– Так ведь это моя преподавательница. Я у неё на первом курсе училась. Изумительная женщина… Гера – тот сразу странно хмыкнул. Я не понял, что это значит, но на всякий случай тоже сказал неопределённо: – Ничего себе! А она опять. И снова восторженно: – Ну надо же! А я вот как раз на днях её на улице встретила, с внучкой. Рыженькая такая… И я такой: – Угу-угу, Кристинка. Тем же самым тоном. А Герина мама своим: – Сестра твоя? Надо же, какая красавица! Но вы и похожи! Тут уж вся моя неопределённость мигом рассеялась. Я довольно чётко и определённо обалдел. Про красавицу эту. А про то, как мы с ней похожи, – вот это уж точно прямо сон какой-то! Хотя она ведь могла просто из жалости так сказать. Потому что, ну правда, в каком месте мы с Кристинкой похожи? Но опять-таки, если в противовес, то со стороны, как правило, виднее… Не знаю, в общем. Но одно ясно точно: я именно после этого к ней так проникся. Изначально, получается. Потом, конечно, из-за всего остального. Из-за голоса того же – он просто удивительно приятный. И причёска хорошая, как у… не знаю почему, но мне какого-то эльфа напомнила. А Гера – он, как мне показалось, так ничего и не понял. И про маму свою в том числе. Вот почему он так мало про неё рассказывает? А если даже говорит, то всегда с неохотой, как будто ему это неприятно и вообще, что называется, достало. Но, может, он специально так делает? Чтобы все считали его крутым и независимым? Но, по-моему, если ты крут и независим, тем более можешь себе позволить любить честно и в открытую. Что в этом плохого? Вот как я свою Нину. И, наверно, даже Малинку. Хотя должно какое-то время пройти, чтобы можно было сказать наверняка. С Ниной так точно – да. Мы же с ней, считай, всю жизнь вместе! || ▶ А я ведь Гере так ничего и не объяснил. Ну, откуда у меня все эти умения. Не помню даже, говорил ли я ему про Нину. Нет, про саму бабушку точно рассказывал. А вот о том, что жил у неё до пяти лет, – не помню. Да, в принципе, я и сейчас с ней живу. Просто нам адрес поменяли. || ▶ Собственно, вот и ответ – где я кашу варить научился. И омлет жарить. И тесто катать. Нина до сих пор любит рассказывать, какой я был смешной и всем интересовался. Она меня даже в сад не стала отдавать. Зачем, когда дома такой помощник? А ведь и правда, я сам помню, как во всех домашних делах участвовал. Не из-под палки, нет. Нина вообще не такая! У нас в доме всё было по желанию. Ну, может, только если пыль вытирать – там уже да, хочешь не хочешь, а надо. Вообще, есть подозрения, что убираться я не особо любил. Те же игрушки собирать – вот это, помню, то ещё наказание. Но готовить обожал просто. Блины выпекать или оладушки. А потом с вареньем и сметаной и «под мультики»! У нас тогда тарелки не было, только видик. Вот по нему мультики можно было часами крутить, особенно летом, когда Нина с дедом в теплице подрабатывали, а я дома сидел и скучал по ним. По ней, точнее. Помню, посмотрю свои любимые – диснеевские, поем, а потом сажусь у окна и высматриваю, когда уже моя Нина появится. Я так мог целый день просидеть. Летом дни длинные, а в теплице дел всегда по горло, как Нина объясняла. Вот они с дедом и копались до ночи. Но я сидел и терпеливо ждал. А чтобы не скучать, придумывал всякие истории и сам себе вслух рассказывал. Нина всегда смеётся, когда об этом вспоминает. Рассказывает: – Прихожу однажды, а ты на подоконнике сидишь и руками размахиваешь, как будто команды раздаёшь. Я спрашиваю, мол, что это вы там, господин хороший, рассказываете? А ты мне: дескать, не мешай! Мы тут кино снимаем! Почему «мы», я не знаю. Но вот Нина – тоже странная. Даже не спросила ни разу. А я теперь всю жизнь гадать должен, кто мне там ассистировал! Кстати, я тот наш подоконник хорошо помню. Там ещё слева выщербинка была, глубокая, и в неё какие-то крошки забились. И я, когда делать было совсем нечего, пытался их оттуда выковырять, но так и не сумел. А потом дедушка Витя выщербинку эту «Моментом» залил, чтоб она дальше не поехала. И нечаянно запачкал занавески. Нина жутко ругалась. Она же их из Чехословакии привезла! А тут этот клей. Занавески так резиной провоняли, что я даже нюхать их перестал, хотя до этого вдыхал постоянно. Там такой запах был, до сих пор чувствую: смесь порошка, тёплой земли и фиалок. Потом, когда дедушка Витя умер, бабушка их сразу сняла. Я тот день только потому и запомнил, что кухня вдруг осталась без занавесок. А может, потому, что я тогда маму впервые увидел? Нина говорит, она и раньше приезжала. Но вот по моим ощущениям – в первый раз. Я так испугался, что она меня заберёт! || ▶ И не зря, потому что именно так всё и случилось. Помню, как меня посадили в машину и повезли куда-то. Было холодно – ужас. Хотя на маме развевалось летнее платье в яблоки. И в руках она теребила солнечные очки! А я рыдал и требовал вернуть меня обратно. Но папа сказал: – Ты теперь будешь жить с нами. Привыкай! По-моему, это был папа. Хотя лица я не помню, но тон был точно его, так что, думаю, всё-таки он. Кто же ещё? А вот Кристинку я хорошо запомнил. Как она в первый же день взяла поиграть моего Чебурашку, а потом разозлилась, что я наступил на её куклу, и выбросила его в окно. Как я рыдал! Как рвался из этого окна за своим другом! Мне же его Нина подарила! Я, наверное, Кристинку именно после этого возненавидел. Или потом уже? Она, пока маленькая была, всё на свете отбирала. Начиная с родителей. Это хорошо, что дедушка Витя умер и Нина со мной осталась. Я понимаю, что так нельзя говорить, но, если бы он не умер, она бы в жизни никуда не поехала. И как бы я без неё был? А так родители нас, получается, обоих к себе забрали. А квартиру, где мы жили, продали, чтобы было на что дом строить. Думали – быстро, а он всё не строится! Поэтому пока так и живём все вместе. || ▶ Кстати, недавно мы ездили к дедушке Вите в гости, на кладбище. Пока Нина прибирала могилу, я рассматривал фотографию на памятнике и в который раз удивлялся, до чего интересная штука память. Иногда что-то так чётко запоминается, на всю жизнь. А какие-то вещи просто проходят мимо. Вот как дедушка, например. Я его почти не помню, только со спины. А вот зелёный пиджак, который висел в прихожей, помню. Он пугал меня просто до жути. Я ведь маленький был, навоображал, что это человек висит, только без головы. И когда дедушка его надевал, я прямо-таки впадал в истерику, думая, что Безголовый съел бабушкиного Витю, а голову себе оставил, потому как своей нет. Не знаю, может, у меня поэтому такой осадок остался. Я ведь дедушку Витю никогда толком и не любил. Видимо, поэтому и не запомнил. || ▶ А вот он, как говорит Нина, меня очень любил. Просто не мог смириться с тем, что я с ними живу, а не с родителями, как положено. А ещё Нина рассказывала, что он мою маму так и не простил и это его сгубило. Но я до сих пор не понимаю, зачем было так драматизировать. Я же Нину тогда мамой называл! Так что хорошо мы жили, не хуже других. Если бы плохо, думаю, вряд ли бы я на такое решился. || ▶ Вот правда. Зачем они меня обратно забрали? Жили бы себе и жили. Я с Ниной, а они сами по себе. Может, ничего бы тогда и не случилось. || ▶ Но ведь когда-то всё равно придётся рассказать? Или нет? Психолог говорил, что любая информация должна находить выход. Иначе она будет сжигать человека изнутри. По поводу «сжигать» я не знаю, но то, что голова у меня болит каждый день, – это факт. Может, продукты горения так действуют? Ладно, по крайней мере начну. Хотя бы попробую. || ▶ Нет, всё же сначала покормлю Кристинку супом. Сама она не скажет, но уже точно пора. Не хватало, чтобы мне потом и за это влетело! || ▶ А ведь тот день обещал стать самым счастливым. Хотя начался он ужаснее некуда. Мы поссорились с папой. В сущности, из-за ерунды! Пусть Гера и говорит, что это не ерунда, а чуть ли не самое важное в жизни, но я пока так и не определился, кому в этой жизни верить. Поэтому скажем кратко: из-за профессии! Вообще, эта история давняя. Просто в тот день у папы случилось очередное обострение. Характера или нервов, я не знаю, но орал он – дай бог каждому… такие лёгкие! Если коротко, то суть проблемы такова. Родители хотят, чтобы я поступал в медицинский. Папа хочет. Маме по большому счёту всё равно, потому что она его всегда и во всём поддерживает. Но в этом конкретном вопросе, думаю, ей и правда всё равно. Лишь бы я поступил и уехал куда-нибудь подальше. Желательно за полярный круг. А вторая проблема в том, что сам я тоже не знаю, чего хочу. Вроде бы и учусь хорошо, но вот так, чтобы у меня была какая-то конкретная направленность, – такого нет. А время-то тикает.