– Глеб, это так ужасно, жить полной жизнью, а потом услышать, что тебе уже за сорок, и ни пластика, ни силикон не помогут быть двадцатилетней девушкой. А мой муж заглядывается на других, и режиссёры отворачиваются. Недавно мой стилист сказал мне, что у меня появилась седина. Это несправедливо! И что? Это значит, что моё время ушло, да? Елена дрожащей рукой вскрыла новую упаковку таблеток, и проглотила их. – Лена, у тебя всегда есть вариант вернуться сюда, есть Вова, он нуждается в тебе. – Я не хочу к Вове. У Вовы есть деньги и ты. Я задумала себе суперомоложение, новые технологии, я решила испытать их, они обещают мне вечную молодость. – Он твой сын. – Подумаешь, – Елена передёрнула плечами, – пусть скажет спасибо, что не оставила его в детдоме, а мне предлагали! Вообще, Глеб, знаешь…, у тебя же нет детей? Глеб отрицательно качнул головой. – Лучше без них. Нет, ты парень, что надо, но как вспомню. Вас двое, пришлось, убирать растяжки на животе. Потом то няни, то врачи, то Вова этот больной, то ты подсел на наркотики, то твоя попытка самоубийства. Не это ли причина моих седых волос? – Это был твой выбор, не сделать аборт и родить нас. – Я была так молода, глупа. Потом то я делала много абортов, кроме того случая, когда решила родить мужу ребёнка. Жаль, конечно, что не вышло, если бы ты вызвал скорую раньше, может и спасли бы, и вообще, ты бы мог что-нибудь сделать тогда, чтобы всего этого не было. – Конечно мог, я ж врач и волшебник, по совместительству. – А всё-таки бабу свою ты хорошо, видимо, имел, так уж она кричала, и любит тебя, это видно. И уже потом, когда ты этих подонков выставил, вы продолжили да? Я слышала. Елена глупо захихикала. Глеб с ненавистью смотрел на неё. – Я тоже много чего слышал за свою жизнь. Стены твоей комнаты не звуконепроницаемые. – Да, тебе есть в кого быть сексуальным. Глеб, мне так легко с тобой, я даже не воспринимаю, что ты мой сын. Такой взрослый, привлекательный, так что там у тебя с Элиной не сложилось? Вы смотрелись вместе. – Давай ты мне отдашь свои таблетки и ляжешь спать. – Не включай, пожалуйста, скучного, тебе это не идёт, давай ещё поболтаем, мы же никогда с тобой не разговаривали по душам. – По каким ещё душам? Тебя не волнует, что я видел тебя рожающей, пьяной, обкуренной, голой, наблюдал, как тебя насилуют? – Ну что теперь делать? Жизнь такая, сынок, ты же мужчина, должен помогать маме. Ну, а обнажённой ты меня мог и в фильмах видеть. – Я не смотрю порнографию. – А зря, может научился бы чему-нибудь. Хотя, судя по крикам твоей рыжей девицы… Глеб с грохотом встал. – Всё, уходи. Или хочешь, сиди тут, я уйду. – Какие все нервные, обидчивые. Между прочим, я тебя всю жизнь содержала. Скажи спасибо, что забрала из детского дома, а то хотели уже усыновить вас. Глеб сел обратно. Что ещё она ему сегодня поведает? – Да, какая-то семейная пара, Вовкой хотели заняться, ты, понятно, им нравился, ты всегда красивым был. Я не дала, я как раз купила вторую комнату в этой квартире, срочно нужно было вас прописать, а то соседи возмущались, что на меня одну жилплощади много, в суд хотели подавать, а с двумя детьми они уже ничего не могли сделать. А потом у тебя было всё. Сколько тебе было лет, когда машину тебе купили? Точно не восемнадцать, меньше. Деньги, шмотки. У кого ещё столько всего было? Ну, подумаешь, братом ты занимался, надо ж было тебе какую-то благодарность проявить за все мои заботы. – Да, да, помню, у нас было всё, даже нянька-алкашка из тюрьмы, которая била нас смертным боем, и морила голодом, два года истязаний, отсутствие еды и свежего воздуха. Помню, как она гасила о нас окурки, била так, что мы кашляли кровью. Она приводила мужчин, трахалась с ними в комнате, где были и мы, и не дай бог нам было закашлять, глотали