Таня. Её зовут Таня. Не Татьяна, не Танюша, не Танечка. Она – Таня. И это не имя. Это диагноз, это титул, это приговор. Сегодня она в зелёном: изумрудное платье и нефритовые пряди. Не женщина, а малахитовая шкатулка. Очень эффектная шкатулка. Сквозь темноту прежней краски для волос уже стойко проступила медь. А длинные рукава скрыли росписи под «хохлому» на её руках. Аромат осеннего дня, её духов и кожаного салона смешались, наполняя сердце Влада волнующей радостью, но он не подал вида. – Ты опоздала, – он запустил двигатель. – Я пришла, и это главное, – она пристегнула ремень безопасности. – Хотя надела это дурацкое платье наизнанку и подумала, что это плохой знак. – Плохой?! Просто отшлёпаю тебя как следует. – Я согласна. Только можно останусь на прежней работе? Опять эти разговоры о прежней работе! Нет, она не вернётся к своему бывшему приятелю в секретарши, хочет работать – пусть пока поработает там, куда он её устроит. А потом выйдет за него замуж, и он её больше не пустит ни на какую работу. Ему нужна семья, ему нужен ребёнок, ему нужна Таня. – Я отшлёпаю тебя независимо от твоего согласия, – машина встроилась в общий поток. – И твоя прежняя работа больше не обсуждается. Хотела работать, будешь работать у Сикоряна. – Он ещё и армянин? – Нет, он русский. Иван Сикорский. Фамилия польская, а «Сикорян» – прозвище. – Ваня, значит, – улыбается она хитро. Он знает, что она будет ему за это мстить. Вот этими намёками на свою неверность, едкими насмешками, презрительным равнодушием. Но он всё равно сделает ей предложение, а потом всю жизнь станет терпеть её издёвки, когда она согласится. Она дважды уже ускользнула, третий раз он её не отпустит. – Дорогая моя, все твои прелести его мало интересуют. Ему сорок пять лет и уже года три как он трётся с одним и тем же парнем. – Ну, ты тоже ничем не брезгуешь. – Да, с той только разницей, что он предпочитает исключительно получать массаж простаты, а я его делать. – Неужели придётся работать только мозгами? – расстроенно процедила она. – А ты надеялась, что такую прожорливую козу я привяжу посреди капустных грядок? – Он кладёт ей на коленку ладонь пока машина стоит на светофоре. – Нет, милая. Договорились о новой работе, я нашёл тебе работу. Она подтянула вверх платье, приглашая его дальше, но он убрал руку. – Следующий шаг за тобой. – Чего же ты от меня ждёшь? – она заглянула в бардачок, и двумя пальцами достала оттуда женские трусики. – Что ты как минимум переедешь ко мне. – Может ты для начала разберёшься со своими бабами? – Она понюхала трусы и бросила их обратно. – Уверена, что они не мои. Хотя пахнут неплохо. Я бы с ней познакомилась поближе. – Я бы тебя даже познакомил, если бы помнил чьи они. А ты сначала сама разберись со своим подругом, раз уж ты теперь со мной. Я-то точно всё знаю о твоих предпочтениях. Она промолчала. По её лицу невозможно понять, что она подумала. К счастью, думала она недолго. – Всё ли? – и насмешка в её голосе так справедлива. – Однажды я напилась до потери половой ориентации и нашла Ляльку. И знаешь, она никогда не делала мне так больно, как ты. А кулачищи у неё потяжелее твоих. Влад припарковал машину у большого офисного здания. Но прежде чем Таня вышла, он повернулся и приподнял её лицо за подбородок. – Не заставляй меня делать больно и ей тоже, – он посмотрел в её оливковые глаза. Они ничего не выражали. Её равнодушие заводило даже больше, чем насмешки. – Не провожай, я найду дорогу. Таня хлопнула дверью и вызывающе одёрнула платье, остановившись перед капотом. Два молодых пацана засмотрелись на неё из проезжающей машины. Она помахала им и пошла как Мэрилин Монро в «Ниагаре» – короткими шажками, в юбке, узкой у колен, покачивая бёдрами и слегка неровно, словно у неё подпилен один каблук. Маленькая сумочка в руках завершила образ, а сигналившие машины – эффект, что она производила везде, где бы не появлялась. Он мог бы смотреть на неё бесконечно. Горящий огонь. Текущая вода. Идущая Таня. Она только скрылась за стеклянными дверями, а он уже хотел бежать за ней. Так происходило всегда, едва она уходила. Он даже взялся за ручку двери. Но его ждали главный бухгалтер, которому не терпелось сообщить плохие