– Да, – сказала она этому сверкающему чуду. – Я бы сказала тебе «да», если бы у тебя был хоть один шанс спросить. Таня поцеловала кольцо на прощанье, закрыла коробочку и спрятала, надеясь, что навсегда забудет, где оно лежит. – Будь ты проклят, Янис, – сказала она камере в коридоре. Ведь она даже не удивилась, когда увидела Влада с Женькой в спальне. Больше не было правых, и не было виноватых. Как паук и ядовитая бабочка, они были обречены. Обречены любить друг друга и никогда не быть вместе. Янис переехал к ней на следующий день. Ещё в вазе не увяли цветы, а он расхаживал мимо них в трусах и, почёсывая задницу, рассказывал Тане о своих планах на неё. – Это тесты на овуляцию. Это тесты на беременность, – кинул он ей, как собаке кость, по очереди два пакета. – Если окажется, что сейчас ты беременная, то ты сделаешь аборт. Если нет, я дождусь твоей менструации, потом овуляции, а потом будем создавать новую жизнь с моими генами. Танин коварный план провалился. Она хотела ребёнка только от Влада. Но наивно надеялась, что залетит хотя бы от Кайрата. Он бы никогда не узнал, что это его ребёнок. Она бы растила его во Франции, или уехала на Северный полюс. Но ей никогда не удавалось обмануть Яниса. Янис предусмотрел и такой вариант. И менструация началась. Таня бросила Янису на грудь окровавленные трусы. – Этого достаточно или нужны ещё какие-нибудь доказательства? – Отличная новость, – даже не поморщился он, разглядывая её бельё. – Теперь ты чиста как мадонна. Ждём середины цикла и приступим. Всё, что было потом, почти не сохранилось в Таниной памяти. Она словно спала или пребывала в вечном обмороке. Ей всё было безразлично. Янис, храпящий рядом с ней в кровати каждый день. Его перекошенное лицо, когда он кончал. Раньше она всегда закрывала глаза, чтобы не видеть это, а теперь, наоборот, подсматривала и посмеивалась, пока он корчился. Таня забеременела в первый же месяц. Янис ликовал. – Я же говорил, что всё у нас получится, – довольно потирал он руки, словно провернул какую-то очень сложную сделку. – Я же говорил, мы созданы друг для друга! Он целовал её, прыгая по комнате с тестом в руках. Он целовал её, выйдя из кабинета гинеколога. А Таня криво улыбалась на эти его проявления неожиданных чувств и, выторговала для себя единственную привилегию – спать с ним в разных комнатах. – Янис, не лезь своим хером в мой инкубатор, – отгоняла его Таня, захлопывая перед его носом двери. Наверно, единственное, чего Янис не предусмотрел – это то, что теперь Таня будет хозяйкой положения. Но он смирился. Он вообще легко переносил любые неудобства. Теперь в её квартире опять стали появляться мускулистые парни, говорящие на всех языках мира, и пышногрудые проститутки, визжавшие в постели так, что на Таню периодически косились соседи. Таня не помышляла бежать. Не думала, что Янис с ней сделает, когда ребёнок родится. Она молилась всем богам, в которых не верила, чтобы только он дал ей возможность с ребёнком видеться, если оставит в живых. Когда Таня была на шестом месяце беременности, Яниса убили. Расстреляли прямо у подъезда. И те самые мускулистые парни, что постоянно крутились рядом с Янисом, сказали, что ей лучше уехать. Сейчас. Немедленно. Желательно из страны. И сидеть тихо-тихо, и не высовываться. И имя Яниса не упоминать никогда. И никому не говорить, чей это ребёнок. Ей даже не позволили присутствовать на похоронах. Так она и вернулась на родные виноградники со своим животом. И первой её мыслью было от него избавиться. Она даже записалась к врачу. – Вы уверены? На таком сроке? – тревожно смотрела на неё женщина-врач, постукивая карандашом. – Ведь он уже жизнеспособен. И, если уж он настолько вам не нужен, то – доносите, родите в срок, а потом откажитесь. Неужели вы ничего к нему не испытываете? – Это девочка, – Таня положила руку на живот и тяжело вздохнула. Она так окаменела душой за эти месяцы. Так боялась, что Янис заберёт дочь, что всеми силами старалась не думать, не привязываться. Словно она – суррогатная мать, вынашивающая чужой плод. – Как бы не складывались обстоятельства, кто бы ни был её отец, ведь это ваш ребёнок. Тёплый комочек, который уже вас любит, уже вам доверяет, – пробивались сквозь её защитную броню слова врача. «И теперь она моя, только моя», – молчала Таня, пытаясь это осознать. Доктор