– Можно, – равнодушно откликнулся Бодуэн, – убить его. Я остановилась перед мостом и растерянно опустила глаза на вульписа. Он воспользовался остановкой и потёрся о мою ногу. – Не хочу причинять ему боль, – с запинкой произнесла я. Бодуэн наклонил голову, полыхнув глазами. – Ему не будет больно, ручаюсь. Он умрёт счастливым, веря, что доставляет вам удовольствие. Вульпис начал пятиться к мосту, не отрывая от меня взгляда. Когти застучали по камню. Он запрыгнул на борт и обернулся ко мне. Потом наклонился к воде, разглядывая своё отражение в просвете между кувшинками, понюхал поблёскивающую влагу и отшатнулся. Бодуэн издал тихий горловой звук, и зверёк снова подался вперёд, тронул воду лапой, отдёрнул, посмотрел на меня – будь я проклята, если он не улыбался! – и снова на воду. Мышцы напряглись, маленькое гибкое тело изогнулось, готовясь к прыжку… – Нет! – крикнула я чужим голосом и бросилась к мосту, подхватила его, судорожно прижала к груди и повернулась к Бодуэну, задыхаясь от ярости. – Вы больше никого у меня не отнимете!! Он помолчал и неспешно двинулся по мосту. – Правильный выбор. Этого зверька очень непросто поймать и приручить, но оно того стоит. Если вы сумели завоевать его доверие и привязать, он будет предан вам до конца жизни, умрёт и загрызёт за вас. Последнее, кстати, куда ценнее никчёмной пассивной жертвы. Вульпис лизнул меня в нос. Я посмотрела Бодуэну в спину и поплелась за ним. Так мы и прошли весь остаток пути до паласа, почти не разговаривая. Мне вдруг стало так холодно, что зубы застучали. Холодно изнутри, а не снаружи, но тёплое тельце напротив сердца потихоньку растопило иней. Вульпис вполне мог идти самостоятельно, но я боялась выпускать его, поэтому крепко прижимала к себе. Зверёк, потоптавшись, удобно устроился, урча и тая от блаженства в моих объятиях. Хвост довольно болтался туда-сюда поясным украшением. Я ломала голову, как Бодуэн воспринял и истолковал вырвавшийся у меня крик. Но комментариев не последовало, и я успокоилась, решив, что он не обратил на странные слова внимания. Возле крыльца регент повернулся ко мне для прощания и слегка поклонился. – Спасибо за прогулку, миледи, надеюсь, вам она доставила не меньшее удовольствие, чем мне. Приятного вечера. Пробормотав что-то похожее в ответ, я уже повернулась, чтобы уйти, когда он негромко произнёс: – Думаю, вы мне сегодня солгали, Лора. Я порывисто обернулась, не в силах выдавить ни звука, только губами шевелила. – Там, в галерее во время игры, вы меня узнали, – усмехнулся Бодуэн и двинулся прочь. 21 Я смотрела регенту вслед, пока он не свернул к трапезной. Из распахнувшейся двери вылился поток голосов, музыка, звяканье посуды, через мгновение всё снова стихло, оставив меня в тишине. Вульпис, почувствовав моё настроение, беспокойно зашевелился и потёрся щекой, пытаясь успокоить. Я отмерла и чмокнула его в макушку. – Ничего, малыш, всё хорошо. Ты ведь малыш? Я не держу сейчас в руках пожилого почтенного вульписа? Презрительное фырканье отвергло это предположение. Есть мне совсем не хотелось, снова видеть Бодуэна, пусть и с противоположного конца зала, среди десятков других людей – и того меньше, поэтому я направилась к себе в комнату. Руки затекли, и я опустила питомца на пол. Он бодро побежал впереди, стуча когтями по полу и огрызаясь на встречных зверей. Раз или два отогнал от меня довольно безобидных шиншилл и облизнулся на голубя на потолочной балке. Мою комнату тоже вычислил безошибочно, елозя носом туда-сюда, и, стоило закрыть дверь, запрыгнул на кровать, покрутился и сел с выжидающим видом. Я опустилась рядом и погладила его. Вульпис с урчанием ластился к руке. Рыжая шерсть неизменно воскрешала в памяти регента. Бодуэн ведь сделал это нарочно. Он мог остановить меня, рассказав, что произойдёт, но позволил привязать зверька. Зачем? И вот теперь у меня на руках вульпис, вечным напоминанием о нём. От шкурки тянуло дымком, а вовсе