Кондиционер сломался. А я вместе с ним. – Что ты делаешь на полу? – едва вошёл в гостиную Парзи. – Лежу, – указала на очевидное, – из-за жары мастер отказался приезжать, а я обнаружила, что кто-то умудрился соединить сплит-системы в одну сеть. Не подскажешь, у кого хватило ума? Мужчина на моё ехидство не отреагировал, что уже могло означать некую странность. Он приблизился к ближайшему креслу и сел в него, приосанившись. – У меня для тебя плохие новости, Рэффи, – не заставил напрячься меня он, – вспомни ту шайку неприятелей, которая вздумала искурочить твоё великое дело? – он дёрнул губой, – на них возбуждено уголовное дело. Больше они нам не помеха. Я хмыкнула и улыбнулась. – Почему тогда новость плохая? – зевнула я. Мне от жары даже не хотелось иронизировать насчёт его извечной мании странно предоставлять информацию. – «Срочное известие!» – перебило погодную повестку новостная, – «Час назад произошёл взрыв по Минниган стритс. Мистер Стандэн, его жена и младшая дочь находились…» Я не помню, как садилась. Я не помню, что и как делала. Все заволокло туманом настолько, что выплывала из него я обрывками. Краткими воспоминаниями, будто бы и не моей жизни. Полиция. Морг. Офис. Похороны. Суд – террористом был один из подчиненных той компании, которая шагала против моей вакцины. Они обозначили своей целью не меня – всё было проще. Это была попытка остановить мою деятельность. Протестная акция, заставившая всколыхнуться общественность. Но главное было не это. Моя семья погибла. А та самая общественность могла сказать лишь пару гневных слов для будущих заключенных, и несколько утешающих для нас с Парзифалем. Но смысл был не в этом. Я была повержена вместе с домом моего детства. Я лежала в закрытом гробу, опущенная в землю солнечным утром. Всё таким же знойным летом. И они добились своего – я смогла забыть свои мечты. Более того, я вмиг забыла о том, что когда-то желала жизни всем людям. Полугодовая реабилитация. Парзифаль называл это кризисным центром. Я прекратила играть в игры и принимала психлечебницу за то место, каким оно являлось всё это время. И они помогали. Вот только не мне, а Парзи, стабильно проводящему ночи в соседней палате, и кривящему губы от правильных завтраков и горсти таблеток в моём прозрачном пластиковом стаканчике. Затем возвращение домой. Ремиссия. Прекратившиеся панические атаки и кошмары. Через восемь месяцев всё вновь стало стабильно, приобрело краски и гармонию. Парзифаль был счастлив, и смог оставить меня в компании мраморных стен спальни на втором этаже. Ванна. Нож. И покой. *** – Мне тоже не нравился этот шкаф, – под начищенными туфлями Парзифаля скрипело стекло от дверцы-витрины, – и эти коллекционные пластинки, которые выудить из коллекции какого-нибудь жлоба будет невозможно, – шаги ко мне, – и кресло из красного дерева, – он встал за моей спиной, – а вот это мне очень дорого, – из моих дрожащих пальцев изъяли револьвер, – поэтому спрячу подальше от твоих не в меру любопытных и неаккуратных пальцев, – его выражения лица я не видела, хотя догадывалась о нём, – Рэффи… – Ты так спасался? – резко отвернулась от окна к мужчине я, – расстреливая каждого из этих… чёртовых… – воздуха не хватало. Парзи как обычно имел своё мнение на всё на свете: – Не скажу, что это не так. Косвенно, – он процеживал каждый мой взгляд через свою цепкую призму восприятия, – однако в большей мере заменителем была ты. Брови сдвинулись в одну кривую линию. – Я? – переспросила, упираясь спиной в оконную раму. У мужчины от этого дёрнулась щека. – Тот робот, которого ты отформатировал две недели назад? – вышло как-то совсем напористо, – каркас живой куклы. Он усмехнулся и неожиданно расслабился. – Скорее, твоё творение, – бровь дрогнула, – ты видела и слышала о современном мире пусть и крохи, однако они должны были сложиться в приблизительную картину, – он немного подался вперед, – твои записи и исследования позволили мне создать то будущее, которое заслуживает человечество. Которое станет идеальным для тебя и меня, Рэффи. Уже стало, – вновь усмешка, но теперь с пылающим идеями и гордостью во взгляде, – «Будущее стремится к гармонии… – …попрекая совершенство», – продолжила за него. Эти слова дались мне горько. Настолько несчастно и вымученно, что в голове роилась крепкая угловатая мысль о том, что именно я виновата в случившимся. По этой причине не существовало моих близких и меня. По этой причине существовал мир будущего с миллионами вечных жизней и успевших возродиться. Возрождение? – Я не справилась, Парзи, – проронила, отворачиваясь к окну и приставляя ладонь к стеклу. Там, параллельно моим пальцам, грелись под солнцем вышки высоток, ограниченные непрозрачными стеклянными листами. Иногда на них играючи мелькали вероятно даже не рекламные, а пропагандистские слова Ньянг Лабор. Жизнь текла быстроводной рекой времени. Нам оставалось лишь ставить плотины, наслаждаться и одновременно страдать от своего выбора. Случайное деревянное ограждение, и мы сменили ландшафт. – Я даю тебе второй шанс, Ауфэр, – голосом бога произнёс мужчина, – а после дам третий, четвёртый, изобрету личный стимулятор совести и морали, а после сделаю его невыносимо тяжёлым для тебя. На его губах впервые не было сопутствующей иронии усмешки. Нет – там царила усталость, печаль и надежда. Смесь крови и надежды в радужке. Не я ли залила туда красную краску? – Значит, выбор очевиден, – выдохнула, глядя ему в глаза. Надежда. Все мы грезим ею, когда кажется нет выхода. Может быть и мне она поможет? Однажды папа сказал мне – «Сильные люди ломаются навсегда». Ты был прав, папа. Потому что сегодня я родилась заново.