И вот он явился. В щегольском костюме для верховой езды, с горделивой осанкой и верхом на великолепной лошади белоснежной масти. Я даже залюбовалась: и впрямь наследный принц, как сказал о нем Стенин. Однако новость о женитьбе Алекса взбудоражила присутствующих настолько, что никто даже не обратил внимания на такой кич, как гарцевание на лошади по Москве, словно какой-нибудь д’Артаньян по Парижу. – Право, Алекс, зачем вам губить себя так рано? Вы, верно, шутите?! – не сумел сдержать эмоций Жорж Полесов. Но тотчас поднял взгляд на свою супругу, стушевался и замолчал. – Отнюдь, Жорж, вовсе не шучу, – отозвался Алекс, легко спешившись и обернувшись к графу, не менее удивленному, чем Полесовы. – Вы рады, дедушка? – спросил он. – Вы постоянно твердите мне, что пора остепеняться, – и вот! Будем сегодня кутить по этому поводу! Граф выглядел, пожалуй, даже более растерянным, чем прочие, – долго не мог найтись что сказать: – Я, разумеется, рад, мой мальчик… женитьба – это очень важно, но я вовсе не имел в виду, что жениться вам следует тотчас. Вам ведь всего двадцать… – Вы, дедушка, и сами женились именно в двадцать! Разве не так? – Да, но… – все еще пребывал в растерянности бедный граф, но Алекс не дал ему закончить мысль. – И отец мой женился рано – так уж, видно, повелось в нашем роду! – Нынче, Афанасий Никитич, молодые люди все женятся рано, такие уж времена, – вступилась за Алекса мадам Полесова. Подошла к молодому человеку и тепло пожала его руки: – От души желаю вам счастья, Алекс, в вашей будущей семейной жизни. – Помолчала и спросила: – И кто же ваша избранница? – Да, кто невеста? – Полесов уже справился с эмоциями и теперь взирал на Алекса с любопытством. Я все еще с трудом верила в происходящее: конечно, я не очень была в курсе событий beau monde de Moscou, но, кажется, ничего не предвещало помолвки Алекса. Иначе об этом шумела бы вся Москва и уж точно наша Аннушка. И конечно, мне тоже было страсть как любопытно, кто невеста юного Курбатова. Тот же медленно обвел присутствующих взглядом, как будто сохраняя интригу, и наконец объявил: – Дочь генерала Волошина. Собственно, не прошло еще и получаса, как я сделал ей предложение, – потому в таком виде. Волошина… я была наслышана об ее отце как о человеке, имеющем множество полезных знакомств, но о дочери не знала даже, как она выглядит. Опомнившись, что смотрю на Алекса уже неприлично долго, я отвела взгляд и только покачала головой. Я определенно не понимала его. Неужели он и правда влюблен в эту девушку? Отчего-то я первым делом посмотрела на Мари – меня беспокоило, что станет делать она. Да и не меня одну, кажется, это волновало. – Как, однако, забавно начинается день… – обронила Мари и надолго замолчала. Я замерла в ожидании, потому что за этой фразой вполне могла последовать очередная выходка, после которой у всех испортится настроение. – Я, разумеется, поздравляю вас, Алекс, – ровным голосом продолжила Мари. – Хотя признаюсь, что надеялась, вас минет сия участь – быть женатым. И все же Волошина не самая плохая партия, поздравляю вас. – Благодарю, Мари, – степенно поклонился Алекс, с трудом пряча улыбку, – рад, что мою избранницу вы считаете не самой плохой партией. Признаться, если б вы разнесли ее в пух и прах, как умеете… – То вы бы передумали жениться? – продолжила за него Мари и звонко рассмеялась. – Право, Алекс, вы неподражаемы! А я-то на миг подумала, что вы и впрямь влюбились в Волошину, но теперь вижу, что причина вашей женитьбы лишь холодный расчет… – Мари! – одернула я девчонку. Та, как ни странно, тотчас повинилась. – Но, знаете, Алекс, я