Он быстро шел мне навстречу. Мы поравнялись с ним посередине кабинета. Крепко пожав ему руку, так что у него глаза полезли на лоб от боли, я представился: — Дик Марсинко. Я читал некоторые твои статьи, и они мне не нравятся. Брендел отдернул руку и вернулся на место. Величественно посмотрев на меня, он кивнул: — Садись, Дик. Адмирал Прескотт и я зададим тебе несколько вопросов, на которые ты должен ответить. — Спасибо, я постою, Бентли. Он взглянул на меня. — Как хочешь. — Толстяк чуть махнул рукой, давая команду Пинки. Тот пару раз кашлянул, прочищая горло, и заговорил: — П-п-появилась п-п-проблема. — Что за п-п-проблема? Может я смогу п-п-помочь? — съехидничал я, улыбаясь ему в лицо. Пинки побагровел. — Ч-ч-черт побери, Дик, перестань! — Он постарался овладеть собой и продолжил: — Послушай, Дик, мы ведем очень важные переговоры с китайцами, вступающие сейчас в решающую стадию и… Брендел хлопнул рукой по столу. — Администрация проводит определенную политику по отношению к Китаю, нравится это капитану Марсинко или нет, адмирал. — Сверкнув глазами, он продолжал холодным сухим голосом: — За последние несколько недель развитие событий приобрело тревожный характер, что не отвечает интересам Америки. Я знаю, что ты работаешь непосредственно на председателя Крокера. И ты должен знать, что он выступает против курса администрации на установление близких отношений с Китаем и всячески препятствует этому. Я молчал. Голос Брендела стал еще резче. — Председатель не прав. Он, может быть, и хороший солдат, но политик никакой. А в наших отношениях с Китаем мы руководствуемся политическими, а не военными соображениями. Друзья, вы, так же как и я, должны знать, что Коротышка совершенно не прав. Без жесткой военной политики с нашей стороны потенциальные противники, вроде Китая, просто сотрут нас в порошок. Но я продолжал молчать, чтобы как можно больше узнать о замыслах Бентли. Брендел все говорил, но я не слушал его, а смотрел на большую фотографию в серебряной рамке, висевшую позади него на стене. На ней изображен генерал-майор Чжу Линьфань — начальник Ли Чаймена. На фото была надпись от руки: «Бентли Бренделу, так много сделавшему для сближения наших народов». Рядом с фото висело, тоже в серебряной рамке, каллиграфически написанное изречение: «Военное искусство — искусство обмана. Когда ты силен, притворись слабым. Когда ты слаб, притворись сильным. Если цель близка, притворись, что она далека от тебя. Только так ты добьешься победы». Я знал эти строки из книги Сунь-Цзы «Искусство войны» и не раз пользовался этими советами. Я переключил внимание на Толстяка. — Вот почему, — громко сказал Бентли, — мы хотим знать, где ты был и что делал по поручению Крокера. — А зачем вы хотите знать об этом? — задал я риторический вопрос. — Это тебя не касается, — бросил он высокомерно. — Администрация не отчитывается перед военными — все как раз наоборот. — А ты что, выступаешь от имени администрации? Он надменно усмехнулся: — Именно. Настало время поставить его на место. Я посмотрел на него в упор. — Слушай ты, толстый хрен, предъяви мне документ, подтверждающий это. — Не стану я тебе что-либо показывать, — пробормотал он, сквозь зубы. — Дело не в том, будешь или нет. Ты просто не можешь представить мне хоть какой-нибудь документ, подтверждающий твои полномочия. — Я указал рукой на стены кабинета Коротышки. — Ты знаешь, чего здесь нет? — Тот тупо посмотрел на меня. Пинки сделал то же самое. — У тебя нет президентского распоряжения о твоем назначении на должность, — разъяснил я. Глаза Пинки расширились от ужаса. Дело в том, что каждый помощник или специальный помощник президента с гордостью вешает на самом видном месте распоряжение о своем назначении, подписанное президентом. Только в этом случае он получает соответствующие полномочия отдавать приказы и доступ к конфиденциальной информации. Но у Бентли не было ничего подобного. Все, что у него имелось — это роскошная обстановка, впечатляющая коллекция фотографий на стенах кабинета и красиво написанное изречение Сунь-Цзы. Я еще раз ткнул пальцем в стену. — Бентли, у тебя нет гребаной бумаги. Ты здесь сидишь, но тебя здесь нет. Ты даже не прошел проверку Службы безопасности. Это замечание вызвало у Пинки нескрываемый ужас. Пинки-Экскремент, ноль без палочки, знал, как работает система. Пинки Прескотт III, контр-адмирал ВМС США, штабной офицер, бюрократ и профессиональный аппаратчик знал — если