У. Шекспир. Буря. Акт V, сцена 1 Ни на сомнения, ни на вопросы времени не было. С ними придется подождать. Повинуясь Гейлу, я стрелой полетела по тропинке обратно на пляж, через полоску светлого песка, туда, где все еще покоилась длинная глыба. Карий глаз раскрылся навстречу мне. Дельфин был жив. – Все будет хорошо, он скоро придет, – зашептала я, снова принимаясь бегать взад-вперед и поливать дельфина водой. Если я и заметила, что даже мысленно не потрудилась определить, кто именно «он», то это тоже могло подождать. И он пришел, быстрее, чем я ожидала. Из-за мыса вывернула маленькая моторка, но мотор был выключен, лишь капали капли с уключин и глухо шлепали по воде весла. Впрочем, легкий бриз и плеск моря о скалы заглушал почти все звуки, пока лодка не вынырнула из тени в нескольких ярдах от меня. Когда она приблизилась, Макс Гейл поднялся на ноги. Раздался негромкий стук дерева о камень, мой неожиданный помощник шагнул на берег, наскоро привязал лодку к сосенке и подбежал ко мне с мотком веревки на плече. – Господи. И как он только сюда попал? – С ними такое случается, – пояснила я. – Я сама читала. Иногда их выкидывает буря, а иногда у них что-то происходит с локаторами и они выпрыгивают одним махом, и, прежде чем успевают понять, куда попали, уже все, кругом сплошная суша. Нам еще повезло, что прилив и отлив здесь не больше фута, а то он мог бы оказаться за много миль от воды. Как вы думаете, вам удастся его сдвинуть? – Попробую. – Гейл склонился над бедным животным. – Проблема в том, что не за что толком ухватиться. У вас, кажется, был фонарик? – Я выронила его в лесу, когда вы на меня напали. – Да, верно. В лодке вроде бы есть… Ох нет, мы плавали без света. Ну ладно, можете зайти к нему с другой стороны? Мы вместе попытались ухватить и приподнять дельфина – и не без некоторого успеха, потому что нам удалось стащить его вниз примерно на фут. Но сам дельфин свел все наши усилия на нет. То ли его испугало присутствие Макса, то ли стало больно от того, как мы его тянули по песку и мелкой гальке, но он начал вырываться – порывисто, однако яростно, так что после нескольких минут отчаянных усилий мы выиграли лишь все тот же фут. Я полностью выбилась из сил, а Макс Гейл тяжело дышал. – Не очень-то здорово. – Он выпрямился. – Этот приятель весит добрую тонну – все равно что пытаться тянуть огромную бомбу в смазке. Придется пускать в ход веревку. Она его не поранит? – Не знаю, но надо попробовать. Если оставить его здесь, он умрет. – И то верно. Ну ладно, помогите мне обвязать его поперек хвоста, в самом узком месте. Дельфин лежал как бревно, но, когда мы нагнулись к его хвосту с веревкой, медленно скосил глаз в нашу сторону. Без фонарика нельзя было ничего понять наверняка, но мне начало казаться, что этот глаз стал не таким ярким и живым. Хвост был тяжелым и холодным на ощупь, как что-то уже мертвое. Пока мы возились, пытаясь приподнять его и продеть в петлю, на нем не дрогнул ни единый мускул. – Он умирает, – всхлипнула я. – Это сопротивление, наверное, совсем его доконало. Смахнув слезы тыльной стороной ладони, я снова взялась за работу. Веревка намокла, стала неподатливой, а хвост дельфина был покрыт толстым слоем грубого песка. – Не слишком ли вы убиваетесь? Я взглянула на своего помощника, завязывавшего петлю. Тон его звучал вовсе не грубо, но у меня почему-то сложилось впечатление, будто мысленно Гейл где-то в другом месте: до дельфина ему и дела не было, а хотелось лишь поскорее покончить с этой историей и вернуться к своим темным и малопочтенным ночным занятиям, в чем бы там