– Было у меня подозрение, что за этим кто-то стоит. Дело закрыто, чтобы отправить на доследование нужны веские доказательства, прежде всего признание, либо этой девицы, либо осуждённых. Но один покончил с собой, двое других психически не здоровы, они себя то не помнят, пять лет прошло. Кольцо ты у неё отобрал, пойди, докажи, что оно все эти годы было у неё. Чем доказывать будем причастность? – А если я заставлю её признаться? Запишу её признание на диктофон? Следователь покачал головой. – Слабое доказательство: признание под давлением ещё и с тайной записью. Не пройдет. Но ты мне дай её координаты, я с ней побеседую. – Нет у меня её координат, телефон давно стёрт, где живёт, не знаю, даже фамилию не помню, а может и не знал никогда. Но я найду. На следующий день, Глеб не смог подняться кровати, упало давление, бил озноб. – Полное нервное истощение, – сказал врач, вызванный Дианой, – я б рекомендовал стационар. – Я сама буду ухаживать. – Хорошо, я тогда буду приезжать, ставить капельницы У Глеба Александровича полная медицинская страховка, так что это всё входит в стоимость. Диана взяла на работе неделю за свой счёт, и принялась выхаживать Глеба. Глеб находился в каком-то полузабытье, болело сердце, болела голова, он едва мог сделать несколько шагов по квартире. Ему казалось, что все нервы оголены и любой звук будь то голос, звонок, хлопанье двери вводил его в нервное напряжение, ему хотелось тишины и покоя. Приезжал Влад, приходил врач, Диана все время была рядом, все они проявляли заботу, чем неимоверно раздражали его. Он молчал, только потому что не в силах был что-то ответить, или попросить всех уйти, не мучать его, несколько раз он выдирал капельницу, пока лечащий врач не пригрозил увезти его в психиатрическую клинику, если он будет продолжать это делать. Сон тоже не приносил облегчения, его кружило в кошмарах, обжигало, резало ножами. Знай об этом Ирина, она была бы счастлива. Но всё же усилие врача, забота Дианы делали своё дело. Глеб наконец очнулся и почувствовал, что страшное головокружение прекратилось, раздражение ушло, появились силы. Диана тихо вошла в комнату, Глеб лежал на спине и светлыми глазами смотрел, как капельница каплей за каплей вливает ему жизнь. Взгляд переместился на неё, и она поняла, что он поправляется. – Привет, – сказал он, – чего-то я расклеился. – Ты был не очень спокойным пациентом. – Сколько времени длилось моё беспамятство? – Неделю. – Дай мне, пожалуйста, телефон, я позвоню Владу, он один всё не вывезет. Диана стояла и смотрела в окно, шёл дождь со снегом. Всё решено, она смертельно устала, измучалась, хватит жить не своей жизнью. Глеб поправился, всё встало на место, пора начинать всё заново. Закрыть дверь в прошлое и увидеть будущее, пока она живёт здесь, у неё это не получится. Он услышала, что Глеб зашёл в столовую, но не повернулась. – Я уезжаю, – тихо сказала она, – Я уже нашла квартиру. Глеб подошел и встал сзади, но до неё не дотронулся. – Останься. Диана отрицательно покачала головой – Я не могу. – Я не буду больше ничем тебя беспокоить. – Да разве дело в этом? Все вокруг спрашивают, не пара ли мы с тобой, раз живём вместе. Удивляются, не верят. Я устала от этого, я хочу всё забыть и попытаться ещё быть счастливой. Пока ты рядом, у меня это не получится, я испытываю к тебе чувства, которые непозволительно испытывать к соседу. Она уходит от него, и уносит с собой весь уют и спокойствие. И он снова останется один, будет работать, а вечером глушить чувство тоски алкоголем, будут наплывать тяжёлые мысли, а развеять некому. И никому в целом мире, не будет дела до его успехов и провалов. А потом появится какая-нибудь очередная, будет трепать ему нервы, требовать того, что он не сможет ей дать. Секунды, сомнение, и вот решение: – Выходи за меня. Диана резко обернулась, в её зеленоватых глазах была тревога. – Глеб, что с тобой? Ты ещё не окончательно поправился, наверное. Глеб взял её