- Надя, - возмущенно подает голос мама, заставляя меня поморщится. Обернувшись. – Это что за дурацкие игры в детективов были? Вы понимаете, что могли так легко не отделаться?! - Ты как-то поздновато девочку учить взялась, Ритусь, - ехидно отвечает моя бабушка, похлопывая меня по плечу и подмигнув зардевшему Валентину Арсеньевичу. – Эх, Валька, а ты молодец. Герой. - Тебя вот не спрашивал, Машка, - огрызается Гринч вяло, старательно отворачиваясь. - Значит, можно Наденьку отпустить? – встрепенулась инспектор, имя которой я забыла. Дородная дама едва не засыпала прямо тут на стуле. Еще бы, время уже ночь. Кидаю взор на настенные часы – стрелка показывает второй час, а у меня жалобно стонет желудок. - Да уж, гражданка Грознова, - хохочет Константин, поправляя форменный пиджак на широких плечах, протягивая мне мой разбитый в хлам смартфон и подмигивая озорно. – В следующий раз так контору не пали. - Не буду, - бурчу недовольно, поднимаясь вместе с семьей. Отец помалкивает, судя по виду, бабушка ему успела мозг промыть по дороге, хотя наверняка тоже хотел меня поучать. Мы почти доходим до двери, но в последний момент оборачиваюсь, оглядывая двух полицейских в кабинете. - А остальные енотовидные собаки? С ними что? – волнение проскальзывает в голосе и мне в ответ улыбается Денис. - Нормально с ними все. Отдали на передержку, так что можете их брата вернуть, контакты оставим вашему любителю животных, - фыркает, кивнув на мрачного Валентина Арсеньевича. Выдыхаю, выходя следом за бабушкой. Пока взрослые между собой спорят и переговариваются, замечаю парочку рыжих макушек. Магазинчиковы с сенсацией века, Лилька машет мне рукой, стоя подле матери. Как они все знали, лучше выясню завтра. Сейчас хочу есть, спать, а еще меня привлекает одиноко стоящая фигуру у стены рядом со скамьей. Игнорируя окрик в спину отца, бросаюсь к Максу, заставляя на секунду оторваться от листьев какого-то цветка в горшке на подоконнике рядом и крепко обнимаю его, вдыхая знакомый аромат одеколона. Даже не сразу осознаю, что он с задержкой обнимает меня в ответ, будто сомневается. Поднимаю голову, глядя в серые глаза, улыбаясь. - Представляешь, оказывается мы все это время гонялись за призраками. Вот же дураки, - смеюсь, не замечая ничего в округе. Лишь легкая усмешка проскальзывает по губам, исчезая так же быстро, как появилась. - Ага. Глупо было, само расследование ни о чем, - беспечным голосом отвечает, выпуская меня из рук, отходя на шаг. Наверное, измучился, устал, переволновался, потому что другой причины для его холодности нет. Стараюсь отогнать мрачные мысли, косясь на старших, стоящих чуть поодаль и снова хмыкаю: - Хорошо Галина Владимировна дала завтра выходной. - Для тебя, мне придется идти в школу, - как-то отстраненно отвечает, застегивая куртку, на что наклоняю голову на бок, наблюдая за тем, как он заматывает шарф на шее. - В субботу же увидимся, верно? - Конечно, - отзывается, едва коснувшись рукой моего плечо, отходя в сторону классной руководительницы. Если бы тогда меня не отвлекла подбежавшая Лилька, возможно сразу поняла, что в тот момент между нами что-то изменилось. Незримо, но вполне осязаемо. Но мои мысли были далеки от всего личного. Я пребывала почти сутки в прострации, переваривая все случившееся накануне, обсуждая это с Аринкой, Васькой и ребятами в чате, забрасывающими меня интересующими их вопросами. Решали вопрос переезда в питомник Пончи, к которому неожиданно успел прикипеть Амир, пыталась общаться с родителями, хотя выходило из рук вон плохо. И за все это время Макс ни разу не позвонил, не пришел, даже не написал мне послания. Может, очень устал – думала я вечером, ложась спать. Ведь встретимся в субботу, какая разница. Да только в субботу узнала, что он пересел за парту к Кате Платоновой. И хоть животных мы нашли, где-то по пути нашего маленького детского расследования потеряли нечто важное. Нас. Глава 41 Когда ты резко бросаешь то, чему посвящал большую часть своего времени - становится нечего делать. Никакого строгого