▶ О, кажется, дверь в прихожей хлопнула. Это, конечно, не то, о чём я сейчас мечтал, но на худой конец можно хотя бы поцапаться. || ▶ Я ничего не понимаю. Бред какой-то. Выхожу из комнаты, а там мать стоит – вся какая-то серая. Глаза опустила… Я сразу напрягся. Подумал, может, с бабушкой что. Но нет, слава богу, в порядке. Там другое. || ▶ Так, надо ещё раз глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Дыши, Гера. Вдох – выдох. Всё, нормально теперь. Задышал. || ▶ В общем, мать только с операции. И ситуация там… Всё плохо, называется. Она ещё что-то говорила… Про какой-то синдром и искусственную кому… Потому что голова разбита… вроде как. Но я почти ничего не разобрал. Или плохо слушал? НЕ ЗНАЮ! Я уже изначально на слове «беда» заблокировался. Вроде как перешёл в безопасный режим. А потом, когда её имя услышал, вообще соображать перестал. Просто «бах» – как будто пробки в мозгах вышибло. || ▶ Видно, всё хуже некуда. У матери так голос дрожал! Ясно, это же не чужой человек для неё. Хотя она и к чужим как к своим относится. || ▶ Там что-то на горке случилось. А я тут, получается. И не знал ничего. Как последняя плакса, в дневничок жаловался. Такое наговорил! || ▶ До меня только сейчас по-настоящему дошло: «Случилось ужасное!» Мне надо бежать. ■ З ▶ Случилось ужасное. До сих пор не могу об этом вспоминать. А по-другому не получается. Даже если закрыть глаза, всё равно. В темноте картинки ещё быстрее мелькают. И сразу такое ощущение, как будто голова изнутри трескается, – так на неё что-то давит. Но это не ощущение, нет. Это одна и та же застрявшая мысль: «Надо бежать!» || ▶ Раздумываю, не поискать ли в Сети стихотворение с тегом «бежать». Вряд ли, конечно. Но вдруг кто-то уже испытывал похожие чувства? || ▶ Вот так. Оказывается, Гумилев за меня всё давно рассказал: Я в лес бежал из городов, В пустыню от людей бежал… Теперь молиться я готов, Рыдать, как прежде не рыдал. || ▶ Как я бежал тогда с горки! Ещё помню, кто-то кричал: – Скорее, скорее! Может, даже я сам. Мне это теперь каждую ночь снится. Всё так чётко, в подробностях, как будто наяву. Одно непонятно в этом кошмаре – я куда-то бегу или от кого-то? || ▶ Помню, психолог советовал думать о хорошем. И считать до десяти и обратно. Говорил, что в моменты приближающейся паники это помогает. Вот только я не до конца понимаю, как определить такой момент. В каком месте она просто приближается, а в каком всё – считай, навалилась. И потом, моя паника, как мне кажется, всегда возникает без предупреждения. Вот тогда на горке… Она как вцепилась в меня, так до сих пор и не отпускает. Хотя уже сколько времени прошло! И всё же я решил следовать советам психолога, поэтому вытащил планшет и решил попробовать вспомнить что-нибудь хорошее. || ▶ Вспомнил! Тот день, который я провёл в гостях у Геры. Такое не сразу забудешь. Как же было здорово! Особенно то, как Бабочкин восхищался моими кулинарными способностями. Смешно даже, но он почему-то решил, что это у меня от мамы! И удивился, конечно, когда я про её работу рассказал. По-моему, даже огорчился немного. Да, там точно было разочарование. Ну конечно, ведь его мама – врач! Она жизни спасает. Вон как тогда… старалась. || ▶ Не получается не думать. Так и вижу её на том красном снегу. И дыра эта страшная на нашей ватрушке осталась. Я ватрушку сразу выбросил, чтобы не напоминала про другую, которая была у неё в голове. Только поменьше и немного круглее, не такая продолговатая. || ▶ Кстати, вот ещё одно хорошее воспоминание. Альбина Романовна. Потрясающее даже! И как я сразу о ней не подумал? Это ведь Герина мама. Я её первый раз у них дома увидел. Мы тогда на кухне сидели, с кашей. И вдруг она заходит. И так мечтательно: – Ой, а чем это у нас вкусным пахнет? Гера ничего не ответил – жевал, а я сразу покраснел. И сказал ещё: – Мы тут кашу сварили… с тушёнкой. Хотите? А она как разулыбалась! Мне такое и не снилось никогда. Чтобы мама – и вот так запросто могла улыбнуться. Тем более мне. А она и за стол с нами села. И даже кашу мою попробовала. Ну как мою – свою, получается. Я ей целую тарелку положил. Так вот её она и съела – прямо всю целиком. Ещё так смешно вздохнула в конце, как маленькая. Пожаловалась, что объелась. А я смотрел на неё как дурак какой-то. Просто не мог понять, откуда берутся такие мамы – красивые, курносые и с веснушками. Всё думал: «Она, наверное, даже ругаться не умеет». Хотя Гера как раз перед этим рассказывал, что характер у неё… как он выразился? Не сахарный! Но я уже давно понял, что Бабочкину не стоит так сразу доверять. Он склонен к преувеличениям! || ▶ Вот тоже интересно… Фамилия эта… Как будто для них создана! Во всяком случае, для Гериной мамы. Она и правда вся такая лёгкая и светлая, как бабочка. И даже если я кажусь дурачком – пусть. Просто всё ещё думаю… А что было бы, если бы Альбина Романовна родила не Геру, а, допустим, меня. Каким бы я был, если бы она оказалась моей мамой? Ха-ха! Первый класс, согласен. Но я вот буквально недавно где-то читал, что мужчины – это вечные дети. А если это так, то почему бы и не помечтать, как маленькому? Григорий без отчества Бабочкин. По-моему, идеально! || ▶ Но это не самое-самое из того, что я хотел о ней рассказать. А «самое-самое» случилось как раз в начале, когда Альбина Романовна только пришла домой. Она сразу представилась, там – имя, отчество, ну классически. А я не мог ничего сказать, потому что у меня от её улыбки сразу ноги подкосились. Я даже захотел присесть, но потом вспомнил, что и без того уже сижу на стуле. В общем, вёл себя как шут гороховый. Хорошо хоть Гера к тому времени жевать закончил и сам меня представил. Ещё так сказал, торжественно: – Мам, познакомься. Это Гриша Столяров. Мы с ним за одной партой сидим, помнишь? Но потом вдруг ТАК на неё посмотрел, что я сразу понял: ничего она не помнит, потому что он про меня вообще ничего не рассказывал. Понятно, что я расстроился. И сразу захотел самоуничтожиться. Но Герина мама вдруг задумалась: – Столяров? Гриша? А твою бабушку, случайно, не Нина Афанасьевна зовут? Я чуть до потолка не подпрыгнул. И говорю, мол, точно, Афанасьевна. И Нина – да, тоже. А Альбина Романовна прямо заискрилась вся. Засмеялась: