– Ох, Иваныч! – глядя на Гурова, как на дитя несмышленое, усмехнулся старик. – Когда бабы в таком озверелом состоянии, мужикам лучше им под руку не попадаться, а по домам сидеть и нос на улицу не высовывать, а то ведь и сами под раздачу попасть могут, как мои внуки говорят. – Помогло? – спросил Гуров. – Помогло, оклемался Матвеюшка, – кивнула старуха. – Веселее стал на жизнь смотреть, поправляться начал, вес набирать, а то ведь худой был такой, что все ребрышки пересчитать можно. А Стеша все ему напоминала, что если б не отец наш с сыновьями, так не видеть бы ему больше белого света. – Вот под сурдинку мы его на Тоньке и женили, – радостно сообщил Антипыч. – Ничего! Живут – не жалуются! Трех внуков мне уже наплодили и еще готовятся. – А что же Лариса? – спросил Лев Иванович – эта особа интересовала его все больше и больше. – Да собрались мы все дружно и потребовали, чтобы духу ее больше в нашей деревне не было, – пояснил старик. – А коль появятся, так порешим обоих! И Матрена нас поддержала! – А Гришку-то за что? – удивился Гуров. – А за компанию, – махнул рукой Антипыч. – Вот они и съехали! – Не сразу съехали! – поправила супруга старуха. – Сначала Гришка себе новый паспорт выправил, где у него и отчество, и фамилия новые, да неудачно вышло. За паспортами-то им нужно было в райцентр ехать, а он на том берегу, вот на обратном пути у них лодка и перевернулась, так что пришлось им вместе уже новые паспорта получать. – А как же они себе место рождения изменили? Ведь из Стародольска оба? – спросил Лев Иванович. – Что ты хочешь, Иваныч? – усмехнулся Антипыч. – Деревня – она деревня и есть, хоть и райцентром называется. И историю эту там не хуже, чем у нас, знали, так что пошли им навстречу, только бы они умотали отсюда поскорее. Да и побаивались, наверное, Лариску. Вот потом уж они и съехали. И больше ни он, ни она здесь не появлялись, слава тебе господи! – И старик широко перекрестился и жена вслед за ним. – А вот те двое мальцов, что вместе с Ларисой тогда приехали? – напомнил Гуров. – Один, как я понял, Геннадий Шалый, а второй? – Вторая, – поправила его старуха. – Тамарка это. Она Игнатова была, а как за Генку замуж вышла, стала Шалая. Ничего так они жили, только детей им бог не дал, а уж кто в том виноват, не знаю: может, он, а может, она. Тамарка баба, конечно, скандальная, но за Матреной исправно ходила – у той рак нашли, так она ее и мыла, и кормила, и горшки из-под нее таскала. Потому как, наверное, одна понимала до конца, что она их в свое время от детдома спасла. – А Геннадий что собой представляет? – поинтересовался Лев Иванович. – Да тот же Гришка, только помоложе, да, может, не такой подлый, но не работник, – осуждающе покачал головой Антипыч. – У меня старший внук таких мутными зовет. Они отсюда тоже съехали не так чтобы давно. Дом Матрены продали, и поминай, как звали. Да их, честно говоря, никто и не поминает. – Значит, никаких родственников у Ларисы здесь не осталось? – уточнил Гуров. – Ну, если только Матрена на кладбище, – пожала плечами старуха. – Спасибо вам большое за рассказ, пойду я, – Гуров стал подниматься со своего места, когда Антипыч ехидно спросил его: – И куда же ты, Иваныч, собрался, если автобус в Тамбов только вечером? – а потом велел: – Садись обратно, сейчас пироги поспеют, а мясные у матери получаются такие, что пальчики оближешь. Кстати, мать, а чем это пахнет? Уж не пироги ли горят? – А, батюшки! – всполошилась та и побежала спасать пироги. Во время обеда все эта большущая и дружная семья собралась в саду – в доме бы не поместилась, и Гуров с большим интересом посматривал в сторону Матвея, самой обычной внешности здорового мужика. А тот с аппетитом уплетал пироги, подшучивал над женой, что она диверсантка и готовит ему четвертого сына, хотя он заказывал дочку – та была в положении, – и вообще выглядел совершенно здоровым и довольным жизнью. – Вот таким путем, – сказал Гуров, закончив эту часть своего рассказа. Все время, пока он говорил, мужики тихонько, себе под нос, комментировали его слова в самых непечатных выражениях, но вот сейчас, когда он замолчал, стало абсолютно тихо, все как-то примолкли и смотрели на Погодина. – Ну, мужики, – сказал тот, – и кто прав