– Ой! Прости, пожалуйста! Я ведь совсем забыла… Хотела сказать тебе и забыла… А ведь всю ночь прорыдала в подушку, когда обнаружила пропажу. – Какую пропажу? Что произошло? – У меня их украли. – На глаза Вероники навернулись слезы. Она запрокинула голову и замахала руками на веки. – Прости, прости… Умоляю, прости меня! Я и сама ужасно расстроилась… Я влюбилась в них с первого взгляда… Такой чудесный подарок от тебя, а я его не смогла сберечь… – О чем ты говоришь? – нахмурился Полковник. – Кто их украл? Где? – Я думаю, что в метро. Вчера. Я только вечером обнаружила, что их нет. А сумка порезана… И кошелек пропал. Со всей моей скромной наличностью. И серьги… – Слезы все-таки покатились по ее щекам. – Они тоже были в кошельке. Какой-то наглый карманник поживился за мой счет. Я тысячу раз обещала самой себе быть внимательной, когда ездишь в метро… За одиннадцать лет можно было привыкнуть и стать умнее. Но куда там! Я же дура. Да? Ты простишь меня? Простишь? Правда? Мне и самой тошно… Иваныч ничего не ответил. С мрачным видом положил нож и вилку на прежнее место и потянулся к раскрытой пачке сигарет. Крячко неторопливо и методично прошелся по всем комнатам просторной светлой квартиры покойного Качанова. Сокрушенно покачал головой, думая о том, что даже внутренняя планировка квартиры была точно такой же, как у Устьянцева. И точно так же в доме не наблюдалось ни малейших следов беспорядка. Станислав вернулся в гостиную и осторожно опустился на изогнутый деревянный подлокотник дивана. – … обнаружили три сейфа, товарищ полковник, – сидя за столом напротив Гурова, докладывал старший лейтенант Алябьев. – Все три оказались пустыми. О содержимом сейфов, если оно вообще было, мы можем только догадываться. Все сейфы были заперты, и никаких следов взлома не обнаружено. – А ключи? – Ключи были на общей связке, вместе с ключами от квартиры и гаража, лежали в прихожей на тумбочке. – Алябьев немного помолчал. – Я взял на себя смелость вызвать бригаду экспертов, товарищ полковник. На предмет обнаружения каких-либо отпечатков… – Правильно сделал, старлей. Хотя… – Гуров тяжело вздохнул. – Подозреваю, что и в этом случае преступники следов не оставили. Все это звенья одной цепи. Работа одной группировки. – Сыщик перевел взгляд на участкового: – Что можете рассказать нам про жертву, старшина? Проживал один? Родственники за границей? Бывший номенклатурщик? Угадал? – Почти, товарищ полковник. – Участковый, мужчина весьма тщедушного телосложения, но с роскошными широкими усами, нелепо смотревшимися на остром вытянутом лице, отлепился от стены. Деловито раскрыл синюю папку и перевернул пару листов. – Покойный Качанов работал заместителем начальника управления культуры города. Вышел на пенсию пятнадцать лет назад. Его единственная дочь – Мария Павловна Качанова – проживала в Санкт-Петербурге, но два года назад она скончалась. – Причина смерти? – Злокачественная опухоль двенадцатиперстной кишки. – Внуки есть? – Так точно. Двое. Внук и внучка. Живут со своим родным отцом в Израиле. Переехали на постоянное место жительство сразу же после смерти Марии Павловны. – И деда ни разу не навещали, – не столько спросил, сколько констатировал Гуров. – Насколько мне известно, ни разу. – Участковый откашлялся и двумя пальцами разгладил усы. – Мария Павловна переехала в Санкт-Петербург задолго до их рождения и в Москву наведывалась одна. То есть можно предположить, что внуки с дедом даже и незнакомы толком, разве что по фотографиям… – Ясно. Другие родственники? – Никого. – Друзья? Знакомые? – Трудно сказать, товарищ полковник, – неуверенно протянул участковый. – Скорее всего тоже нет. Я работаю на этом участке уже шесть лет и в принципе был знаком с Павлом Николаевичем. Встречались на улице, здоровались… Он всегда был один. И я ни разу не видел, чтобы кто-то приходил к нему в гости. Соседи этот факт подтверждают. Павел Николаевич не относился к общительным людям. Он и с соседями не особо контактировал. Все время молчком, все время сам по себе… Ну, такой человек… был. – Я понял. – Гуров поднялся из-за стола. Выглядел он мрачнее тучи. – Выходит, получить список возможных пропавших из квартиры вещей нам тоже не от кого. – Так точно, товарищ полковник. – Давайте еще раз взглянем на сейфы, старлей, – предложил сыщик и обернулся к напарнику: – Стас? – Смотрите без меня, – отрицательно покачал головой Крячко. – Я уверен, что ничего нового там не обнаружится. Может, я пройдусь по соседям? Как и в прошлый раз? – Сержант Морозов уже занимается этим, – откликнулся Алябьев. – Ну, добро. Тогда я просто тут посижу. Один из сейфов располагался прямо в гостиной. Алябьев прошел к нему и отпер ключом. Гуров провел указательным пальцем по двум пустым полочкам. Пыли не было. Крячко негромко хмыкнул, и напарник недовольно покосился в его сторону. – Идемте дальше. – Еще один сейф в кабинете покойного. И третий – в