесь. Я притягиваю колени до груди. – Предполагаю, что да. – Даже учитывая твои минимальные исследования собственного теста на мораль. Я не могу помочь, но улыбаюсь. Так или иначе, его нахальство успокаивает. Может быть, это потому, что он действительно заботится о том, что я скажу. Я не привыкла к этому. – Одна вещь, которую я действительно знаю о Передовом Центре – состоит в том, что этот тест, как предполагается, выяснит, кто ты действительно, несмотря на ваше судебное заключение. Не внимая на ваши актерские способности и ложь, о которых вы говорите себе. Он громко сглатывает. –Ты боишься? – когда я качаю головой, он повторяет мне мои слова.– Передовой Центр все равно увидит, кто ты на самом деле, несмотря на ложь, которую ты твердишь себе. Это первый раз с тех пор, как я очнулась, замечаю стук своего сердца.– Как ты думаешь, когда начнутся тесты? Таннер смотрит на Салема и Гордона, как они чокаются стаканами, полными прозрачной жидкости. *** Не только один Блейз поглощен книгой с полки в гостиной. Эрити несет в руках журналы. Ее темные волосы закрывают лицо, когда она перелистывает страницы, сначала на диване, потом на улице, затем в углу. – Оглянулся через плечо, когда проходил мимо. Это книга ведьм. – Шепчет Салем Гордону, когда я захожу на кухню. – Все виды диаграмм и латинские записи, и еще какое– то дерьмо, которое есть на полке специально для нее. Маленькая ведьминская сучка. Ты должен попросить ее, чтобы она наложила заклятие. – Мог бы выучить у нее несколько охуенных приемов. Валери впивается в них злобным взглядом, когда поднимается с пола. Мы обмениваемся взглядами, прежде чем она тырит еду. Гордон пододвигает мне шот. – Не думай, просто пей. Массовый мучитель просто пододвинул мне шот, ожидая с этой глупой, самодовольной ухмылкой. Он не похож на психопата, он больше похож на парня– серфера, заканчивающего свой последний семестр в Сан– Диего. На средний балл. Средний балл, способный скрыть его извращенный фетиш. Его улыбка заставляет меня задаться вопросом, мучая этих детей до смерти, была ли она такая же. – Как хочешь. – Он берет шот и залпом выпивает. – Первоклассно. Возможно, я исчезну в мгновение ока. Большинство из нас, кроме двух из пяти. Интересно, потеряет ли неудачник ноги. Возможно, руки. Или и ноги, и руки. – Он шевелит бровями, и я чувствую желчь. – Они проверяют нашу мораль, так? Любое из этого может быть приманкой, чтобы заставить нас сделать что– то глупое, – говорю я. – А потом что, армия придет, топая через дверь, и убьет меня? Сомневаюсь. – Он прав, ты знаешь. – Салем тщательно просматривает бутылки в баре, прежде чем выбрать миниатюрную бутылку с текилой, этикетку я никогда прежде не видела. Наверное, потому что я не шатаюсь по барам, в которых шоты предлагают по тридцать долларов. – Соотношение испытаний для Передового Центра против всех нас. Лучше бы пить и трахаться в нашу последнюю ночь напролет. Кто это будет? – подмигивает он, указывая пальцем между Гордоном и собой. Мой желудок сжимает. –Ты больной. – Лучше реши по– быстрому. Очевидно, ты будешь первая, кто умрет. – Он изучает бутылку. – Черт, однажды я выпил только эту один. Вот это была ночь, скажу тебе. Валери кладет руку на нож. Валери Крейн повесила трех предполагаемых насильников ее сестры– близнеца, и все же это мудак, который находится здесь, потому что его неконтролируемый петух не может заткнуться. Невежда. Я качаю ей головой. Не устраивай сцену, не проливай кровь. Она скрипит зубами и прожигает взглядом затылок Салема, когда он делает большой глоток из бутылки. Кейси вновь появился и изучает сцену на кухне с дивана в гостиной, бесстрастно. – Повеселитесь, умирая пьяными и в одиночку.– Я прохожу мимо них. – Сука. – Хихикает Гордон. Грохот слышен на кухне. Когда я оборачиваюсь, Валери прижимает Гордона за шею к стене. – Извинись, ты, маленький ублюдок. Хихиканье изо рта Гордона поджигает каждый последний из моих нервов. Его глаза лениво закатываются. –Мне очень жаль, Эвелин, что назвал тебя сукой. Мне не лучше от этого. Салем смеется и пьет. – Отпусти его, – говорю я Валери. – Ты знаешь, это того не стоит. Она не сразу меня слушает, её плечи вздымаются с каждым вздохом. Наконец, она разрывает руки и направляется к себе. Не желая задерживаться в ядовитой атмосфере, я возвращаюсь в свою комнату и рассматриваю содержимое своей сумки. Что делать в доме, полном убийц и психопатов – я слежу за своей флягой, моим одеялом. Я смогу уйти. Нет смысла оставаться здесь, ожидая неизбежного. Нам дали рюкзаки, рюкзаки с провиантом. Возможно, нам предназначено бежать, исследовать. Идти отдельными путями. Возможно, Стелла была права. Я упаковываю рюкзак, забрасываю его на плечо и поворачиваюсь. – Эви. Он стоит в дверном проеме, голова наклонилась в сторону, он как всегда сосет палец. От привычки не избавиться. Мой брат. – Тодд? Он хихикает. – Прятки, Эви. Ты считаешь. Я прячусь! И затем он убегает. – Тодд, стой! – кричу я, бросаясь в коридор. Он бежит до конца, хихикая, как сумасшедший, и бросается в единственную открытую дверь. Я вбегаю в комнату, где Кейси – один. Переодевается. Он выпрямляется, рубашка намотана на запястье. –Какого черта ты делаешь? – Разве маленький мальчик не вбегал сюда?– спрашиваю я, одновременно пялясь на него. Я была права раньше, когда решила представить его мускулы. То, что я не представляла себе – это зигзагообразные шрамы, обрамляющие его торс. Он натягивает свою майку. – Прости, что?