– Да-да, слава богу, – согласилась мадам Полесова, – мы думали навестить Катюшу сегодня же, тем более что молодой человек из полиции сказал, где она лежит, но, раз бедная девочка без сознания, думаю, лучше повременить. Граф Курбатов на это лишь кивнул, но даже не попытался выяснить адрес госпиталя. Впрочем, я не исключала, что он уже его знает, поскольку в газетной заметке о происшествии вполне ясно было написано, что раненую девушку поместили в госпиталь при храме Успения Пресвятой Богородицы, что на Никольской улице. – Но я слышал, в вашем доме случилось куда более счастливое событие, – снова обратился ко мне граф. Привстал и поцеловал мне руку, – разрешите поздравить вас, Лидия, с помолвкой. – Благодарю, – не очень охотно улыбнулась я. – Да, Лиди, всецело присоединяюсь к словам дедушки! – Алекс поспешил тоже мне поклониться. – Весьма рад за вас! Надеюсь, месье Ильицкий окажется достоин оказанной ему чести. Не уверена, что в тоне его не было сарказма. Да что там Алекс… каждый в этой зале, я не сомневаюсь, считал меня теперь девицей чрезвычайно прыткой и ушлой, которая ловкостью заставила благородного рыцаря Ильицкого заключить эту клятую помолвку. Неужто мне до конца дней жить с этим? От страданий меня отвлек все тот же шелестящий голосок Мари. Кажется, сегодня она вознамерилась говорить исключительно по-французски: – Deux mariages un après l’autre – c’est charmant! Vous êtes d’accord, Алекс?[57] – Боюсь, свадьба Алекса случится не так скоро, как венчание мадемуазель Тальяновой, – ответил за внука граф. – В конце июня, я думаю. А быть может, и позже. Младший Курбатов не ответил. – C’est une bonne nouvelle[58], – весьма двусмысленно отозвалась Мари и – кажется, впервые за вечер – подняла глаза на Алекса, встретившись, разумеется, с его взглядом. И что-то в этом молчаливом переглядывании было такое, что я подумала: не знаю, как у Алекса, а у бедной богатой наследницы мадемуазель Волошиной свадьба и правда, кажется, будет еще не скоро. И снова я посмотрела на заколку Мари, подумав, что гребень этот – подарок слишком уж дорогой для «просто подруги». Может, и правда это лишь совпадение, что изображением на заколке оказалась сорока? По крайней мере, сейчас мне очень хотелось в это верить. – Собственно, дорогая Елена Сергеевна, – оборвал те переглядывания граф Курбатов, – мы с Алексом приехали сегодня затем, чтобы… Договорить он не успел, поскольку, тихонько постучав, в гостиную заглянула горничная Анна. – Господа Стенин и Ильицкий с визитом, – оповестила она. – Прикажете звать? Я буквально почувствовала, как взгляды всех присутствующих обратились на меня: в этой паре гостей Ильицкий, безусловно, интересовал всех больше. Но после недолгой заминки Елена Сергеевна преувеличенно радостно велела: – Конечно-конечно, зови, Аннушка, немедля – не заставляй гостей ждать. Все это время я смотрела в пол, боясь невольно выдать свою радость. Я очень хотела увидеть Евгения. Вот только зачем он пришел так – с официальным визитом? Мог бы просто послать мне записку… Или же снова что-то случилось? Однако едва Ильицкий появился в гостиной – одетый великолепно, с подчеркнутой аккуратностью и даже легким шиком, – мне стало понятно, что он не просто пробегал мимо и надумал вдруг заехать. Он к этому визиту готовился. Стенина, стоящего чуть позади и разглаживающего свой сюртук на животе, будто от этого он станет менее измятым, я заметила, лишь когда тот заговорил: – Здравствуйте-здравствуйте, господа и прелестные дамы. Ох, Мари, вы сегодня диво как хороши! Нижайше просим прощения за внезапный визит: встретил на углу Евгения Иваныча – он как раз к вам торопился. Вот и я, думаю, зайду… Не прогоните старика? – Что вы, что вы, дорогой Денис Ионыч! – горячо запротестовала Полесова. – Ни за что теперь вас не