оказался? – Ты, Ленька, – со вздохом признались они. – А кто мне не верил? Кто себя в грудь кулаками бил? Кто в голос орал, что приворотов никаких на свете не существует и все это хрень собачья? – спросил он, обводя товарищей взглядом. – Мы, – отводя глаза, пробормотали мужики. – Вот и не спорьте больше со взрослым дядей! – веско сказал Погодин. – И где же вы, Леонид Максимович, такого специалиста нашли, который Николая Степановича вылечил? – поинтересовался Гуров. – Да я его все пять лет искал, всю Сибирь и Дальний Восток облазил. Но тут ведь какое дело! Шарлатанов развелось видимо-невидимо, а попытка у нас с Димкой могла быть только одна-единственная! А вдруг я напал бы как раз на проходимца какого-нибудь? И он бы ничего сделать не смог, а? Второго шанса нам Колька не дал бы, – объяснял Погодин. – Один раз Димка еще смог бы уговорить Кольку, чтобы якобы врач его посмотрел, а вот больше – не получилось бы. – Мы с Ленькой договорились, что как он нужного человека найдет, так я сам с Колькой поговорю, потому что у меня, наверное, единственного с ним еще более-менее нормальные отношения сохранились, а вот со всеми остальными он только по делу и общался. А повод и искать не надо было: у Кольки с желудком беда – язва, а он ее и не лечил толком. – Ну да, – подтвердил Погодин. – Димку бы он послушался. На то и весь наш расчет был. Вот и искал я того единственного, кто нам гарантированно поможет. Вон, Сашке спасибо великое и поклон земной! – Он показал подбородком на Александра. – Это он Кольку спас. Если бы не он, то ничего бы не получилось. – Значит, это вы его нашли? – Гуров повернулся к Александру. – А чего его искать, если я Костю больше двадцати пяти лет знаю, – пожал тот плечами. – Он меня в свое время от смерти спас и выходил, – и начал рассказывать: – На меня в тайге дерево сухое упало, прямо на ногу. Ну, скинуть-то я его с себя скинул, благо бог силушкой не обидел, а вот потом… В общем, дотронулся я до ноги, и оказалось, что кость в ней в мелкие осколки превратилась, – вспоминая это, он даже поежился. – А это же тайга! Больницы там не предусмотрены! До ближайшего жилья километров двести! И, даже если там врача не будет, то люди-то есть, а они обязательно помогут – у нас в Сибири народ отзывчивый. Стал я думать, как мне до него добираться. Ползком? Двести километров? Чушь собачья! Решил я себе сделать из двух молодых деревьев подпорки вроде костылей, благо топорик у меня был. Высмотрел я подходящие деревца, но только к ним пополз, как тут же от боли сознание потерял. Я вообще-то мужик крепкий, не чувствительный, но ведь всякий организм свой предел имеет. Добрался я кое-как до ближайшего дерева, спиной к нему прислонился и принялся думать, что делать. Продукты у меня с собой кое-какие были, вода во фляжке – тоже, но ведь надолго этого не хватит, а что потом? Хорошо хоть дело летом было, так что замерзнуть я не мог. Честно вам скажу, исключительно от отчаянья стал я орать во весь голос, хотя и понимал, что без толку это. А затем стрелять в воздух начал. Один патрон на всякий случай отложил, чтобы в лоб себе пустить, потому что, пока стреляешь, звери к тебе не подойдут, а вот потом… Пусть уж они лучше мое мертвое тело на части рвут, мне-то уже без разницы будет. В общем, все патроны я расстрелял, горло себе надорвал от криков, и тут чувствую – жар у меня начинается. Ну, все, думаю, пора! Зарядил я ружье последним патроном, а сам горю, как в огне, и перед глазами все уже плывет. Наверное, отключился я, потому что вдруг увидел, что три волка неподалеку от меня сидят. И понял я, что очень вовремя все сделал. Стал я ружье поднимать, и тут один из волков залаял, а за ним и два других. А волки-то не лают! Значит, помесь это с собакой, и они так хозяина зовут. И до того я тогда обрадовался, как, ей-богу, никогда в жизни больше не доводилось! А через некоторое время и Костя на их лай пришел. Посмотрел я на него и подумал, что у меня глюки начались. Гляжу, стоит старичок с ноготок, который ростом мне и до плеча не достанет. Сам лысый, как яйцо, седая бороденка до пояса, но такая реденькая, что все волоски в ней пересчитать можно. Лицо, словно кора у дуба, что цветом, что фактурой, а вот глаза, хоть и маленькие, и