руку и поцеловал её. – Я тебя не тороплю. – Ты же меня не любишь. Глеб наклонился и прижался лицом к её щеке. – Я не могу без тебя, – прошептал он. – Нет, можешь, я уеду, ты восстановишь свои силы и всё будет, как прежде. Глеб выпустил её из своих объятий и удивительно спокойным голосом сказал: – Хорошо, вопрос закрыт. Диана внимательно посмотрела на него, она ожидала, что он будет уговаривать её, но нет, значит, ему всё равно. А Глеб просто не умел и не хотел уговаривать, умолять, просить, как бы горько ему не было. Положив последнюю сумку в багажник её машины, Глеб почувствовал, что сейчас упадёт. И дело было вовсе не в тяжести её багажа, а в ощущении давящей тоски. Пока Диана заводила машину, Глеб привалился к стойке двери автомобиля, чувствуя, что не в силах отпустить, не в силах сделать хоть шаг назад. – Глеб, – почувствовал он нежные прикосновения, – тебе плохо? Не надо было мне просить тебя, помочь с сумками. – Да разве в этом дело? – Иди домой, начинается дождь. Спасибо тебе. Глеб кивнул, помог ей сесть в машину, закрыл за ней дверцу, похлопал по крыше и с улыбкой попрощался. Смотря вслед удаляющимся фарам, Глеб закурил. Его трясло мелкой дрожью, то ли от промозглой ноябрьской погоды, то ли от последствия болезни, то ли от одиночества… Несколько шагов до подъезда показались бесконечно долгой дорогой, у лифта он не упал только потому что держался за стену. Рука дрожала, и ключ никак не хотел попадать в замок. Сосед, увидев, что Глебу никак не открыть дверь, радостно воскликнул: – Глебыч, привет! Чего с утра уже набрался? Помочь? – Болею я, – хрипло ответил Глеб, наконец, сумев вставить ключ. – А ну-ну, за лекарством ходил? – услышал он вслед. Скинув куртку на пол, Глеб прошел в комнату и не раздеваясь повалился на кровать. Всю дорогу до родительского дома, Диана пыталась глушить слёзы. Она видела перед собой бледное лицо, печальные серые глаза, ей хотелось вернуться, но собственная совесть и чувство вины сжигали её. – Ну что? выгнали тебя? – с порога спросила у неё мама. – Я сама уехала. Я ненадолго, найду квартиру и съеду. – А что так? Не ужились в очередной раз? Из Нью-Йорка уехала, отсюда сбежала. Не так хорош твой Глеб, как ты себе возомнила? – Нормальный он, чего ты на него взъелась? – От нормальных мужиков не сбегают. Я его помню, когда мы все ещё думали, что он Даниил. Холодный, как лёд, дерзкий, циничный, никакого почтения к старшим. Мы все тогда думали, что Даня просто раздражён своей болезнью, но нет. – Мама, прекрати! – Молодец, что вернулась, не пара он тебе. Проспав почти сутки, Глеб проснулся бодрым, сон окончательно вернул ему силу и здоровье. Глеб привёл себя в порядок, что ж пора ему навестить соседа. Деловой и решительный, как всегда, он нажал несколько кнопок звонов в соседнюю дверь, так как какой именно принадлежит Алексею он не знал. Из дверей высунулась остренькое лицо старушки. – Лёша дома? – спросил Глеб. Дверь закрылась и через несколько секунд из двери показался Лёша. Глеб поставил ногу в проём двери. – Глебыч? – удивился тот. – Чем обязан? – Зайти могу? Лёша жестом пригласил его войти. При виде полуразрушенной коммунальной квартиры, у Глеба нахлынули воспоминания. Пьяные соседи, очередь в туалет и ванную, тараканы, смрад на кухне, смех и издёвки над ним, его матерью и братом, вспомнил как лишний раз было страшно выйти в коридор. Комната соседа оказалась первой, рядом с входной дверью, теперь понятно, почему тот вечно появляется на лестнице, отсюда слышно лифт и хлопанье соседской двери. Комната была завалена компьютерным хламом, окно давно немытое, в углу теснилась грязная койка. – А чего прибраться, руки отсохнут? – спросил Глеб, на дух не выносящий грязь. – Мать с дачи приедет, уберёт. Присаживайся. Глеб с омерзением посмотрел на предлагаемый компьютерный стул, чем-то заляпанный. – Мне нужны контакты Ирины, – проигнорировав стул, сразу сказал Глеб. – Какой Ирины? – заикаясь спросил Лёша.