спальне. В сопровождении старлея Гуров проследовал в смежную комнату. Участковый за ними не пошел. Захлопнув папку, он вновь привалился к стене и отсутствующим взглядом уставился за окно. В прихожей послышались приближающиеся шаги, сопровождаемые голосами, и через мгновение в гостиную вошли двое. Стройный подтянутый сержант Морозов в кипельно-белой рубашке с застегнутым под горлом воротником и не слишком трезвый мужчина с всклокоченными, подернутыми легкой сединой волосами и трехдневной неровной щетиной на подбородке и щеках. На мужчине были обвислые потертые трико, цвет которых определить уже не представлялось возможным, жеваная майка и домашние тапочки. – Здрасте, – приветствовал он Крячко глупой полуулыбкой. – День добрый. – Станислав поднялся на ноги и, обращаясь исключительно к Морозову, спросил: – Это кто? – Свидетель, товарищ полковник. По его словам, он кое-что видел… – А поприличнее свидетелей не было? – Не-а, только я. – Мужчина прошел вперед, вытер правую руку о майку и протянул ее для приветствия. Крячко вынужден был ответить. На него пахнуло свежими винно-водочными испарениями. – Санек меня звать, слышь. – Полковник Крячко. – Ух ты! Полковник, слышь! Круто! – Санек слегка повернул голову и заметил стоящего у стены участкового. – О! Здоров, Колян! На боевом посту, слышь? Да? – Вы знакомы? – Станислав даже не сильно удивился. – Это хорошо. Это поможет нам в дальнейшем опознании свидетеля. Верно? Фамилия у твоего друга есть, Колян? – Я и сам знаю свою фамилию, слышь. Зачем обижаешь, полковник? Я же помочь хочу следствию, слышь. – И как твоя фамилия, слышь? Крячко подтолкнул ногой стул, и Санек незамедлительно опустился на него. В противоположном проеме гостиной появились Гуров и Алябьев. – Занозин. Тока фамилия тут ни при чем, слышь. Ваш человечек тут спрашивал, не видел ли я чего. Или не слышал чего… Так я слышал, слышь. Рассказать? – Расскажи. – Короче, забрали соседа, слышь, – шмыгнул носом Санек. – Замели. Закрутили ласты. Или как там у вас на профессиональном жаргоне говорится, слышь? Колян, подскажи. – Обращайтесь по форме, Занозин, – нахмурился участковый. Лицо его сделалось красным то ли от стыда, то ли от волнения. – Какой я вам «Колян»? – А, ну да, ты ж при исполнении, слышь. Я все понял. Не дурак, слышь. Крячко неторопливо взял второй стул, поставил его напротив Занозина и сел сам. – Давай начнем сначала, слышь, – предложил он. – Кто забрал соседа? Какого соседа? Когда это было? И пусть история действительно начинается с начала, а не с конца и не с середины. Договорились? Ты в состоянии адекватно общаться? – Да я не пьяный почти, слышь, – обиделся Санек. – И тогда не был. Если слегонца только… – Когда «тогда»? – Во вторник, слышь. Дело было во вторник. Я это хорошо помню, потому что в тот день моей мамаше пенсию принесли, слышь. Ну и я вечером, значит, часиков так в восемь-девять, слышь… вышел на лестничную площадку. Покурить. Ну, стою, курю, пивасика чутка потягиваю, слышь. Вдруг поднимается по лестнице кто-то… – На каком этаже живешь? – перебил свидетеля Крячко. – На пятом. А они тут остановились, слышь, на четвертом. И в квартиру в эту звонят. – Сколько их было человек? – А я видел, слышь? Мне оно в принципе надо смотреть, кто к кому и зачем приходит? Хотя я, конечно, удивился, слышь, когда они позвонили в квартиру Качанова. Со стариком у нас никто особо не общался, слышь. И гости к нему табуном не ходили. – Он снова шмыгнул носом. – В общем, я свешиваться с перил не стал, но по звуку шагов там не один человек был, слышь. Двое или трое… Зато я хорошо слышал, чего они сказали… – И что же? – Ну, старик, типа, спросил: «Кто там?», слышь. А один из этих ответил: «Полиция. – Какое-то там управление розыска, слышь. – Полковник Гуров. Откройте, пожалуйста». Ну, Качанов открыл… – Минутку! – осадил собеседника Крячко и, быстро обернувшись назад, обменялся взглядами с Гуровым и Алябьевым. – Что он сказал? На лбу Санька выступили мелкие капли пота. Он задрал майку, протер ею лицо и облизнул губы. – Ну, я не особо понял, слышь. Типа, какое-то управление… – Нет, не то. Как он представился? – А, это… Полковник Гуров. – Гуров? Ты уверен? – Да, – утвердительно качнул головой свидетель. – Фамилию я точно расслышал, слышь. Гуров. А чего? Крячко не стал отвечать на встречный вопрос. Исподлобья взглянул на Занозина и поинтересовался: – И что было дальше? – Так я и говорю, слышь. Качанов открыл им. Они вошли. Я еще сигаретку выкурил. Пивасик допил, слышь. И уже собрался обратно в хату топать, как дверь этой квартиры снова открывается, а потом шаги вниз по лестнице, слышь. И Качанов все причитает «тут какая-то ошибка», «это не мое», слышь. А тот, который сказал, что он Гуров, в ответ: «Разберемся, мол». «Следствие разберется» – во, как он сказал… Вот потому и выходит, что «заластали» старика. Кто-то из ваших коллег, слышь. Какой-то полковник Гуров.