кровь в себя. Хочешь шрамы покажу? Остались ещё. Вовка тараканов ловил и ел, помню, убьёт насекомое, разрежет его на маленькие кусочки и в рот, а соседи ржут и приговаривают, что и на средства от тараканов тратиться не нужно, дебил всех переловит. Если кто прихлопнет таракашку, то на тарелку складывали для него, то есть ты там поглощала омаров, запивая шампанским, а твой сын ел тараканов. А второй либо воровал, либо выпрашивал, либо доскребал чужие объедки. А если наша чудо-нянька после пьянки или любовных утех спала, и о чудо, у неё была еда, мы устраивали праздник живота. Правда потом нас били смертным боем. – Ну я же не знала! – Не хотела знать. Ты хоть раз за эти годы поинтересовалась, как эта няня ухаживает за твоими детьми и куда девает, присланные тобой деньги? Спасибо соседям, кое-как выжили, не сдохли от голода и от побоев, правда, из-за неё у Вовки эпилепсия началась (боялся сильно, да и по голове получал), но это же ерунда, правда, мама? – Как только стало известно, я тут же убрала её и наняла вам нормального человека. Я работала, зарабатывала деньги, ну не могла я тогда приехать в Питер, были не те обстоятельства. Нянька говорила мне, что всё с вами хорошо, сыты, довольны. – Да, и сыты, и довольны, и синие от побоев. – Но зато потом, у вас было всё. Квартиру сделала, шмотки вам американские привозила, машину тебе купила, счета открыла. – Машину и права купила, чтобы я тебя мог возить, когда ты здесь, ты не хотела нанимать водителя или заморачиваться с такси, и сама за руль не садилась, чтобы спокойно в машине попивать винишко. Ну и наняла меня в водители. – И что? Ты же пользовался машиной и в моё отсутствие, я её в гараже не закрывала. – То есть ты считаешь, что кроме материальной опеки детям ничего не нужно? – А что я должна была свою молодость провести, варив вам щи-борщи? Или уроки проверять? Сопли вытирать? Ну уж нет, пока ты был мал, была няня, да, одна неудачная, зато потом отличная, а уже после одиннадцати лет, какая няня? Всё сам, и ты прекрасно со всем справился. Не ной, Глеб, тебе не идёт. Вырос же и ничего, здоровый красивый мужик, мне помог, Вове, баб с ума сводишь. – Спасибо, Лен, за всё, я очень счастливо провёл детство. Хорошо, что не убили, инвалидом не сделали и не спился, а то доступ к алкоголю был всегда открыт, тоже ведь из добрых побуждений, правда? – Почему нет? Хочется – пей. Я вот пью, и ничего, на здоровье не жалуюсь. Сигареты тоже тебе покупала, так что заботилась как могла. Ну а с бабами ты и без меня разобрался. Вот думаю, надо Вовке проститутку что ли снять, пусть поучится. – Давай Вовку оставь в покое, мы как-нибудь сами. – Он, кстати, на твою рыжую девочку запал. Может у неё есть сестрёнка? Я оплачу. – Лена, аудиенция закончена. Можно покинуть мою территорию? – Ну почему ты не хочешь поговорить с мамой? – С мамой? О как! С каких это пор ты мамой стала? Я ж твой друг, на глазах которого можно рожать, напиваться, трахаться при мне. Елена подошла к Глебу и положила руки ему на плечи. Серые наглые глаза с усмешкой в упор смотрели на неё. Сейчас, как никогда, они были безумно похожи друг на друга. Она была платиновой блондинкой, он – жгучим брюнетом, но выражение их лиц было настолько схожим, как бывают схожими лица мраморных статуй, высеченных из одного куска одной и той же рукой. Елена первая не выдержала взгляда, в котором увидела своё отражение, и быстро покинула комнату. Дверь за ней захлопнулась, а Глебу припомнились до мелочей те чувства и обиды, которые он испытывал, будучи ребёнком. Сначала за то, что бросила их в руки изверга, и даже не поинтересовалась ни разу, как они, ведь стоило ей приехать тогда ну хоть один раз или позвонить, он бы смог донести до неё, как над ними издеваются. До сих пор страшно