– А что мы имеем? – взвился Земцов. – Давайте, Арсений, систематизируем эти данные. Вы все всё это знаете, но нелишне будет собрать информацию в кучу. Смотрите, – он включил карманный 3D-проектор, и рядом возникло трёхмерное изображение окутанного облаками шарика, – планета размером чуть меньше Венеры, однако сила тяжести здесь всего лишь половина земной. Это первый парадокс, который, впрочем, с натяжкой можно объяснить низкой плотностью ядра. Второй парадокс заключается в наличии мощной воздушной оболочки. Давление здесь около полутора атмосфер. Вопрос: как небесное тело со сравнительно небольшой массой способно удерживать настолько плотные воздушные слои? Странно и то, что вся поверхность, за исключением нескольких скалистых вершин, покрыта плотным слоем облаков. Откуда столько влаги на планете, где до сих пор не удалось обнаружить открытых водоёмов? – Ну, это-то не загадка, – подала голос биолог Ниночка. – Известно же, что здесь растут самые мощные многоярусные леса из всех известных нам на данный момент. Томпсон, кажется, так и не смог определить их высоту, его зонды спустились на несколько километров и не достигли поверхности. А что если её вовсе нет? Вдруг тело планеты губчатое, насквозь проросшее растительностью? Мне это напоминает многометровые залежи торфа под слоем мха-сфагнума. Давайте увеличим их в сотни, тысячи раз и тогда получим очень похожую на здешнюю картину. И тогда станет понятно, куда делась вся вода. – Что ж, Ваша версия заслуживает внимания, – почесал бороду Земцов. – Хотя… грунт всё-таки есть. Иначе нам негде было бы построить станцию. – Это оттуда, – Резо вперил палец в потолок. – В смысле… астероиды? – Конэчно! Я их милиони раз видел. – Хм… А это интересно, Махарадзе! Не исключено, что Вы правы… Если это так, то страшно даже вообразить, что может скрываться в самой глубине планеты. Но вернёмся к нашим, так сказать, баранам. Кстати, вот и они, – кадр сменился, и в воздухе повис этакий мохнатый паук на длинных суставчатых лапах, – пусть не бараны, хе, но те, кого мы смеем полагать разумными местными жителями. Эннаподы. * * * – Вот он! Дила мшвидобиса*,– Резо не сводил глаз с гигантской, просто громадной тени, неясно проступающей сквозь молоко тумана. Ойкнула Ниночка и впилась пальцами в спинку моего кресла. – Так вот он какой, – я нервно сглотнул, – эннапод. Одно дело знать, что они огромны, другое – увидеть самому и почувствовать себя мышью на пути у слона. Хотя нет. На слонов они не похожи. Разве что на тех, на картине Дали, только ног у этих поболе. Восемь тонких суставчатых конечностей, несущих дирижабль туловища, и девятая – нога, не нога, а скорее щупальце или хобот, торчащий из того места, где можно предполагать размещение головы. Но это неточно. – Что дэлать будэм? – А ничего! – я невольно перешёл на шёпот, как будто чудовище могло нас услышать сквозь крепкую оболочку «Шмеля». – Земцов сказал – наблюдать. Значит, сидим как мыши и молимся, чтобы он нас не заметил. – Я нэ мищ! – Да тихо ты! – я схватил пилота за руку, потому что сюрреалистический слон начал медленно двигаться в нашу сторону. Впрочем, «медленно» – понятие относительное. В два гигантских шага он оказался прямо над нами и замер, загородив половину тусклого неба, что просматривалось между уходящих в туманную высь колоссальных древесных стволов. – Он нас видит? – сдавленно шепнула Ниночка. – Если только у него глаза на брюхе. Брюхо не выглядело глазастым. Оно выглядело размытым, потому что стекло верхнего колпака покрылось бисеринками влаги. «Мигнул» дворник, и брюхо стало чётче. Девятая «нога» тут же изогнулась в нашу сторону, приблизилась. – Джандаба эс**! – Резо лихорадочно щёлкнул тумблером. Раструб «хобота», сравнимый с жерлом трубы атомной электростанции, замер над нашими головами. По краям его раскрылось девять пальцев-лепестков, как если бы чудовищная ладонь вознамерилась схватить «Шмеля» и походя сунуть в карман. Палец Резо завис над кнопкой пуска двигателя. Нина не дышала. Капля пота скатилась по моему носу и с предательским