они ни заключались. Что ж, хотя бы честно. Еще спасибо, что вообще сюда пришел. Но какой-то старый защитный инстинкт заставил меня сказать – пожалуй, чуть горше, чем стоило бы: – Мне кажется, вы были бы куда как счастливы в этой жизни, если бы могли стоять себе в стороне, как простой зритель, и заниматься своими делами, а все остальные пусть делают что хотят и ранят себя и друг друга. Вы будете обманывать себя, тешиться мыслью, что просто нейтральны, терпимы, а потом в один прекрасный день вдруг поймете, что на самом деле мертвы и никогда не жили. Потому что жить больно. – А вы готовы разбить себе сердце из-за животного, которое вас совершенно не знает и даже не узнает? – Ну, кому-то же приходится об этом думать, – жалко ответила я. – И потом, он меня узнает, он хорошо меня знает. Гейл оставил эту фразу без внимания и выпрямился, держась за веревку: – Вот, что могли, то сделали, и молю Небо, чтобы мы успели снять ее обратно прежде, чем он рванет отсюда со скоростью в шестьдесят узлов… Ну, взялись. Готовы? Я скинула плащ на песок, сбросила сандалии, зашлепала на отмель к Гейлу, и мы вместе натянули веревку. Меня даже не удивило, что мы с ним работаем вот так, бок о бок, совершенно естественно, как будто занимаемся этим каждый день. Но все же я остро ощущала каждое прикосновение его рук к моим. Дельфин сдвинулся на дюйм-другой… еще на дюйм… гладко проскользил фут – и намертво застрял. Теперь тянуть его казалось еще тяжелее, он висел мертвым грузом на веревке, что и нам-то резала ладони, а его наверняка терзала куда сильнее, возможно, даже рвала кожу… – Теперь полегче, – сказал Макс Гейл мне на ухо. Мы прекратили тянуть. Я отпустила веревку и захлюпала по воде к берегу. – Пойду погляжу, как он. Боюсь… – Черт! – вскрикнул Гейл. Дельфин внезапно рванулся вперед, мощно ударяя хвостом и разбрызгивая воду и песок. Я услышала, как веревка дернулась у Гейла из рук, и очередное проклятие, когда ему пришлось сделать шаг вперед, чтобы удержаться на ногах. Я помчалась обратно. – Простите… Ой! Что такое? Макс обмотал веревку вокруг правого запястья, и я обратила внимание на то, как он держит левую руку – неловко, напряженно, пальцы полусогнуты, как будто ему больно согнуть ее до конца. Мне сразу вспомнилось, как он осматривал ее наверху, на прогалине. Вот отчего, должно быть, ему было так трудно сделать петлю и никак не удавалось сдвинуть дельфина. – Что с вашей рукой? – резко произнесла я. – Вы ранены? – Нет. Простите, но я чуть не нырнул. Что ж, по крайней мере, зверюга еще жива. Идите сюда, попробуем еще раз, пока он не испугался по-настоящему. Он снова ухватился, и мы предприняли вторую попытку. На этот раз дельфин лежал смирно, снова сделавшись мертвым грузом. Мы мало-помалу продвигали его, пока не восстановили утраченную позицию, но тут он снова застрял, и сдвинуть его не удавалось никакими силами. – Наверное, там какой-то выступ или камень, вот он каждый раз в него и упирается. Гейл прекратил тянуть, чтобы смахнуть пот с глаз. Я заметила, что он уронил левую руку вдоль тела. – Послушайте, – робко начала я, – так это займет у нас всю ночь. Может быть, нам… я имею в виду, может, получится стянуть его лодкой… если завести мотор? Он молчал так долго, что я утратила мужество и торопливо пошла на попятную: – Нет-нет, все в порядке, я понимаю. Я… я просто подумала: если Адони действительно в безопасности, это уже не важно. Забудьте. Замечательно, что вы вообще взяли на себя этот труд, с вашей рукой и все такое. Наверное… наверное, если я останусь тут на всю ночь и буду регулярно поливать его водой, а