режима, никаких тренировок после школы, никакой спешки – ко всему этому привык не сразу. Постепенно, через пару недель, ощутил себя даже немного счастливым и беззаботным. Ведь теперь свободен, ничего не держит, кроме отцовского негодования да редких моментов уныния. Или это самоутешение работает? Не знаю, хочется верить, что нет никакого сожаления от своих поступков. Хотя почему-то, проходя мимо зала каждый раз, иногда задерживаясь специально после уроков и слушая крики тренера, чего-то жду. Не знаю, может того, что меня позовут обратно? Однако ребята, первое время подбадривающие меня, постепенно свыклись с положением вещей. Либо я себя переоценивал, либо Ладужкин оказался настолько хорош в роли капитана – они выиграли первую игру без каких-либо проволочек с разгромным счетом. 22:36 – в пользу нашей школы. Не знаю расстраиваться мне или радоваться за успехи команды, к которой приложил некоторые усилия, чтобы создать из них сплоченную банду в зале, способную противостоять любому противнику. Хоть тяжело признавать, но сейчас ребятам действительно лучше без меня. Впрочем, не только им. Под конец октября стало резко холодно. Едва мы успели уйти на недельные каникулы, как выпал первый снег, покрывший опавшие листья легким невесомым ковром. Небо резко посерело, солнце если изредка лениво поднималось, то практически не прогревало землю, лишь отсвечивая бликами на белых хлопьях, под которыми хрустела застывшая пожухлая трава. По утрам холодно и скользко, а днем повсюду грязь да слякоть, хотя прогноз обещает теплую зиму. Угу. Вот только до ее прихода мы успеем окочуриться. - Максим, поправь летучую мышь. Ага, вот так да. Чуть левее, - взволнованный голос Эльвиры Павловны едва не заставил выронить большую летучую мышь из бумаги, покрашенную в черный цвет с жуткими красными глазищами. Правда мышь это напоминало мало, даже летучую, скорее уж на черного голубя. Тридцатисантиметровый бумажный символ Хэллоуина крепился специальной веревочкой к лампе, потому я отчаянно пытался зацепиться сделанной петелькой хоть за что-то. Пару раз чуть не рухнул со стремянки, на что ловил пару язвительных шуточек в свой адрес от Грозы, расставлявшей тыквы с вырезанными страшными лицами и светодиодами внутри. Они мрачно сверкали алыми отблесками, а из колонок доносился жуткий смех, пока наш завхоз и мрачный трудовик Георгий Апполонович налаживал систему, мучая с перепутанными проводами. - Черт! – выругался, когда в очередной раз промахнулся мимо маленького крючка на лампе, оставшегося после прошлых новогодних украшений. Стремянка вновь опасно накренилась, пошатываясь под ногами, а Галина Владимировна ахнула от ужаса. - Максим! - Да все нормально, - бурчу, стараясь сосредоточится на треклятом крючке. - Что, Еремин, ручонки кривые? Мало кашки ел, едва ножки держат? – ядовитые слова сыпятся в мою сторону, игнорируя тихое одергивание классной. Сцепляю зубы, стараясь не обращать внимания. Ладно, я это заслужил, признаю. Надо было сразу все точки над «i» расставить, но ведь страшно. Не хотел терять последнюю ниточку, хотя сам разорвал связи, прекратив контакты с Надей. Поначалу она даже звонила, затем посыпались раздраженные имейлы, а сейчас мы вновь вернулись к тому, с чего все началось - холодная война. Она злится, бесится, мне же остается только молчать в ответ на бесконечные тырканья, потому что буду откровенен: я не имею права возражать. Сам виноват, головой надо было думать. - Надь, сходи еще за картоном к Кристине Хабибовне, я ей оставляла дополнительную упаковку, - говорит Эльвира Павловна, не выдерживая напряжения. Сегодня. Вроде как, праздник. Старшеклассники организуют день Страха для детей с первого по пятый класс. Надо успеть закончить все до трех часов, когда начнут собираться родители, а у нас еще дел тьма. - Пусть этот малохольный огурец сгоняет. Все равно от него тут никакого толку, - фыркает Гроза с деланным равнодушием, продолжая свое занятие – поправляет тыквы. Что по справедливости, единственное, что она сделала, опоздав на целый час, пока