вспоминать те годы, а потом бросила их на руки другой няни. Он видел, как другие родители заботятся о своих детях, и ему тоже хотелось, чтобы о нём заботились. Ругали за плохие отметки, наказывали за шалости, хвалили за успехи. Но нет, чтобы он не сделал, как бы не учился, матери было наплевать. Сунет деньги в руки, скажет что-то типа «решай сам, на что потратить» и до свидания и ни одной материнской ласки, ни одного тёплого слова. Итак, всю жизнь один. А последние события вообще ни в какие рамки законов человеческих не вписываются, видеть свою мать в таком виде. А ей ни капли не стыдно, она, видите ли, воспринимает его как друга, и ещё пытается залезть к нему в душу. Поздно спохватилась, мамаша. Глеб зло улыбнулся, его мечты о мести матери начинали сбываться. Утром Глеб пил кофе и курил, когда неожиданно на его кухне оказался сосед. Полуголый, довольный, он по-хозяйски зашёл в столовую, и Глеб подавился. – Матушка твоя пригласила вчера ночью, классная она у тебя. Глебыч, она -фантастическая женщина. И вообще у вас тут так клёво! – Получил всё? Можешь теперь убраться восвояси. – Э нет, не ты мы меня приглашал сюда, моя королевна хочет кофе. Может сваришь? Я тут у тебя не знаю, где и что. – Раз попросила тебя, ты и вари. Если сломаешь дорогую технику, будешь платить. – Глебыч, ну чего ты такой? Мы с тобой, считай, породнились. Я может, женюсь на ней. – Женись, женись, будешь рогами потолок царапать. И кстати, нынешнего супруга её не забудь об этом оповестить, а то, наверное, не в курсе. И к врачу советую сходить, а то мало ли, принесёшь от неё чего-нибудь на хвосте. – Ты специально мне этого говоришь, чтобы позлить, ты всегда подкалываешь меня. – Ну что ты, просто добрый совет. Ну чего? Будешь кофе варить? – Я не умею пользоваться машиной. – Ну тогда сгоняй в кофейню. Ладно, пока мать развлекается, он поедет в Комарово, и Вовку заберёт с собой. – Помни, – сказал Глеб соседу, – если что-то сломается или пропадёт, я знаю где тебя искать. Однако на следующий день, к вечеру, Лена и Лёша приехали в загородный дом. На Лёше была новая куртка дорогого бренда, на Лене – новый полушубок, от которого она забыла оторвать бирки. Глеб наблюдал за ними с лестницы второго этажа. – Ого, вот это дом! – услышал он восхищённые возгласы её любовника, и увидел, как тот схватил её за ногу, видневшуюся в глубоком разрезе длинной юбки. Как же противно! Вот чего они сюда приехали? Он же оставил им квартиру, развлекались бы там. – Эй, Вовка, – заглянул Глеб к брату, – поехали домой, в город. – Не, я хочу остаться. Глеб пожал плечами и уехал. Он не узнал, что Вовку несколько дней использовали как прислугу, он приносил в постель любовникам напитки, убирал за ними и бегал в магазин. А вернувшись, мать стала собирать чемоданы, наконец, она уезжала. – Любовника своего не прихватишь? – спросил Глеб, приподняв бровь. – Или может усыновишь? Он же даже младше меня. – Не язви, я доказала всем, что ещё молода, раз в меня влюбился молодой мальчик. Он не оставлял меня в покое все эти дни, «моя королевна, моя красавица», просто прелесть. Как будто напиталась молодой энергией. – Я смотрю ему тоже кое-что перепало, кроме твоего величества. – Ну приодела его слегка, чтоб не стыдно с ним ходить было. Глеб, не будь занудой, ты должен давно ко всему привыкнуть, сам такой же, так что не читай мне мораль. Всё, я уехала. Буду, когда вернусь. Помоги донести чемодан до такси. Мать уехала, сосед не показывался, всё шло своим чередом, приближался Новый год. Глеб собирался уехать на все новогодние праздники в Комарово, пришлось с собой забирать и Володю, потому как тот изнывал от скуки и одиночества. Глеб закрывал квартиру, Володя стоял рядом с сумкой, когда на лестницу вышел Лёша. – Эй, твоя мамашка меня заразила.