почти бесцветные, но такие пронзительные, будто он тебя насквозь видит. А на самом валенки с резиновым низом, что заключенным выдают, штаны ватные и телогрейка. И это летом! Уже потом я увидел, что худой он, как щепка, но жилистый и довольно сильный, несмотря на возраст, и зубы у него все свои. А сколько ему лет, он, наверное, уже и сам не помнит, но, я так думаю, что под сто есть, если не больше. – Давайте за него, – предложил Погодин. – Святой он человек! И тебе жизнь спас, и Кольке помог! – За него надо! – дружно поддержали мужики. Гуров, хотя и выпил вместе со всеми, но эти воспоминания были ему совсем неинтересны, но, как он понял, рассказывались они исключительно для него, а может, и для Крячко, потому что все остальные эту историю наверняка знали. Да и несколько уязвленным почувствовал себя Лев Иванович оттого, что не он оказался в центре внимания, пусть и временно. – Увидел он меня и только головой покачал. «Глюпый человек! Зачем один тайга ходить? Зачем зверь обижать? Это ты зверский бог наказать!» – с непонятным акцентом, улыбаясь, процитировал он неведомого Гурову Костю. – Он что, не русский? – спросил Лев Иванович. – Нет, скорее всего, китаец или кореец, да я его и не спрашивал. Говорит-то он по-русски плохо, но все понимает, – ответил Александр и продолжил свой рассказ: – А тогда он разрезал на мне сапог и штаны, на ногу посмотрел и только головой покачал. Развел он костерок, в котелке моем какую-то траву заварил и меня напоил. Чувствую, жар уходить начал, и в голове, и в глазах посветлело. А потом он принялся без всяких там операций, на ощупь, все осколки в моей ноге воедино собирать. Боль была такая, что я опять сознание потерял, а когда очнулся, смотрю, он ногу мне какими-то листьями обкладывает, потом корой сосновой – она же от смолы липкая, а сверху все это веревкой обвязал. Сделал он мне, как я сам собирался, двое костылей и сказал: «Ходи меня, глюпый человек!» Вот я за ним и пошкандыбал, хорошо хоть, что до его дома недалеко оказалось, километров пятнадцать, не больше. «Ну да! – мысленно усмехнулся Гуров. – Пятнадцать километров для них не расстояние». – Вот я полгода в таком «гипсе» у него в доме и провел. И за это время насмотрелся, кто к нему приезжал и как и от чего он лечил. Можно сказать, мертвых с того света возвращал. Ну, и ворожбой не брезговал, заговорами всякими, но только людям на пользу. Поначалу смешно мне это казалось, а как увидел, что из этого выходит, понял я, что сила ему дана необыкновенная. К нему раз парня привезли, наркомана законченного, у него по рукам дороги такие, что на «БелАЗе» проехать можно, а он ему руки свои на голову положил, пошептал что-то и все, вылечил парня, потому что его родители потом приезжали и в ноги Косте кланялись. Денег Костя никогда не берет, так ему продукты и вещи привозят, инструменты всякие, стройматериалы – он же в глухой тайге живет, до него добраться только на вездеходе можно, да и то не на всяком, или на вертолете, как я, когда стал к нему наведываться. Да и то от поляны, где мы что-то вроде посадочной площадки сделали, еще пехом топать с десяток километров. Раньше-то там бурелом был, да мы что-то вроде дороги прорубили. Сколько раз ему еще при мне – ну, то есть когда я у него с ногой валялся – предлагали нормальную дорогу к его дому проложить, да он запретил. Сказал, что тогда вообще никого лечить не будет, а сам в другое место уйдет. А народ к нему постоянно ходит. Кстати, это он и мазь Кольке составил, чтобы шрамы свести. Колька сначала пользовался ею постоянно, а как с этой стервой связался, так перестал. Кстати, Костя и Димку лечит. – Значит, его-то вы и привезли? – спросил Гуров. – Привез! – хмыкнул Александр. – Да я бы его на руках принес, коль потребовалось бы! Когда Ленька до нас все-таки достучался и доказал, что никакая это не великая любовь Кольки к этой стерве, а самый настоящий приворот в чистом, то есть грязном, виде, я к Косте и бросился. Передал ему все, что мне Ленька говорил и что сам знал, и Костя подтвердил, что Колька действительно не по своей воле с этой тварью живет, что испортили его, как он выразился. И пообещал он Кольку вылечить, мозги ему на место поставить, если мы его к нему привезем. А