Часы на приборной панели показывали без пяти минут девять часов вечера. В это время хлопнула дверь, и кто-то из спортсменов покинул здание боксерского клуба, мелькнув в свете сторожевой лампочки и тут же растворившись в темноте ночи и небольшой тополиной аллеи. Он расслабился, но пора было ехать. Включил габариты и ближний свет. Яркий луч ударил по стене, четко проявив все изъяны старой кладки, местами почерневшей, позеленевшей от времени, сырости и ветра. Сдав назад и скользнув лучом фар по стоящим рядом иномаркам, засверкавшими в ответ своими богатыми лакированными боками, натертыми чудными восковыми средствами до сияния, сравнимого разве что с солнечным, выехал на узкую дорогу, которая, петляя между корпусами жилых многоэтажек, выводила его к широкой и светлой городской магистрали. Глава одинадцатая Неожиданно впереди луч света фар выхватил из темноты одинокую спешащую фигурку человека. Джой узнал: это была та самая женщина, черноволосая крашеная блондинка из спортивного зала. В тренировочном светло-розовом костюме, кроссовках, короткой белой курточке и относительно ее мелкой комплекции большой спортивной сумкой, переброшенной через плечо, она спешно шагала, не оборачиваясь на свет и прижимаясь к левому краю дороги. Буквально полчаса назад она неслабо настучала ему по голове. Может, поэтому теперь в мозгах шумело, а в ушах цокали молоточки. В какой-то мере они уже познакомились, и теперь возникал вполне резонный вопрос: мог ли он проехать мимо нее или нет? Или вопрос можно было поставить еще интереснее: хочет он проехать мимо или нет? Если рассуждать с точки зрения разумности, то следовало бы не обращать на нее внимания, а ехать своей дорогой. Однако… Когда он догнал и поравнялся с ней, то, опустив стекло и высунувшись в окно, поприветствовал: — Добрый вечер. Ожидала она подобного или нет, неизвестно, только, остановившись и на всякий случай запрыгнув на бордюр, взглянула на водителя и, узнав в нем партнера по спаррингу, быстро ответила: — Это вы? Давно не виделись. — Если не возражаете, могу подвезти. — Мне недалеко, — согласилась женщина, садясь в машину на переднее сиденье, рядом с водителем. «Глупо и еще раз глупо», — подумал про себя Джой. — Этот только что им совершенный поступок являлся опрометчивым и, мягко говоря, неумным. Ведь он мог куда-то сильно торопиться? Мог. Мог не узнать ее? Мог. Задумавшись, мог просто не заметить? Все, что угодно, масса вариантов против одного. И почему-то выбрал он этот, не самый лучший с точки зрения здравого смысла. И что теперь? Она перебросила сумку на заднее сиденье, поудобнее устроилась, причем сделала это привычно и уверенно, словно находилась не в чужой машине, поправила прическу, если так можно было назвать легкое прикосновение одним пальцем к короткой пряди волос на виске, и, глянув на Джоя, сказала: — Ну что? Можно ехать. — И как сегодня прошла тренировка для вас? — поинтересовался для начала Джой, плавно отпустив педаль сцепления. — Как обычно. Неплохо. Кстати, спасибо вам еще раз за спарринг. Голова не беспокоит? — Вы думаете, это возможно? — Не чугунная же она у вас. — А я с детства к этому привычен. Как пришел первый раз на секцию по боксу, так с тех пор по голове и получаю, сначала на тренировках, а потом и по жизни. Вот так всю жизнь, словно мальчик для битья. — Печально, однако. — Нет. Я привык. Но когда это делают женщины… В этом что-то есть. — Что делают? — не поняла она. — Бьют вас по голове? Джой не нашелся, что ответить. — Вы мазохист? — она лукаво, с интересом посмотрела на него. — Шучу, конечно, но не откажусь составить вам пару в любых условиях. Она промолчала. Прозвучало это несколько двусмысленно и не совсем удачно для получасового знакомства. Они подъехали к выезду на главную дорогу, и Джой, притормозив, остановился, хотя ни справа, ни слева машин не было, он просто не знал, куда ехать дальше. — Извиняюсь. Не подскажете, в каком направлении вы живете? — Сейчас налево. Потом на большую дорогу, тоже налево, — ответила она, мельком глянув на дорогу. — На Богатырскую? Значит, сначала направо и до разворота. — Может быть, — согласилась женщина. Это был его район. Здесь он рос, здесь проходило его детство. Что там дворы да улицы, берег Днепра, считай, от Лукового до Московского моста был исследован и не один раз