я тут в одного помогал украшать зал. Мы же ответственные, как-никак. А нам еще шоу-программу вести. Сжимаю кулаки, стараясь дышать ровно и не реагировать на провокацию. Удается подцепить петлей дурацкий крючок, отчего радостно выдыхаю, осторожно спускаясь и поправляя рукав своей темной толстовки. - Спасибо Максим, - улыбается Галина Владимировна. Отвечаю тем же, молча кивая и перехватывая у нее тяжелый ящик со всякой атрибутикой: скелеты, черепа, паучки, искусственная паутина, бутафорские ножи с кровавыми каплями. Всю эту ерунду еще надо разобрать и разложить по школе. И чую делать я это буду снова один. - Надя, - вновь напоминает Эльвира Павловна, пока осторожно ставлю тяжелую коробку на стол, покрытый черной скатертью. По школе уже разносятся манящие ароматы из столовой, отчего желудок скручивает. Не успел позавтракать, вновь разругавшись с отцом по какому-то банальному поводу. Сашка разбросал с утра игрушки, и я наступил на одну из них. Младший сводный брат разревелся, отец сделал замечание, а я ляпнул что-то насчёт того, что их в эту квартиру никто не звал. Он кричал, что это и его жилплощадь. Слово за слово, чуть не дошло до моего ухода из дома, но вовремя подоспела Наташа. Черт знает, сколько мы так еще протянем. Маме оба врем, что у нас налаживаются отношения. Один раз ляпнул, что никак не возможно общаться, так она чуть в этот же день билеты назад не купила. Еле отговорил, пообещав пойти навстречу. Иду, ага. Навстречу подальше от отца. - Надо будет еще расставить блюда потом. Наденька, поможешь поварам, ладно? – улыбается Галина Владимировна. В ответ Гроза отрывается от смартфона, куда уткнулась минут десять назад проигнорировав Эльвиру Павловну и посмотрела в начале на нашу классную руководительницу, затем на меня таким злым прищуренным взглядом. Тяжело вздыхаю, опуская череп обратно в коробку. Три, два, один. - А что нашего капитана не попросите? Ах, да, он же уже не капитан. Его даже оттуда вышвырнули, потому что голимый неудачник, - каждое гребаное слово точно жало бьет четко в цель. Вздрагиваю будто от реально удара. Сцепив зубы. Стараюсь абстрагироваться, слыша возмущенные слова Эльвиры Павловны: - Грознова, что за слова? Прекрати цепляться к Максиму, лучше так помогала, как языком молотишь. - Надя, - предупреждающий голос Галины Владимировны, но думаете Грозу это останавливает. Не-е, для прямо красная тряпка перед глазами, а я источник вселенского зла. - Так пусть Еремин и помогает, ему все равно нечем заняться, - огрызается Надя в ответ, вновь прожигая взором полным презрения. – Ни в универ, ни в команду. Никуда не надо, че ему еще делать. Подсобный рабочий – потолок способностей! Так сильно сжимаю пластиковый череп пальцами, что от давления тот лопается в районе лобно-височной доли. - Надя прекрати! - Чего прекращать, Галин Владимировна? Повторяю, могли бы не звать, не очень-то рвалась со всякими придурками тусоваться на каникулах! - Тебя вообще-то директор оставила, - попыталась встрять Эльвира Павловна, однако Гроза ее перебила зло, со стуком бросая свой новенький смартфон прямо на стол. Автоматически отмечаю, что скоро и этой модели придет конец с таким обращением. Гроза, тем временем, тычет в меня палец, рявкнув: - А я может не хочу с ним тут находиться! У меня от близости с ним тошнота. Реакция на токсичность рядом вредным растением. Достала. Боже, как она меня достала. Сил никаких нет. - Кому-то просто ядом брызгать надо меньше, глядишь от повышенной кислотности тошнить не будет! – ору раньше, чем успеваю подумать. В актовом зале наступает такая гробовая тишина, что даже слышно, как мы оба тяжело дышим. Взрослые шокировано смотрят на нас. Ничего удивительного, после стольких дней идиллии даже одноклассники не сразу поверили в то, что мы расстались. Им казалось, вот-вот, мы снова помиримся. Но какой мир, если даже разговаривать без крика не можем. Опять. Вернулись на исходную точку наших отношений. Будто не было тех счастливых дней. И только моя вина в происходящем сейчас, потому что едва из