вы бы… как вы думаете, вы могли бы позвонить Фил за меня и сказать ей? Можно сказать, что вы увидели меня с террасы и спустились. И если бы вы вернулись утром, когда уже будет можно… вместе с лодкой… или с Адони… Он повернулся и внимательно поглядел на меня, но я не видела его лица – лишь тень на фоне звездного неба. – Вы не против? – запинаясь, закончила я. – Мы стянем его лодкой прямо сейчас, – отрывисто произнес Гейл. – Как лучше – прикрепить веревку к носу и медленно дать задний ход? Я жадно кивнула. – Я останусь рядом с ним, пока он не поплывет. Наверное, надо будет поддерживать бедняжку на плаву, пока он не придет в себя. Если он перевернется, то утонет. У него зальется щель для воздуха, а дельфинам надо очень часто дышать. – Вы же промокнете. – Я уже промокла. – Что ж, вам стоит взять мой нож. Вот. Если придется резать веревку, режьте как можно ближе к хвосту. Я по-пиратски заткнула нож за пояс и зашлепала к тому месту, где лежал дельфин. Нет, мне не мерещилось, милый карий глаз и в самом деле потускнел, кожа снова стала сухой и шершавой на ощупь. Нагнувшись, я погладила его по спине. – Еще минутку, милый, одну минутку. Не бойся. – Порядок? – тихо окликнул Макс с лодки, бултыхавшейся в нескольких ярдах от берега. Он уже закрепил веревку, тянувшуюся в воде от дельфиньего хвоста к кольцу на носу моторки. – Порядок, – отозвалась я. Мотор ожил с чиханьем и стуком, сразу наполнившим всю ночь. Моя рука лежала на спине дельфина. Ни дрожи – он не боялся моторок. Потом рокот сделался чуть глуше, перешел в сдавленное рычание, и лодка тихо пошла прочь от берега кормой вперед. Веревка поднялась, завибрировала, разбрызгивая сияющие капли воды, потом постепенно натянулась. Мотор застучал чаще, веревка напряглась, по ней скользил и лучился звездный свет. Казалось, петля, завязанная в том месте, где огромный лук хвоста горизонтально отходит от туловища, врезается в живую плоть. Веревка была ужасно тугой и, должно быть, причиняла сильнейшую боль. Дельфин конвульсивно дернулся, и рука моя непроизвольно сжалась на ноже, но я сдержалась. Из прикушенной губы шла кровь, и я так вспотела, словно веревка резала не его, а меня. Мотор стучал ровно и без перебоев, звездный свет играл и серебрился на мокрой веревке… Дельфин тронулся с места. Огромное тело ровно и гладко заскользило вниз по песку к воде. Держась рукой за петлю, я пошла следом. – Получается! – выдохнула я. – Можешь продолжать в том же духе, только очень медленно? – Хорошо. Вот так годится? Свистни, как только он окажется на плаву, и я остановлюсь. Дельфин медленно катился вниз, точно судно, начинающее спуск в воду. Скрежет песка и сломанных ракушек под его телом звучал в моих ушах так же громко, как и рокот мотора в море. Вот наконец дельфин коснулся кромки воды… проехал по полосе пены… медленно-медленно достиг моря и скользнул глубже. Я не отставала. Вода омыла мне ступни, лодыжки, колени; рука, которой я придерживала петлю, по запястье ушла в воду. Через несколько шагов мы добрались до места, где дно уходило вниз более круто. Я вмиг оказалась по грудь в воде и задохнулась от прохлады ночной волны. Дельфин стал легонько покачиваться по мере того, как вода начала принимать на себя его вес. Еще несколько секунд – и он должен был целиком оказаться на плаву. Он шевельнулся всего один раз – конвульсивный, резкий рывок, дернувший веревку, как тетиву, и здорово задевший мне руку, отчего я громко вскрикнула. Шум мотора тотчас заглох до шепота, а Макс встревоженно окликнул меня: – Поранилась? – Нет. Продолжай. Это его поддерживает. – Еще далеко?