не падалью – даже запах чем-то схож… Это стало последней каплей. Бодуэн не будет решать за меня! Если я захочу избавиться от кого-то, то сделаю это сама. Я медленно подняла подушку. Вульпис с любопытством следил за моими действиями и не шевельнулся, даже когда я накрыла его ей, только уши пригнул. Зажмурившись, я принялась медленно считать до тридцати. … пять… семь. В груди клокотало, горло и нос нестерпимо щипало, а перед мысленным взором стояли огромные доверчивые зелёные глаза, я всхлипнула. … десять… тринадцать… Снизу не доносилось ни звука, ни шевеления. Праматерь, что я творю! Я судорожно отшвырнула подушку, сгорая от страха, что уже поздно. Помятый вульпис выпрямился, раскрыл один глаз, потом второй, встал передними лапами мне на грудь и принялся лизать щёки. Я схватила его и на этот раз и правда чуть не задушила в порыве раскаяния, тиская и покрывая от макушки до хвоста поцелуями под восторженное урчание. – Прости-прости! Я больше никогда тебя не обижу, малыш! Клянусь! Буду заботиться о тебе и любить больше всех на свете! – Спохватившись, я отодвинула его на вытянутых руках. – Ты же наверняка ужасно голоден, мы прервали твой ужин! Сейчас что-нибудь принесу. Но стоило отойти от кровати, вульпис мягко спрыгнул на пол и потрусил за мной к выходу. – Нет, ты остаёшься тут, – обернулась я, и он слегка обиженно сел на задние лапы. – Вернусь быстро, обещаю. Через самое короткое время я уже расставляла на полу все, что удалось достать, а удалось немало: нарезанное кусочками сырое мясо, немного ветчины, жареную перепёлку и в отдельной плошке – молоко. Я рассудила, что хлеб и зерновая размазня хищнику не подойдут. Похоже, расчёт оказался верным, поскольку вульпис, нетерпеливо крутившийся возле меня, подлезавший под руку, пока я измельчала перепёлку, и мешавшийся десятком других способов, накинулся на еду, стоило мне отойти. Я села на кровать, с умилением наблюдая, как он смачно расправляется с сырым мясом. – Как же мы тебя назовём? – задумчиво произнесла я. Перед глазами встала звучная расправа над птицей. – Как насчёт Хруст? Зверёк оторвал голову от миски и сделал движение, которое можно было расценить, как пожимание плечами: мол, Хруст, так Хруст. – Отлично, значит с этим определились. Мясо он съел до последнего кусочка, даже кровяной сироп со дна вылакал и облизал миску, а вот ветчине и перепёлке уделил один-два небрежных укуса. Сунул мордочку в молоко и возмущённо фыркнул, оросив усы жемчужным бисером. – Ну, это ты зря, молоко полезно. Так по крайней мере моя кормилица говорила. А вот что нам точно надо сделать, так это помыться, – объявила я и оглядела своё платье. – Причём нам обоим. По мне будто стая лис пробежалась. Что такое «мыться» Хруста интересовало ровно до того момента, как я наполнила таз водой и попыталась его туда поместить. Впервые зверёк проявил непокорность и отчаянно сопротивлялся, по-обезьяньи цеплялся всеми четырьмя лапами за мою руку, щёлкал зубами, правда, не кусал, но в итоге шлёпнулся в воду, выплеснув на меня половину. Мокрая шерсть облепила его, сразу уменьшив вдвое, обозначив тощие рёбра и убавив солидности, усы поникли. Только сытый живот торчал. Я, не удержавшись, расхохоталась, за что получила грустный, полный упрёка взгляд. Мир был снова восстановлен во время вытирания полотенцем – вульпис сам подставлял шею и живот, капризно вытягивал лапы, намекая на халтуру с моей стороны. Просушенный мех вернул ему прежние объёмы, даже слегка прибавил. А шкурка и правда восхитительная: мягкая, искристая, переливчатая. С такой грелкой никакие холода по ночам не страшны. Потом я наскоро привела себя в порядок остатками воды из кувшина, переоделась, проглотила перепёлку и ветчину, к которым питомец вдруг тоже воспылал интересом, требуя последний кусок, и отправилась на встречу с Людо. Хруста пришлось взять с собой – через пару шагов меня вернул умоляющий скрежет когтей по закрытой двери. С другой