отпустим. У нас и ужин как раз скоро. Вот только Жоржика дождемся… – Помню-помню, в котором часу у вас ужинают: почему, как вы думаете, я в половине седьмого вечера все возле вашего дома кручусь? Уж выучил за столько-то лет! И оба они с Полесовой рассмеялись удачной, по их мнению, шутке. Граф Курбатов с Алексом, безусловно, людьми были более тонкими и лишь натянуто сей шутке улыбнулись. Однако за мгновение до улыбки на их лицах почти синхронно мелькнула гримаса некоторой брезгливости. Ильицкий же себя и улыбкой не утруждал, хотя в целом выглядел весьма радушно. Едва замолчал Стенин, Евгений поклонился каждому из присутствующих и после поздоровался со мной. – Действительно, мы должны извиниться за столь поздний и внезапный визит, – обратился Евгений к хозяйке дома, – но обещаю, что не отниму вашего времени. Я лишь хотел засвидетельствовать почтение своей невесте. Интересно, как долго еще я буду при слове «невеста», обращенном ко мне, вздрагивать и теряться? – Ну что вы, Евгений Иванович! – горячо и искренне возразила Полесова. – Никаких извинений, вам от души рады в этом доме. Отужинаете с нами? – Благодарю, но я действительно не смею отнимать вашего времени, – Ильицкий был категоричен. Разумеется, позволить себе такую роскошь, как покинуть гостиную, мы не могли. Самое большее – выйти на балкон. Который, впрочем, отделяло от гостиной лишь окно во всю стену, занавешенное прозрачным тюлем. – Зачем ты приехал вот так, без предупреждения?! – едва мы остались в сравнительном одиночестве, нервно спросила я. Хотя улыбалась я при этом подчеркнуто вежливо – одного взгляда за стекло мне хватило, чтобы понять: все без исключения присутствующие в гостиной, даже Алекс и Мари, исподтишка наблюдают за нами. – Засвидетельствовать почтение своей невесте, я же сказал, – хмыкнул Ильицкий. – А еще чтобы славные господа, сидящие в гостиной, перестали считать нашу помолвку недоразумением. Смысл в этом и впрямь был: если в гостиной находится Сорокин и если у него возникли какие-то догадки относительно меня – а поводов к тому я давала достаточно, – то, наблюдая за нами сейчас, он должен успокоиться. Потому что шпионка, которая во время выполнения задания решила вдруг выйти замуж… это не совсем типично. – Они смотрят на нас, да? – уточнил Ильицкий. Он стоял спиною к окну. – Смотрят. – Тогда пожалуйте мне вашу ручку, Лидия Гавриловна. – Зачем?… – спросила я и только потом увидела в руках Ильицкого перстень. Сапфир в обрамлении небольших бриллиантов. Я невольно ахнула и попыталась отнять руку, испугавшись непонятно чего, но не успела. Кольцо, легко скользнув по моему пальцу, сидело теперь как влитое. Будто для меня и было создано. Тусклый свет от уличных фонарей играл на гранях камня – камня столь чистого и одновременно глубокого цвета, вобравшего в себя, кажется, все оттенки синего. Право, залюбовавшись, я не сразу смогла что-то сказать. – Женя… – выдохнула я наконец, еще любуясь кольцом, – не нужно было, это ведь очень… дорого. – Боже мой, что за мещанские речи я слышу от вас, Лидия Гавриловна, – свысока усмехнулся Ильицкий. И теплее спросил: – Так тебе нравится? – Кажется, да… Просто я никогда не носила таких украшений. Граф Шувалов был очень щедр, но он всегда полагал, что лучшее украшение девушки – это ее юность… Женя, мне безумно нравится! Не без труда оторвавшись от радужного перелива камней, я подняла глаза на Ильицкого. Он смотрел на меня как-то особенно тепло, пожалуй, даже с нежностью. Наверное, я казалась ему смешной и трогательной со своей наивностью и ненужными откровениями. Или не очень смешной, поскольку он вдруг прикоснулся пальцами к моему подбородку, и мне показалось, что сейчас он наклонится, чтобы меня поцеловать. Но, к счастью, я вовремя вспомнила о наших зрителях за стеклом и отступила на