глаз Нади брызнули слезы, хочется себя ударить, как можно сильнее. - Пошел ты, Еремин, - рычит Гроза, хватая свой телефон с сумкой, бросаясь из актового зала на выход. Не пытаюсь ни остановить, ни побежать следом. Только устало опускаюсь на один из расставленных стульев, зарываясь пальцами в волосах. Молодец Макс, десять баллов к глупости. Теперь уж точно в наших отношениях стоит окончательная точка, которую я сам бахнул сходу, не подумав. - Максим, - голос полон сожаления. Трудовик и тот молчит, только как-то сочувственно косится, пока тру лицо, пытаясь прийти в себя, собираясь с мыслями. На плечо опускается рука нашей классной руководительницы. - Нормально все. Давайте закончим приготовления, - выдыхаю тихо, желая, чтобы этот день поскорее закончился. Приду домой, упаду в кровать и забудусь сном к чертовой матери. Глава 42 Оставшийся день проходит, как в тумане. Может хорошо, что Надя ушла. Благодаря занятости нет времени думать, анализировать свои поступки и копаться в себе. Просто веселюсь вместе с детьми и пришедшими ребятами с наших классов. Здесь мало кто, не считая Амира, Ромки, Вани, Влада и Олега с Машей да Катей Платоновой. Последняя очень помогла с проведением концерта, несколько раз правда засняв нас вдвоем почти в обнимку за кулисами. - Не против, если выложу в Инстаграм? – улыбается, показывая наши улыбающиеся лица в костюмах: она – средневековая леди в пышном платье с высокой прической, я – мушкетер. Качаю головой, опираясь о тумбу спиной, пытаясь вспомнить, что у нас еще по программе. Мне в целом все равно, но после того, как мы целый час лазали под стульями, прыгали по выделенным специальными яркими клейкими лентами местам на полу, где нет «лавы», хочется закончить день на хорошей ноте. Хоть для кого-то. В общем, погрузившись в свои мысли не сразу осознаю присутствие Платонов ближе, чем она была пару минут назад. - Макс? – зовет, и я с удивлением опускаю глаза вниз, заметив ее совсем рядом. – Вы с Надей все? Больше не вместе? От этих вопросов хочется огрызнуться в ответ. Или заорать благим матом. Почему всем есть дело до нашей личной жизни? Дайте мне, черт возьми, пережить потерю девушки одному. Зализать раны, которые сам себе нанес. Вытравить из головы слезы Грозы, что успел увидеть. Открываю рот, дабы сообщить об этом Катерине, но в последний момент она приподнимается на носочки, прижимаясь к моим губам своими в поцелуе. Сейчас должна появится Гроза, будто в глупой комедии про несчастную любовь. Заиграть трагичная музыка. Обвалиться балка мне на голову. Но ничего не происходит. Ничего не чувствую, за этим поцелуем ничего нет. Сколько бы усилий не прилагала Катя - не могу дать ей ответа. Осторожно отстраняюсь, облизнув пересохшие губы, оглядывая замершую в ожидании моего ответа девушку и хрипло выдыхаю единственное, что могу сейчас сказать: - Прости… А затем позорно убегаю в зал к кричащим ребятам, стараясь ни о чем не думать. Забываясь в радостных воплях, детских конкурсах, страшилках. Раздавая конфеты, играя в прятки, после вернуться домой уже вечером и испортить все окончательно. Сегодня утром я поругался с отцом, затем окончательно обидел Надю – закончить бы свои подвиги, однако вернувшись в родную обитель застукиваю Наташу в своей комнате. Она даже ничего не сделала, просто убиралась, судя по всему. Как раз составляла обратно мои диски, после того, как протерла полку от пыли и аккуратно расставила учебники. Но за секунду до того, как улыбнувшись, успела что-то мне сказать в приветствие, я просто сорвался. Отключился, выплеснул все накопившееся прямо на нее одну, одиноко стоящую посреди моей комнаты. Если бы дома был отец, возможно, все вышло бы иначе. Была бы мама, она бы никогда не позволила этому случится. Да только весь поток тщательно копившейся ненависти в один раз вывалился на женщину, стоящую сейчас посреди моей спальни с учебником русского языка в руках, который выпал из ослабевших пальцев. - Максим, привет, прости, я просто убиралась в квартире… - начала она тогда радостно, заметив меня.