Бодуэн не спал. Он снял затягивавшую окно холстину, оставив её висеть на левом гвоздике, и смотрел на иссекаемый дождём пейзаж снаружи. Ручьи и речушки стекали с чёрных зубьев гор пенной слюной, ветер низко пригибал к земле кустарники, с силой чесал траву, а капли дождя застывали в частых вспышках молний, как нарисованные, словно страшась небесного гнева. Бодуэн обернулся на звук, но не произнёс ни слова. Он не удивился – будто ждал меня. Глупости, как он мог ждать, если даже я не знала до последнего, что приду? Я плотно притворила дверь и снова повернулась. В этот момент огромная раскалённая добела ветвь хлестнула небо, протянувшись искристыми сучьями почти до земли, и выкрасила фигуру в окне в мертвенно-бледный под оглушительный болезненный рёв грома. Плошка со свечой задрожала. Я придержала её другой рукой и шагнула вперёд. Что сказать? Как начать? Наверное, нужно вести себя соблазнительно, чтобы сразу дать понять, зачем я пришла, а с другой стороны, Праматерь, как же отвратительно, когда мужчина понимает, что женщина пришла с таким намерением. И… и вообще, соблазнительно, это как? – Вы знаете, зачем я здесь, – начала я без обиняков. Бодуэн неторопливо провёл ладонью по высокому подоконнику, собирая морось, присел на него лицом ко мне и скрестил руки на груди. – Положим, догадываюсь. Догадываюсь? И что это значит? Какой мутный раздражающий ответ! Палец обожгло брызнувшей свечной слезой. Я тщательно счистила сальный кружок, набрала в грудь побольше воздуха и выдавила срывающимся от отвращения голосом, надеясь, что он примет это за волнение страсти. – Я полюбила вас с первого взгляда… Небо сотряс грозовой аккорд, подчеркнув драматизм признания. – Продолжайте. – И… п-поэтому хочу принадлежать вам без остатка. – Наступившую паузу заполнил нарастающий рокот грома, а молния облекла моего слушателя холодным пепельным ореолом. – Только вы можете погасить терзающий меня огонь, – докончила я, припоминая дословную фразу из романа, который недавно читали вслух в рабочей комнате, пользуясь отлучкой Рогнеды. – Погасить? – уточнил Бодуэн. – Погасить, – кивнула я. – Может быть, утолить? – Погасить, утолить – какая разница! – раздражённо заметила я. – Вы поняли, о чём речь. Последовало недолгое молчание. – Да, думаю, понял, – негромко произнёс он, – и не могу доле заставлять изнывающую от желания девушку ждать. – И добавил резким холодным голосом: – Раздевайтесь! Я вздрогнула, но не подала виду. Оглянувшись по сторонам, примостила свечу на сундук, использовавшийся хозяевами и для хранения вещей, и как стол, и как сиденье, и помедлила, не зная, с чего начать. Вот и всё, пути назад нет. До этого момента ситуация ещё была поправима. Застав его бодрствующим, я могла отступить, выдумать сотню причин своему появлению в неурочный час: нужна его помощь, страшно из-за грозы, кажется, внизу плакала Зои… Но теперь поздно. – Выйдите на середину комнаты, там вас плохо видно. Я сделала, как было велено, и принялась расшнуровывать правый рукав, рассеянно радуясь, что всё-таки оделась – хоть какая-то отсрочка, – и припоминая томную пластику Мод. Даже наедине с собой она раздевалась так, будто дразнила мужчину. Скопировать бы… Однако в моих нервных деревянных движениях не было ничего от её тягучей грации. Завязки никак не поддавались. Я всё боролась с ними, сглатывая комок в горле. Сидит и молча смотрит, хоть бы помог… Праматерь, о чём я! Нет уж, пусть лучше остаётся на месте и никогда ко мне не приближается! Как же хочется обратно, к Людо… Я подавила всхлип. Пальцы дрожали, соскальзывая с гладкого шнурка, замёрзшие кончики онемели. В ярких вспышках молний вышивка на моём наряде трепетала серебристой паутиной. Наконец, я справилась с одним рукавом, зло бросила его на пол и принялась за второй. Он поддавался так же тяжело. Гремела крыша, помаргивала свеча, Бодуэн никак не комментировал и продолжал рассматривать меня с тем же непроницаемым выражением, в котором изредка мелькало что-то похожее на презрение. Наконец ему надоело наблюдать за моими неуклюжими потугами. – Хватит, – вполголоса приказал он, поднимаясь с подоконника. – Просто обопрись о стену, задери подол и расставь ноги пошире. Я медленно отпустила рукав, отсчитала три удара сердца… и рванула к выходу. Бодуэн нагнал меня по-звериному бесшумно и, опередив, врезался спиной в закрытую дверь, а я врезалась ему в грудь и тут же принялась колотить по ней и отпихивать его, пытаясь дотянуться до ручки. – Выпустите! Не смейте прикасаться!! Не трогайте!!! Удары грома сыпались очередями, вторя