как? Колька же на это никогда не согласился бы! Он же себя нормальным считает! Что нам было делать? – Я тогда Кольке позвонил и, как мы с Ленькой и договаривались, сказал, что для его язвы хорошего знахаря нашел, но только ему самому к нему ехать надо. А Колька мне на это, что он и таблетками обойдется, – сказал Дмитрий. – Что нам оставалось делать? Связать его и силком к Косте в тайгу привезти? – обращаясь к Гурову, спросил Погодин, как будто Лев Иванович мог ему на это что-то ответить. – Я перед Костей, вот вам истинный святой крест, – Александр размашисто перекрестился, – на коленях стоял! Чуть опять себе горло не сорвал, объясняя, что невозможно Кольку к нему привезти. Золотые горы ему обещал! Что цистерну чистейшего медицинского спирта ему привезу, чтобы он настойки свои мог делать! А еще цистерну самого лучшего бензина для пилы! Что дом его до потолка продуктами завалю! А он только головой качает – не надо, мол, мне этого ничего. Я из сил выбился, уже всякую надежду потерял. Встать с колен я сразу не мог – ноги затекли, я же перед ним часа два стоял, так я прямо на пол и сел, смотрю на него и с тоской спрашиваю: «Костя! Ну ты сам скажи, что тебе надо? Я знаю, что ты никогда, ни у кого ничего не просил, но, может, тебе хоть что-нибудь все-таки нужно, чего тебе никто не догадался привезти? Я тебе клянусь, что хоть из-под земли это достану!» Он глаза прикрыт, а потом тихо так ответил… Гуров, вот как ты думаешь, что ему требовалось? Лев Иванович, глядя на то, как посмеиваются мужики, уже знавшие ответ, сначала пожал плечами, а потом, пораскинув мозгами, сказал: – Наверное, рыбок. Или кошку. Или и то, и другое, но скорее все-таки рыбок. Судя по тому, какая мертвая тишина установилась в столовой, Гуров угадал. Мужики переглянулись, а потом Виктор, откашлявшись, обратился к Александру: – Кажется, Сашка, ты зря из сил выбивался, чтобы Костю привезти. Гуров его и сам бы мог вылечить. Он же и мысли читает, и насквозь видит. Ну просто бабка-угадка! – Нет, Гуров, ты скажи, как ты это понял? – вцепился в Льва Ивановича Александр. – Я же когда это от него услышал, то сначала ушам своим не поверил, думал, что не разобрал или ослышался. Переспросил его, а он мне громче повторил, и тут уж я совсем обалдел! Так как ты-то это понять сумел? Сказать-то тебе об этом никто не мог! – Он посмотрел на мужиков, и те, как один, отрицательно покачали головами. – Просто поставил себя на его место, – ответил Гуров и начал объяснять: – В быту он неприхотлив, все необходимое у него есть. Электричества нет, генератора – тоже, иначе вы пообещали бы ему бензин еще и для него, или солярку. А это значит, что вся бытовая и прочая техника отпадает. Живет он один и давно. Собаки у него есть, но они наверняка живут на улице, а вот в доме он один. Так что же человеку нужно, чтобы не чувствовать одиночества? Птички? Но в лесу вокруг него их и так много. Вот и получается, что кошку, чтобы она к нему на колени забиралась, мурлыкала и вообще ластилась. А поскольку по-русски он говорит плохо, то родился явно за границей и в Сибирь перебрался уже в солидном возрасте. И если он из Китая, что вполне вероятно, то устои и традиции той свой жизни, естественно, хорошо помнит. Лет ему сейчас уже немало, как бы хорошо он ни выглядел, возвращаться на родину ему, наверное, уже не к кому или просто опасно по какой-то причине, но воспоминания-то никуда не денешь, и одолела его ностальгия. Вот ему и захотелось рыбок в аквариуме – это же в их традициях. Так что же он захотел получить? Кошку или рыбок? – Змей ты, Гуров! – не удержался Александр. – Он действительно захотел аквариум и рыбок, только специальных каких-то. Я людей тут же напряг, и ему их прямо из Китая уже привезли, и аквариум, и все, что в него ставят. Так что получит он все, как только домой вернется. – Нет, ну как все просто оказалось, – обалдело сказал Юрий. – Это потом, – сказал Погодин, – просто выглядит, а сначала до этого додуматься надо! – Да, Гуров! – никак не мог успокоиться Александр. – Ты сила! – Вы лучше расскажите, чем дело кончилось, – попросил Лев Иванович. – Да, согласился он в Москву со мной отправиться, умолил-таки я его, – продолжил Александр, но уже без прежнего воодушевления. – Я