достала какой-то журнал, сверилась, открыла Танину карту, что-то написала карандашом на ярко-жёлтом стикере и приклеила его как закладку в свой журнал. – Скажите, а правда бывает, что в первый месяц беременности могут идти месячные? – А они показались вам необычными? – Да, слишком скудными и короткими. А ещё УЗИ показывает больший срок, чем я посчитала. – С подсчётами при регулярной половой жизни вы могли и ошибиться, – мягко улыбнулась врач и снова постучала карандашом. – А месячные на ранних сроках – это всегда отклонение от нормы, правда, не всегда угрожающее здоровью матери или ребёнка. Возможно, оплодотворённая яйцеклетка не успела имплантироваться в слизистую до начала месячных. Правда, это бывает крайне редко. Ещё реже созревает две яйцеклетки и, если одна из них оплодотворяется, а другая отторгается, тоже могли пойти месячные. – То есть, вероятность очень маленькая, но всё же есть? – спросила Таня. – Да, конечно, – ответила доктор. Даже этой слабой надежды Тане хватило бы, а ещё она чувствовала, как малышка изнутри толкает руку, лежащую на животе. «Эта маленькая бунтарка уже борется за свою жизнь», – с любовью подумала Таня. – Ну что? – уточнила доктор. – Ребёнка оставляем? – Да, – посмотрела Таня на жёлтый ярлычок в журнале и улыбнулась. – Да. Глава 36 Наши дни ТАНЯ Сейчас перед Таней не стоял вопрос – оставить ли этого ребёнка. Да, она его оставит. И от того, какое решение примет Эрик, будет зависеть есть ли будущее у их отношений. Так уж сложилось, что после Японии у них было всего два дня, да и те такие напряжённые, что виделись они только на работе, а потом он улетел. Эрик вернулся уставший, измученный и, словно, постаревший на несколько лет. Таня не встречала его в аэропорту. Он бросил свою дорожную сумку на пороге её кабинета, и крепко прижал её к себе. – Я так скучал, – пропахший самолётным освежителем и пылью, он казался чужим. – Больше никогда никуда не полечу без тебя. – Не торопись, – зарылась Таня носом Эрику под куртку и решила не резать его по кусочкам, а сразу убить. – Я должна тебе сообщить кое-что важное. Эрик чуть отодвинул её от себя и заглянул в глаза. – Очень-очень важное? – Я беременна. И это не твой ребёнок. – Уф, – он отпустил её, выдохнул, словно в него плеснули ледяной водой, и вцепился рукой себе в волосы. – Вот это новость. – Извини, я понимаю – ты с дороги, устал и вообще, – пыталась Таня что-то говорить, но Эрик предупреждающе выставил руку ладонью вперёд, призывая её к молчанию. – Это не важно. И давно ты знаешь? – Несколько дней. – И большой срок? – он рухнул как подкошенный на гостевой стул. – Второй месяц, – стояла перед ним Таня и чувствовала себя провинившейся школьницей перед строгим учителем. Она обещала себе не делать Эрику больно, но, видимо, иначе она не умеет. – Назаров? – поднял он на неё понимающий взгляд, и Таня кивнула. – Да, уж. Могу я попросить тебя принести кофе? Что-то я плохо соображаю после этого перелёта. – Эрик, – поставила она перед ним маленькую чашечку эспрессо без сахара и сливок, как он любил, по-итальянски. – Не принимай решения сейчас. Отдохни, обдумай. Я приму любое, кроме одного. – Ты, в любом случае, оставишь этого ребёнка, – продолжил Эрик за неё, сделав глоток. Таня кивнула, неотрывно смотря ему в глаза. – Тогда мне, действительно, надо подумать… – вдруг улыбнулся Эрик, – где мы будем жить такой большой оравой. Моя скромная съёмная квартирка не выдержит. А воспитывать одного… ребёнка или двоих, какая разница? Он не произнёс слова «чужой», но Таня услышала его в той паузе, что сделал Эрик. И всё же решила поверить в его искренность и была ему благодарна. Он оказался даже лучше, чем она могла подумать. Недели летели с такой скоростью, что Таня не успевала их считать. Работа накрыла их с головой. Неприятность за неприятностью, проблема за проблемой, и их поездка всё отодвигалась и отодвигалась на неопределённый срок. Таню мало касались проблемы кампании, но она переживала за Эрика, и ещё её расстраивало, что она так давно не видела свою дочь, а Эрик не хотел отпускать во Францию Таню одну. – Не переживай за меня, – целовал он её в лоб. – У нас всю жизнь такая жопа. Я привык. Это нормально. И вообще, тебе нельзя переживать. – А ты не волнуйся за меня, – улыбалась она. – Просто я нестерпимо соскучилась по ребёнку.