крикам и заглушая окончание. – В чём дело, Лора? – ядовито прошипел он, схватив меня за локти. – Только что вы сгорали от страсти. Ваш напор распалил во мне ответный огонь! Я вырывалась, как бесноватая, задыхаясь под упавшими на лицо волосами. – Да лучше я сдохну!! Чтоб вас Ваалу утащил! Чтоб вам рожу проказой разъело! Чтоб вам кол в кишки всадили, и ваши же звери всей стаей отымели! Чтоб вы… – Следующий вопль потонул в оглушительном раскате грома, а вспышка молнии утопила округу в слепящем рассвете, выбелив комнату и превратив Бодуэна в живую мраморную статую, я же продолжала дёргаться, извиваться и поливать его всеми известными и только что придуманными проклятиями и ругательствами. – Ого, а страсти и впрямь хоть отбавляй, я и половины из этого не слышал. Успокойтесь, иначе перебудите всех внизу, – встряхнул он меня. – Что вы скажете, если вас здесь застанут? – Мне плевать!! Силы были уже на исходе, а я не сумела отнять даже одну руку и теперь отбивалась с остервенением загнанной в угол. – Как же Тесий! – в отчаянии вскричала я. – Вы сами говорили, что желаете нашей свадьбы. Он ведь не возьмёт меня после… после… бесчестную! – Возьмёт. Если я хоть немного знаю своего секретаря, то после такого он тем более сочтёт своим долгом на вас жениться, решив, что не уберёг, и ни единым словом не попрекнёт до конца жизни. Прекратите, Лора, – устало добавил Бодуэн. – Если я скажу, что не собираюсь вас насиловать, вы успокоитесь? Он разжал пальцы, и я отшатнулась, затравленно глядя на него исподлобья и бурно дыша. Снова попыталась оттолкнуть от двери и, когда не получилось, всхлипнула, опустила голову и прошептала, вытирая нос и смаргивая слёзы: – Выпустите, пожалуйста… Прозвучало жалким умоляющим писком, подбородок дрожал, пол расплывался перед глазами. Я закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не разреветься. Только бы не расплакаться, только не перед ним! Я не переживу такого позора. Внезапно вокруг плеч обвилась рука, притянув к груди, тяжёлая ладонь успокаивающе легла на затылок. Первым порывом было оттолкнуть, но сил сопротивляться не осталось, и я ткнулась носом в его тунику, судорожно шмыгая и прячась за волосами. Нет ничего хуже, чем когда утешает человек, которому ты желаешь всех смертей мира. Но в этот момент я ничего ему не желала. Внутри образовалась гулкая тянущая пустота, а моя истерзанная выпотрошенная воля впитывала ласку, не рассуждая, от кого она исходит. От мягких поглаживаний по телу расходилось тепло, расслабляя и прогоняя окоченение, не имеющее никакого отношения к окружающему холоду. Нестерпимо захотелось обнять в ответ – я так давно никого не обнимала, кроме Людо, – но сознание понемногу прояснялось, а вместе с ним приходили отрезвление и досада на себя. Почувствовав перемену, Бодуэн чуть отстранился, приподнял мой подбородок и отвёл кончиками пальцев волосы с лица. – Скажете вы наконец, зачем я понадобился вам в роли любовника? В свете свечи он казался не менее измученным, чем я. На лбу и возле рта обозначились морщины, которых прежде не было заметно. Я сделала шаг назад, разорвав кольцо объятий и лихорадочно соображая. – Мне… мой брат, Ваше Высочество, – нашлась я, промакивая глаза уцелевшим рукавом. – Он оруженосец, хотела попросить для него рыцарство и повышение жалованья. И… и баронский титул. Выражение его лица неуловимо изменилось, вернув прежнего Бодуэна – даже морщины разгладились. На губах заиграла знакомая легкомысленная улыбка, за которой не угадаешь мысли. – Ну, за баронство вы одной ночью не отделались бы. Вам бы следовало прежде расценки узнать. – Перестаньте издеваться, – покраснела я, радуясь спасительной полутьме. – Я вполне серьёзно, – заметил он, проходя на середину комнаты. – И совет на будущее: лучше до последнего держитесь версии страстной любви, это тешит мужское тщеславие. – Он наклонился и поднял мой рукав. – Когда мы выезжаем обратно, Ваше Высочество? – спросила я, лишь бы переменить тему, и наблюдая, как Бодуэн его отряхивает. – Сразу после завтрака, здесь нам больше нечего делать. – Тогда, с вашего позволения, я пойду к себе. Спасибо. – Хотела забрать протянутый рукав, но Бодуэн внезапно придержал другой конец. Удивлённо вскинув глаза, я наткнулась на изучающий, без тени улыбки, взгляд, в глубине которого плескался странный огонёк. – Ещё раз предложите, Лора, я возьму. Наши пальцы отделяла лишь узкая полоска ткани, и я вдруг остро ощутила эту близость и беззащитную наготу руки. Дождавшись короткого кивка, он наконец отпустил рукав, и я поспешила вон из комнаты. На полдороге вспомнила про свечу, но возвращаться не стала. Раэли уже обернулась со свидания. Окно снова затягивала холстина, будто никуда и не девалась, но комнату пропитывал стойкий запах сырости, а валик вокруг её волос потемнел от влаги. Когда я вошла, девушка открыла глаза, не изменив положения и продолжая обнимать младших детей. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на дружку, и этот затянувшийся взгляд сблизил нас больше, чем вся история её жизни, поведанная накануне, ибо превратил в невольных сообщниц. Теперь каждая знала, что другая отлучалась, равно как куда и зачем. В лице её мне почудилась лёгкая обида, но потом Раэли хитро подмигнула и снова смежила веки. Я, не раздеваясь, забралась под одеяло и свернулась калачиком, хотя не ощущала холода, напротив, под кожей гулял неприятный лихорадочный жар. Не захворать бы… Как нередко случается после нервных потрясений, забыться удалось с трудом, и снилась всякая ерунда. Сперва будто Людо душит меня той изумрудной лентой, приговаривая, что знает, как для меня лучше, и что без воздуха мне будет лучше. А потом я занималась любовью с безликим темноволосым Виллемом, который вдруг превратился в Тесия, а под конец в Бодуэна. Не знаю, так ли всё происходит на самом деле, но было похоже на перекидывание: я словно бы стала двумя людьми одновременно, спаянными единой судорогой, и мои стоны перемежались ударами грома. Проснулась оттого, что кто-то тихонько тронул за плечо. Подняла ресницы и инстинктивно вжалась в кровать, отползая и прикрываясь одеялом. – Хотите увидеть Камень? – шепнул Бодуэн. Он был полностью одет. – Что? – Я потёрла глаза, ещё не вполне понимая, что из мешанины в моей голове произошло на самом деле. Соседи по кровати по-прежнему сладко спали, сгрудившись вчетвером на второй половине, грохот за окном стих. Дырки на холстине оставались тёмными, значит, ещё не рассвело. – Если хотите сходить к Камню, собирайтесь, жду вас внизу, – тихо повторил Бодуэн и вышел за дверь. 26 Собралась я так быстро, как только могла, пока он не передумал, и бесшумно выскользнула на крыльцо, минуя сонное царство первого этажа. Солнце ещё дремало за горизонтом, но ночь уже растаяла до зыбкой сиреневой дымки, в низинах белели молочные озерца тумана. Свежий, будто отскобленный дочиста, воздух снял с губ пар. Прибитые грозой растения робко, листик за листиком, расправлялись, чтобы к полудню, просушившись до последней жилки, окончательно скинуть гнёт вчерашней непогоды. Виновные в ней облака не спешили покидать небо, застилая его пушистым свинцом и оттягивая приход нового дня. Но и они выглядели уже не так грозно. Бодуэн ополаскивался дождевой водой из чана на углу дома. Я обняла себя за плечи и поджала пальцы в башмаках, наблюдая за ним. Он опрокидывал на шею пригоршню за пригоршней, растирая, потом быстро макнул лицо, откинул голову и помотал ею из стороны в сторону, разметая брызги с волос. «Как собака», – мелькнула мысль. Тут он повернулся ко мне и попятился от бака, жестом приглашая последовать примеру. Влажные пряди обклеили контур лица мелкими тёмно-рыжими спиралями, слипшиеся ресницы отливали каштановым, и только глаза холодно светлели свежевыпавшим снегом в отражении стали. Я приблизилась и погрузила в бак пригоршню. В теле ощущалась вялость и скованность от долгого лежания в скрюченной позе с поджатыми коленками. Хотелось зевнуть и хорошенько потянуться, сладко хрустнув всеми косточками, но рядом с Бодуэном я всегда подбиралась, экономя движения и эмоции. Прохладная вода немного взбодрила и рассеяла остатки сна. Когда с омовением было покончено, он просто отвернулся и зашагал вчерашней тропой. Я поспешила следом, зябко ёжась и растирая плохо гнущиеся покрасневшие от студёной воды пальцы. В вышине, расправив крылья, распластался Кирк. Вскоре к нам присоединился и Хруст. Было обидно видеть, как охотно он вьётся возле Бодуэна, перебегая от него ко мне и обратно, тогда как с Людо они сразу стали врагами. Вульпис принюхивался к земле острой мордочкой и мелко перебирал лапками, выписывая косички невесомых следов. У меня же под ногами прихваченная утренним холодом почва расступалась при малейшем нажатии, утяжеляя шаг, подол быстро оброс глиняными фестонами. – Ступайте точно за мной, – обернулся Бодуэн, когда я в очередной раз поскользнулась. Я повиновалась, и продвигаться стало намного легче: он ловко обходил топкие участки, интуитивно вычисляя самые удобные и безопасные. Прогулка получалась странно-молчаливой, но меня это не тяготило. Первым заговорил он.