шаг, резко меняя тон на куда более ироничный: – И все же девушкам вроде меня лучше дарить отмычки. – Я учту. – Ильицкий тоже вспомнил о зрителях. Еще немного помолчав, он сказал: – К слову, в твоей спальне тебя ожидает сюрприз – думаю, тебе понравится. – Какой сюрприз? Не очень люблю сюрпризы… – отчего-то я разволновалась, но ответом меня Евгений не удостоил – он уже открыл дверь, и разговор пришлось закончить. Вернувшись в залу, мы застали весьма оживленную беседу, с которой граф Курбатов немедленно обратился к Евгению: – У меня, представьте себе, в эту среду именины… – Поздравляю, – без энтузиазма поклонился тот. – Спасибо… так вот, по этому поводу решено собрать в Березовом большую компанию: почтенная Елена Сергеевна с семейством уже пообещали быть, и Денис Ионыч согласился оказать честь. Был бы весьма рад вас, Евгений Иванович, и вас, Лидочка, видеть на этом празднестве. Выезжаем завтра, к полудню. Что скажете? – Разумеется, ни за что не смогу вам отказать! – тотчас согласилась я. Меня так восхитила эта идея – поехать в Березовое и понаблюдать за тем, как станут общаться между собою Курбатов и Стенин, двое моих подозреваемых, что я позабыла даже прятать за спиной руку с кольцом. Но это действительно была отличная идея! Кошкин прав, если один из них предатель Сорокин, то второй не может об этом не знать. И чем-то непременно себя выдаст! Я ждала теперь, что и Евгений примет приглашение, однако он ответил: – Сожалею, но дела не потерпят моего отсутствия в Москве. – Как жаль… – отозвался граф и, кажется, искренне расстроился. – И Лев Кириллович, как мне сказали, срочно отбыл в Петербург, и вы поехать не сможете… Но, быть может, передумаете еще? Когда упомянуто было имя Якимова, по лицу Евгения пробежала тень. Я подумала, что сейчас он скомканно попрощается со всеми и уйдет – Ильицкий и правда качнулся в сторону двери, однако словно передумал и, чуть задержав взгляд на лице графа, вдруг сказал: – Моего троюродного дядюшку зовут, как и вас, Афанасий. Был уверен, что у него именины в ноябре, а оказывается, в апреле… Надо бы ему открытку послать. Я подняла глаза на Ильицкого: что он хочет сказать?… А потом украдкой взглянула на лицо Курбатова, который ничего не ответил, но было видно, как упрямо сжал он челюсти, а холодные голубые глаза стали как будто еще холоднее. Вместо графа Евгению ответила Полесова. – Ах, сплошная путаница всегда с именинами! – запросто отмахнулась она, даже не заметив, кажется, возникшей неловкости, – вашего родственника, Евгений Иванович, должно быть, в честь другого мученика Афанасия назвали, потому и именины в ноябре. – Должно быть, так и есть, – весьма радушно согласился с нею Ильицкий. – Еще раз благодарю за приглашение. Приятного вечера, господа, Лидия Гавриловна. Уходя, он отделался от меня только легким кивком, что, разумеется, меня расстроило. И еще я не могла понять этого пассажа с именинами: Ильицкий хотел сказать, что граф лжет? Но я вынуждена согласиться с Еленой Сергеевной – Курбатова вполне могли назвать в честь другого святого. И для чего было так явно давать понять, что он раскусил его ложь? Ведь граф может и правда оказаться Сорокиным. Или Евгений того и добивался, будто перетягивая внимание Сорокина на себя? Ведь Ильицкий тоже был в той карете, рядом с Катей, к тому же он бывший военный, что делает его фигурой куда более подходящей на роль шпиона, чем меня, выпускницу Смольного… Я могла понять желание Ильицкого отвести подозрения от меня, но мне все же было от этого не по себе. А моя воспитанница Мари радовалась предстоящим vacances[59] более всех, наверняка рассчитывая в Березовом закрепить произведенный на Алекса эффект. Чуть позже, когда Елена Сергеевна уже пригласила всех в столовую, тема именин снова была поднята – на сей раз Стениным.