грохотом обрушилась на подлокотник. * * * – Почему вы не включили камеру?! – бушевал Земцов. – Скворцова! Вас для чего туда отправили? – Борис Борисович, – залепетала Ниночка, – всё так внезапно произошло… Мы… э-э… я… Я растерялась. – И из-за вас мы лишились ценнейших научных материалов. Ну что мне с вами делать?.. – похоже, шеф начал остывать. – Разрешить ещё один полёт, – я шагнул вперёд. – Но… – Ведь мы здесь не затем, чтобы отсиживаться в станции. – И ми знаем, гдэ у них гнэздо! * * * – Как могут существовать настолько огромные организмы? Здесь, на значительной глубине, было почти совсем темно, и мы напряжённо всматривались в инфракрасное изображение на экране. «Шмель» приземлился на одной из бесчисленных исполинских ветвей. Во все стороны, в том числе и вниз, уходили бесконечные переплетённые и пересекающиеся стволы, и я чувствовал себя наимельчайшим клопом в каких-нибудь джунглях. Сейчас очень даже верилось в Нинино предположение о том, что планета не имеет поверхности. – Томпсон считал, что эннаподы губчатые внутри. Возможно, наполнены каким-то лёгким газом, иначе зачем им такое раздутое туловище. К тому же низкая сила тяжести. К тому же тридцать один процент кислорода в атмосфере, а это просто рай для трахейнодышащих. В Карбоне, когда вся Земля была покрыта лесами, у нас тоже существовали гигантские стрекозы – меганервы – размером с хорошего орла. И всё из-за более высокого содержания кислорода. Сеня, смотри! – ноготки больно впились в мою руку. – Ещё один! На экране очередной эннапод пробирался по своеобразной дороге из сплетённых между собой относительно тонких побегов. Похоже, аборигены действительно обладают разумом. Хотя, с другой стороны, муравьи тоже строят дороги и города, ну и что. – Давай за ним! Резо тронул ручку, и «Шмель» аккуратно взмыл в воздух. Если пространство между стволами давало проход пароходоподобному эннаподу, то для юркой аэролодки и вовсе не было препятствий. – Ты снимаешь? – Конечно! Сразу же. Стволы, как оказалось, были тёплыми. На экране они ясно светились жёлтым. На их фоне тускло-оранжевый эннапод выделялся слабо, но выделялся. – Что он несёт? – Нина напряжённо сопела у меня над ухом. Теперь стало заметно, что четыре ноги аборигена удерживают что-то на спине. Что-то достаточно массивное, чтобы тащить его с трудом даже такому гиганту. Что-то продолговатое и смутно знакомое… – Дюза! – объявил Резо. – Наша?! – ахнуло в ухо. – Нэт, это от спускаемого модуля типа «Игл». Как у Томпсона. Тут эннапод с удивительной для него юркостью нырнул куда-то вниз и пропал. Резо в нерешительности завис над норой. Там было совсем темно. Вспыхнули фары, но и они не смогли разогнать почти непроницаемый на такой глубине туман. – Уйдёт! Врубай сонар, чего ждёшь! – в азарте погони воскликнул я. На экране появились нанесённые компьютером контуры, я успел увидеть лабиринт стволов, где-то внизу мелькнул воришка дюз. И вдруг корпус «Шмеля» содрогнулся от чудовищного удара, машину бросило вбок, накренило, перевернуло и опрокинуло в бездну. * * * – Ну, наконец-то! Резкий свет медицинского отсека заставил зажмуриться, а когда я проморгался, разглядел склонившегося надо мной врача и встревоженные лица Земцова и Ниночки чуть поодаль. – Что случилось? – прохрипел я и попытался сесть. – Лежите-лежите! – удержал меня доктор. – У вас сотрясение. – Какое-то существо напало на «Шмель», – пояснил Земцов. – Какое? – голова и вправду раскалывалась. – Неизвестно. Мы изучаем запись. По виду похоже на гигантскую кляксу. И если бы не мастерство пилота… – Гигантскую… – я снова поморщился. – Всё здесь гигантское… А где Резо? – Вот об этом я и хотел с вами поговорить, Арсений… – замялся Земцов. – Он ушёл. – Как ушёл? Куда? – я всё же сел, и в глазах помутнело. – Туда, – Нина поспешила поддержать меня за плечи. – Надел фильтрующую маску и ушёл. Только и сказал: «Я нэ мищ!» – Видите ли, мы несколько повздорили… – смущённо пояснил шеф. – Я, не разобравшись, отчитал Махарадзе за аварию и запретил любые полёты, велев сидеть тихо как мышь.