есть документ, то есть и человек, а нет документа, нет человека. Чтобы иметь доступ к секретной информации, нужны соответственно оформленные официальные документы. — Хочу дать тебе совет, Пинки, — проговорил я. — Если этот специальный советник не предъявит тебе сию же минуту необходимый допуск, то скоро всем станет известно, что ты передавал секретные материалы Министерства обороны неизвестно кому. Так что, вряд ли тебе светит следующая звездочка на погоны и продвижение по службе. — Судя по смертельно побледневшему лицу Пинки, до него дошел смысл моей фразы. Чтобы добить его, я показал пальцем на Бентли и добавил: — Эй, Пинки, ты знаешь, с кем завтракал твой приятель вчера? С главным китайским шпионом в Вашингтоне. Имя — Ли Чаймен. Репутация — опасный мерзавец. Возможно, тебе лучше вернуться в свой кабинет и поинтересоваться о нем у своих приятелей в Разведуправлении Министерства обороны. Пинки смотрел на меня, как баран на новые ворота. То ли я неясно выразился, то ли говорил слишком быстро, но до него явно еще не дошло, что случилось. Черт с ним. Я взглянул на Бентли. — Ты получал разрешение ФБР на встречу с Ли? — Не дожидаясь его ответа, я бросил: — Кстати, что это за конверт с оранжевой полосой ты передал Ли? Бентли сверлил меня убийственным взглядом. — Я ничего такого не передавал ему. — Но его бегающие глазки и срывающийся голос выдавали Коротышку с головой. Мне нужно было избавиться от Пинки, чтобы поговорить с Бентли наедине. Поэтому я медленно проговорил: — Если бы я был на твоем месте, Пинки, то немедленно вернулся бы в свой кабинет и занялся проверкой документов. Не сгибал ли кто пополам одну из мягких папок с оранжевой полосой, ту самую, которую вчера утром ты дал старине Бентли. Именно ее я видел в кармане у Ли Чаймена. Пинки, я думаю ты передал секретную информацию человеку, который не имел права знать ее. А это наверняка не понравится твоему приятелю в Разведуправлении Министерства обороны г-ну «X» и заставит его сильно понервничать. — Б-Б-Боже м-м-мой, — начал заикаться Пинки. Нужно отдать должное — ему не надо повторять дважды неприятные новости, если только вы говорите медленно и это касается его гребаной карьеры. Экскремент вскочил на ноги, кое-как добрался до дверей, с трудом открыл их и с жалобным воплем исчез из кабинета Бентли. Я закрыл за ним дверь и остался в офисе с Бренделом и его телохранителем. Подойдя к столу и облокотившись на него, я наклонился и, предварительно запомнив номер стоявшего на нем телефона, свирепо прорычал: — Ты влип по уши, Бентли! Он показал на меня пальцем. Телохранитель обогнул стол и двинулся на меня. Возиться с ним было некогда, поэтому я схватил его за кадык большим и указательным пальцем левой руки и слегка сжал их, одновременно приподняв его над полом. — Сынок, — произнес я театральным шепотом, — тебе не кажется, что пора сматываться? — Я сжал пальцы чуть сильнее. — Усек? Он с трудом кивнул. — Молодец. — Я отпустил его в тот самый момент, когда Бентли попытался взять телефонную трубку. Я треснул Коротышку по руке, отнял трубку и вырвал телефонный шнур из аппарата. Бентли начал протестовать. Я размахнулся и наградил его полновесной оплеухой. — Ты грязное дерьмо, — вежливо сообщил ему я. Он взвыл. Схватившись за лицо, Коротышка пробормотал: — Ты за все это дорого заплатишь. — Он отодвинулся от стола назад, чтобы я не мог до него дотянуться. Я наклонился над столом и в этот момент почувствовал за спиной какое-то движение. Телохранитель опять попытался вмешаться. Он, наверное, не расслышал меня или не понял того, что я сказал. В наши дни молодые люди не умеют слушать старших. Я нанес ему удар в челюсть, от которого он подлетел дюймов на шесть. После этого он грохнулся на пол, как бесформенная куча, которая почему-то не шевелилась. Я повернулся к Бентли. — Ты не просто грязное дерьмо, ты к тому же и лживое дерьмо. — Обойдя вокруг стола и прижав его к стенке, я начал лупить его по морде. Большого вреда ему это не причинило, да и бил я с таким расчетом, чтобы не изуродовать его, а просто вывести из себя. Возьмите и сами прочитайте руководство по психологии — вы убедитесь, что типы, подобные Бентли, не выносят физического воздействия, особенно когда бьют не они, а их. Он старался вырываться. Но я зажал его ноги между своими и отвешивал оплеухи обеими руками. Решив, что пока хватит, я остановился, Бентли отступил на шаг и присел на краешек стола, прикрыв голову руками.