стороны, он привык к свободе, не держать же его постоянно взаперти, тогда как остальные звери спокойно разгуливают по замку. К тому же по меньшей мере у пяти фрейлин есть свои питомцы, дремлющие в рабочей комнате, пока хозяйки заняты рукоделием. Правда, допущены они туда именно за хорошее поведение. Возня с вульписом немного отвлекла меня от сегодняшнего вечера, но по дороге к Людо было время подумать. Прогулка с Бодуэном сбивала с толку. В самом начале я опасалась, что он что-то подозревает, потом успокоилась во время беседы о Тесии, но затем снова насторожилась. Порой казалось, что мы говорим совсем не о том, что произносят губы, и за словами прячется иной, рискованный, смысл, однако в следующий миг какая-нибудь его пустячная фраза или замечание развеивали тревогу. Перебирая в памяти всё, сказанное мной и им, я не находила прямых отсылок к угрозе. Только наблюдение за охотой вульписа вызывало сомнения. Мышцы на шее и плечах до сих пор болели, а при воспоминании о шёпоте над ухом спину окатывало мурашками, и пальцы ног немели. Были ли осязаемая опасность и сгустившееся в воздухе напряжение лишь плодом моего воображения, следствием болезненного обострения чувств, или действительно существовали? Чушь! Имейся у Бодуэна хоть малейшее подозрение, кто я, стал бы он церемониться? Лёгкий укус за лодыжку оторвал меня от размышлений. Я опустила глаза: – Ты прав, нужно просто проявлять осторожность, как обычно, и самой не подставиться по глупости. Кстати, должна тебя предупредить насчёт Людо. Ему… мм понадобится время, чтобы смири… привыкнуть к тебе. Но постепенно, уверена, вы найдёте общий язык. – Даже бахрома на ушах выразила наивное удивление, что такое существо может не очаровать кого-то с первого взгляда. У меня вырвался вздох: ещё хуже, чем ребёнку врать. – Зато Артуру ты точно понравишься! – уверенно добавила я. – Готовься позировать. Как раз пригодится твоё умение надолго застывать. Тогда я не знала, что Людо так и не смирится. * * * Брата я нашла в одной из надворных построек для инструмента, где мы договорились встретиться. Он открыл на условный стук, быстро втянул меня внутрь и снова опустил засов. – Наконец-то! Почему тебя не было за ужином? Чего регент от тебя хотел? Значит, ему и правда уже рассказали о прогулке. – Поговорить о лорде Авене. Этого Людо не ожидал. – О чём именно? – сузил он глаза. – Бодуэн полагает меня чуть ли не невестой своего секретаря, – ядовито усмехнулась я, чувствуя, что именно такой тон его сейчас успокоит, и намеренно избегая называть Тесия по имени. – Я сумела убедить, что он ошибся. Тактика сработала: желваки на скулах брата исчезли. – И это всё, что ему было нужно? – Кажется, да. Он просто провёл меня по саду, рассказал старую небылицу и отвёл обратно. Грубо говоря, так всё и было. – Он к тебе не приставал? У меня что-то со слухом? – Конечно, нет! Мысль о том, что Бодуэн может ко мне приставать, казалась за гранью добра и зла. Как Людо вообще пришло такое в голову? Руки на плечах – это ведь не приставание? Или оно и есть… Как вообще пристают? Но не спрашивать же у брата. С простыми женщинами всё просто: ущипнул за грудь, треснул по заднице – я таких знаков внимания ещё в деревне навидалась, а пару раз сама не избежала. Да и в замке служанок порой зажимали по углам – стоит только вспомнить Гвельфу и того громилу-стражника. Но как пристают и пристают ли вообще к благородным леди? За ними… нами принято «ухаживать». – Чего так таращишься. Для него ты всего лишь обычная фрейлина. Ты бы на моём месте тоже спросила, если б слышала разговоры парней. Говорят, он поимел каждую курицу в этом курятнике. – Какое счастье, что я не курица, – холодно заметила я. – Ладно, не сердись, – взгляд Людо потеплел, скользнул вниз, привлечённый вознёй, и изумлённо застыл. – А это что ещё за тварь? «Тварь» проворно обогнула меня, встала впереди, ощетинилась и зарычала на брата, скаля зубы и выпустив когти.