совсем было обрадовался, сказал, что нас вертолет ждет. И тут облом! Уперся он, и ни в какую! Только по земле! Потому что человек рожден на земле, там и жить должен, а воздух и вода – это для него враждебные стихии. Вот такая у него философия! А может, просто побоялся, потому что не летал никогда? Кто его разберет? У него же лицо всегда каменное, не поймешь, что думает. Отправил я парней на вертолете в ближайший город за вездеходом, а потом, в городе уже, купил два джипа, мы на них пересели и поехали. Неделю до Тынды добирались, гнали как сумасшедшие, и я, блин, все дорогу молился, чтобы с Костей ничего не случилось – лет-то ему все-таки сколько! А уж как в поезд сели, так я вздохнул с облегчением, думал, все. Мы уже к Кирову подъезжали, когда Ленька позвонил и сказал, что в Кольку стреляли. Я и Костю оставить не могу, и в Москву рвусь Кольку спасать. Так Костя меня сам отпустил. Я его на парней оставил, наказал им смотреть за ним, как за родной мамой, все желания выполнять, как мои собственные, и вообще носиться, как с хрустальной вазой, а сам в самолет – и в Москву. А здесь потом, когда поезд ждал, так только что чечетку на перроне не отплясывал от нетерпения. А Костя вышел только, поглядел по сторонам и сказал, чтобы я его сегодня же обратно отправил, что он тут ни минуты не останется, вот сделает дело – и домой. Я предлагал ему отдохнуть в гостинице хоть немного – дорога-то была долгая, а он только головой покачал: «Плохой город», и все тут. – Представляю себе, что было в больнице, когда он там появился, – усмехнулся Гуров. – Шок был, конечно, – согласился Виктор. – Только за деньги и черти пляшут. – Да и в поезде он тоже шороху навел – люди при виде его заикаться начинали, – помотал головой Александр. – Ну, о том, что он в поездку собирался, как вор на ярмарку, я молчу. Да я и не торопил – времени было много. О припасах я тоже говорить не буду – он только свое ест, в смысле то, что сам приготовил или запас. Проводница вагона СВ при виде Кости чуть в обморок не упала. Представьте себе длиннобородого мужичка в хромовых сапогах, зимней камуфляжке и десантной тельняшке – это ему генерал один в благодарность за то, что он его сына вылечил, презентовал. Вот Костя для поездки и приоделся. Я, конечно, ни звука, ни ползвука по этому поводу не издал. Да если бы он захотел голым ехать, то я и на это согласен был и глазом не моргнул бы. А по вагону Костя ходил в лаптях, кстати, он их сам плетет, научился, и в шерстяных носках. Он вообще никакую синтетику не признает, только натуральные материалы. Я парням сказал, что если на него кто-нибудь косо посмотрит, посмеется над ним или обидит как-нибудь, и он из-за этого вдруг захочет вернуться, то я с них строго спрошу. Так они на остальных пассажиров такими зверями смотрели, что мы очень скоро в вагоне одни остались. – Да, хлебнул ты с ним, – посмеиваясь, сказал Андрей и объяснил Гурову: – Мы-то к Косте уже привыкли – летали к нему с Сашкой, кто за чем, а вот на свежего человека он производит впечатление неизгладимое. – Вошел он к Кольке в палату, – продолжил Валерий, – а мы все в щель подсматривали и подслушивали, только что на голове друг у друга не стояли. Колька на него во все глаза вытаращился – он-то его не видел никогда. А Костя ему мягко так сказал: «Глюпый Коля. Зачем друзья не слушать? Зачем на друзья злиться? Зачем плохой баба жить? Зачем чужой ребенок иметь? Ты свой иметь будешь! Лежи, глюпый человек, а я ты лечить буду». Колька от удивления даже слова сказать не смог. – И что же Костя сделал? – с интересом спросил Лев Иванович. – Просто положил ему руки на голову и постоял так немного. Может, шептал чего? – пожал плечами Виктор. – Не знаем, он к нам спиной находился, не видно. А потом сказал Кольке: «Все. Живы дальше и друзья слушай». И вышел. Вот и все! – Я Костю на вокзал повез – он даже на город посмотреть не захотел, там с ним поезда дождался и с парнями его обратно отправил, – закончил рассказ Александр. – Они мне звонят постоянно, докладывают, что все в порядке. – Ну а мы после этого к Кольке зашли, – сказал Андрей. – Нет, после! – поправил приятеля Алексей. – Часа два в коридоре топтались, не знали, как нам с ним теперь разговаривать.