не буду злословить, – умильно улыбнулась она. – И вообще, после того, как вы во время последней нашей беседы раскрыли мне глаза на мое поведение, я решила отныне быть паинькой. Правда-правда! Недавно мадемуазель Тальянова мне даже «bien» поставила. И между прочим, не нашла у меня ни одной ошибки в сочинении. – То сочинение состояло из десяти слов, – холодно напомнила я. – Вы и впрямь считаете это достижением, Мари? – Нет-нет, Лидия Гавриловна, – вступился за подругу Алекс, – Мари и впрямь очень способная. И я рад, что тоже имею на вас, Мари, хоть какое-то влияние. Кажется, тот инцидент в особняке Курбатовых и впрямь был забыт. Ну и славно! После все бросились поздравлять Алекса и на какое-то время, казалось, забыли о поездке. А потом вспомнили – в суматохе начали собирать забытые в квартире шали, перчатки, трости, зонты… Тогда я и улучила момент, чтобы подойти к новоиспеченному жениху. – Разрешите и мне вас поздравить, Алекс, – подойдя ближе, чтобы другие нас не слышали, я с любопытством разглядывала его и все еще пыталась понять причину столь поспешной женитьбы. – Хотя мне следовало бы на вас разозлиться… все мужчины одинаковы: разные нежности говорят одним, а женятся в итоге на совершенно посторонних девушках. Она, наверное, красива – эта Волошина? Я пыталась выглядеть оскорбленной, хотя и давала понять, что лишь продолжаю обычную нашу игру: в этой игре Алекс делал вид, что без ума от меня, а я делала вид, что этому верю. Разумеется, с девушкой хоть сколько-нибудь приличной подобные «игры» недопустимы, но, вероятно, Алекс не собирался относить гувернантку, сироту и бесприданницу, к разряду приличных девушек. – Ах, Лиди, – он изменился в лице и пылко расцеловал обе моих руки, – как вы могли усомниться, что сердце мое может занять хоть кто-то кроме вас, моя прекрасная леди! – Слова-слова… – вздохнула я и отняла руки. – Не верю больше ни одному вашему слову! Ведь отчего-то вы женитесь на Волошиной! Алекс же в ответ, по-прежнему паясничая, развел руками и вздохнул: – Обстоятельства!.. – Заставляя меня гадать, какого рода эти «обстоятельства». Впрочем, долго я над этим размышлять не смогла: дети снова загалдели – оказалось, что, пока мы беседовали, к воротам подъехала еще одна коляска. Я тотчас забыла, что еще хотела спросить у Алекса, потому что в дорожном костюме на месте кучера сидел Ильицкий. Кажется, он намеревался присоединиться к нам в поездке… Кто его пригласил, интересно? А радость и оживление детей объяснялись тем, что рядом с Евгением, крутясь на месте и виляя от нетерпения хвостом, находилась рыжая собака породы английский кокер-спаниель. Разумеется, мои подопечные – будто в первый раз увидели собаку – повскакивали с мест и бросились к ней. А Ильицкого, очевидно, кто-то все же пригласил, поскольку, натянув поводья и останавливая коляску напротив ворот, он торопливо и с преувеличенной радостью заговорил: – Я уж думал, придется нагонять вас в дороге! Нанимал подходящую коляску, еще и друг заехал, попросил присмотреть за собакой – потому прошу простить за опоздание… А после, приподняв шляпу, раскланялся со всеми поочередно и в последнюю очередь со мной. Однако со мной он здоровался вовсе не небрежно, а повернулся полностью и с душевной улыбкой добавил после приветствия: – Думаю, дети теперь ни за что не расстанутся с собакой – вы не против, Лидия Гавриловна, если они поедут со мной? И вы, разумеется, тоже – кто-то же должен за ними присматривать. Он изо всех сил пытался выглядеть приветливым, душой компании и лучшим другом детей и животных. Я же, желая найти хоть кого-то, кто услышал фальшь и