новости, сотрудники, лоботрясничающие без порки и разъярённая бывшая жена, мечтающая напиться его крови. Никого из них он не имел права разочаровывать. Влад вздохнул, поворотная шайба Land Rover мягко встала в положение «Drive» и солидная машина повезла хозяина по своим делам. Он мог бы Таню и не подвозить, но сослался на то, что ему по пути, а она сделала вид, что поверила в его ложь. И он надеялся, что она тоже просто хотела его лишний раз увидеть. Глава 2 Наши дни ТАНЯ Она могла бы взять такси, но видеть его, слышать, мучить было таким удовольствием. Влад предложил её подвезти. Она согласилась. Хотя возражать уже давно вошло у неё в привычку. Она всё равно делает, что хочет, а он пусть думает, что ему нравится. Например, что она выйдет за него замуж. Или переедет к нему. Или что она сменит работу, потому что он не выносит её бывшего работодателя. Самоуверенность, она так наивна. Таня ни за что не бросила бы работу по его просьбе. Но в сложном выборе между прежней должностью и Владом, она выбрала Влада. Она даст ему ещё один шанс. Она тяжело вздохнула, поднимаясь по лестнице. У неё был лучший в мире начальник, Кайрат Сагатов. Это потом он стал крутым дельцом и женатым человеком. А когда-то был просто её лучшим партнёром в стрип-клубе. Надёжным, проверенным, заботливым. Таким же он стал и начальником, вытащив Таню из этого грязного бизнеса в настоящий. Но с того времени, и Влад с Каем вынесли эту вражду. Кайрат не хотел её отпускать. Влад имел планы на его беременную девушку, когда с Таней их снова свела злая судьба. И встав перед выбором, Влад тоже выбрал Таню. После стольких лет разлуки. Через столько граней безумия. Он трижды женился после их последнего расставания. Он трижды развёлся так и не дав ни одной жене возможность познать прелестей материнства. И на третьем десятке своей бурной жизни теперь хотел только одного – стать отцом. Того, чему по прогнозам врачей не суждено случиться. Но Таня не верила ни его жёнам, ни его врачам, потому что много лет назад она была от него беременна. Когда-нибудь она скажет ему об этом. Но не сегодня. Сегодня она шла устраиваться на новую работу. На ту, что выбрал для неё Влад. «Последний этаж» – это всё что он ей сказал. Таня нажала на верхнюю кнопку панели лифта. Двери уже начинали смыкаться, когда мужской голос попросил её задержать лифт. Конечно, она не задумываясь поставила в проём ногу. И конечно, чуть не забыла закрыть рот, когда увидела входящую стройную брюнетку. – Спасибо! – всё тем же низким голосом произнесла девушка. Ослепительно сверкнули зубы на ярко накрашенном лице, удивлённо взлетели вверх брови, когда она увидела выбранный Таней этаж. – К нам? В «Сфинкс-тур»? На кнопку закрывания дверей она нажала костяшкой пальца, словно лак на её розовых ногтях ещё не высох, и снова мило улыбнулась. – Я к Сикорскому, – отступила к стене Таня, уже придя в себя. – Он предупреждал. Я Милена, его секретарь, – прозвучало хрипловатым баском. – Таня. «Похоже, звание самой экстравагантной секретарши я только что проиграла». Что ещё сказать, глядя на широкие плечи и грудь четвёртого размера, выступающую из выреза майки «ледибоя»? Цифры над дверью по очереди подсвечивались зелёным цветом. Искушение уронить сумочку так велико. Уронить, нагнуться и посмотреть, не торчат ли под коротким плащиком этой «секретарши» волосатые яйца. Но лифт остановился. И она послушно засеменила за членодевкой в приёмную. – Ваша новая помощница, – сообщила Милена в коммутатор и, получив подтверждение, махнула рукой на дверь кабинета. «Природа определённо несправедлива. Испортила такого мужика неправильной ориентацией!» – кричало её ужаленное самолюбие, а может посрамлённое либидо, глядя на хозяина кабинета. Она бы так не расстроилась, увидь кого-нибудь вроде Доминика Дольче, лысого и старого пассивного педика в рубашке с закатанными рукавами. Но этот! Высокий, широкоплечий, узкобёдрый, с тёмными вьющимися волосами до плеч. Ему бы доспехи на его бугрящиеся мышцы, а не джинсы и кожаную куртку, коня под спортивную задницу и голую девку поперёк седла. А ещё можно меч в волосатую руку, которой он чесал затылок, и всё остальное до набедренной повязки, пожалуй, вычеркнуть.