притворство в каждом его слове, оглянулась на присутствующих. Но кто-то умилялся собаке, кто-то здоровался с Ильицким столь же приветливо… Они правда ничего не замечают? Мари уже через мгновение последовала за братьями – причем забралась на козлы к Ильицкому, а пес радостно поставил ей лапы на плечи и принялся лизать щеки. Мари смеялась и пыталась увернуться. – Вы ему явно понравились, Мари, – прокомментировал Ильицкий. – Ну, так что, юные господа, поедете со мной? – Да, да, мы поедем с вами! – чуть не прыгали от радости Никки и Конни. – А как его зовут? – Брондлард Одомонд Эллегеон Четвертый, – коротко ответил Ильицкий. Дети же недоуменно молчали, не в силах повторить – потому Женя добавил: – Но мой друг зовет его Джеком. Настоящий охотничий пес с родословной. Между прочим, его родной брат – любимец главного егеря английской королевы Виктории. Смотрите, как он умеет… Джек, дай лапу! Под аплодисменты и смех близнецов спаниель послушно выполнил команду, но Ильицкий не унимался: – Да не эту, а левую! – И пес так же послушно подал левую. – Конни, хочешь тоже попробовать? Смотреть и дальше, как Ильицкий бессовестно использует детей в своих грязных интригах, было выше моих сил… он даже не поленился выучиться различать близнецов! У меня, например, в свое время ушла неделя, чтобы точно разобраться, кто из них Никки, а кто Конни. А потом еще две, чтобы пресечь их попытки снова меня запутать… Так что сейчас я, многозначительно хмыкнув, отвернулась, чтобы направиться к экипажу Афанасия Никитича. – Куда же вы, Лидия Гавриловна, вы разве с нами не поедете? – не дал мне сделать и двух шагов Ильицкий. – Нет, у вашего Джека слишком грязные лапы. Боюсь, он испачкает мне юбку. – Не слушай, Джек, ты просто лапочка… – Мари снова принялась тискать пса, – мадемуазель Тальянова, видимо, просто не любит собак. – Мадемуазель Тальянова больше любит мышей и крыс, – громким шепотом поведал Ильицкому Митрофанушка. Я злилась, но притворялась, будто мне нет дела. Себе в спину я ожидала услышать замечание Ильицкого, что Лидия Гавриловна, наверное, еще любит змей, своих сестер по духу, или что-то столь же остроумное. Однако он сказал другое. – Крыс? Почему крыс? – спросил Ильицкий так, будто и впрямь не понял. – Ну… – замялся Митрофанушка. – Серж хотел сказать, – помогла брату Мари, – что они с мальчиками однажды подарили мадемуазель Тальяновой крысу, и ей очень понравилось. Все трое мальчишек снова захихикали, правда, уже не так уверенно. – Странный подарок… – задумчиво произнес Ильицкий. – Мужчины женщинам обычно дарят цветы, украшения… щенков. Но чтоб крысу? Ей точно понравилось? – Ну да… кажется… – отозвался Митрофанушка еще менее уверенно и, похоже, начал жалеть, что завел этот разговор. – Ну, тогда славно. А то я едва не подумал, что вы, ребята, эту крысу своей гувернантке в ридикюль подбросили… Рад, что ошибся на ваш счет, юные господа. – И, повысив голос, чтобы до меня докричаться, уточнил: – Лидия Гавриловна, вы точно с нами не поедете? Даже после всего сказанного им лапы у его собаки не стали менее грязными. – Нет, благодарю! – отозвалась я без улыбки и воспользовалась помощью Жоржа, чтобы забраться в карету. – Да-да, Лидочку мы вам не отдадим… – поддержал меня Полесов, – а детишки пускай с вами, Евгений Иванович, едут, ежели хотят. Катюша за ними присмотрит. И уже через мгновение я оказалась придавленной к стенке кареты Жоржем Полесовым. Напротив сидела его жена. Приговаривая, что в тесноте да не в обиде, Георгий Павлович жался ко мне еще плотнее, противно шевелил усами и всю дорогу дышал мне в щеку… Глава двадцать первая