исхожен вдоль и поперек. И это когда еще не было ни «Дрим Тауна», ни станции метро Героев Днепра, не было шикарной набережной с фешенебельными апартаментами, да много чего не было. Здесь проходило его и детство, и юношество, и, конечно, знал он как свои пять пальцев в этом районе все, каждую улицу, переулок, закоулок. Без затруднений Джой вырулил на свою полосу и погнал автомобиль вперед, значительно превышая положенные шестьдесят. «Вот что значит женщина рядом», — подумал он, обратив внимание на стрелку спидометра. Вместо того, чтобы не высовываться, не рисоваться, заниматься своими делами, тихо и осторожно, так нет, он уже разъезжает вечером по городу с незнакомкой в салоне автомобиля. Осталось только романчик закрутить. Хотя она ничего. Ох не прав, если брать по большому счету. — И не боитесь вы здесь одна по вечерам ходить? — Еще не знаю. — Понятно, мы ведь боксеры. — Не в этом дело. Я сегодня первый раз в этом зале была на тренировке. — Какое совпадение, — отметил Джой. — Что вы имеете в виду. — Я тоже первый раз. — Очень странно. — Почему странно? — удивился Джой. — Вам, значит, можно, а мне нет? — Ну, я не это хотела сказать. Мне показалось, что вы здесь не в первый раз. Джой промолчал. Конечно же, не первый. А ведь именно в этом зале его спортивная карьера, так и не начавшись, закончилась. Сейчас он появлялся здесь нечасто, один-два раза в месяц, этого хватало. А почему именно этот зал — наверное, ностальгия по прошлому. И она же словно водила его за нос вокруг того, что, казалось, уже было забыто и безвозвратно утеряно. Это только казалось. Он и сам не гадал и не думал, что подобное возможно. Сегодня опять взял и на несколько десятков лет словно в прошлое вернулся, без всякой машины времени, просто вошел в зал. И сразу в нос ударил родной и пьянящий запах, а яркий электрический свет с потолка слепил и бодрил, и те же боксерские мешки, и скрип деревянных досок под ногами, и тот же ринг — все, как и было, все, как и раньше, и он тот же, он чувствовал — внутри он тот же. — А раньше где вы тренировались? — поинтересовался Джой. — Если не секрет, конечно. — Не секрет. В «Олимпе». Недавно квартиру поменяла, теперь на Оболони, в этом районе живу, клуб этот ближе всего к дому оказался. — И, наверное, вы свою историю имеете? — Джой посмотрел на нее. — Какую еще историю? — насторожилась женщина. — Историю вашей спортивной жизни. Как такая маленькая, хрупкая, симпатичная… — Джой несколько замялся. — И, наверно, нежная… девушка и выбрала этот грубый, жестокий, кровавый и мужской вид спорта. Женщина на это ничего не ответила. — Я представляю вас в шести-, семилетнем возрасте. Полагаю, вы могли спрятаться за одной боксерской перчаткой, не говоря уже о том, чтобы поднять ее. — Примерно так. Хотя несколько преувеличено, — наконец улыбнувшись, но не глядя на Джоя, согласилась она. — Но относительно серьезно я начала тренироваться позже, лет с тринадцати. Мой отец был тренером по боксу в «Олимпе». Если вам это интересно. — Конечно, интересно. Расскажите. — Школа, в которой я училась, находилась рядом со спортивным комплексом, и начиная еще с первого класса после окончания уроков я прибегала к отцу, ожидая, когда между группами у него появится свободное окно, и он отведет меня домой. Приходилось ждать, вот и наблюдала за тренировками. Не думала, что когда-нибудь такое случится, и буду размахивать кулаками, ходить с синяками и распухшим носом. Как вы правильно заметили, тоже считала этот вид спорта грубым, некрасивым и чисто мужским. Но в спорт как таковой тянуло, наверное, сказывались гены и среда. Хотя, как любой нормальной девочке, все же больше нравились мне другие виды спорта: гимнастика, фигурное катание, синхронное плавание. Мама моя работала воспитателем в детском саду. Ей далеко и долго утром приходилось добираться до работы, а вечером обратно домой. Папа тоже почти всегда был занят — тренировки, соревнования, так что мною заниматься им было некогда. Разумеется, родителей это беспокоило, периодически подобные разговоры возникали у них. Мама правильно рассуждала, что ребенок должен гармонично развиваться, учиться музыке, танцам, заниматься спортом, тем более росла я в семье спортсмена, и задатки к этому были. Папа охотно соглашался, но толком предложить ничего не мог. В «Олимпе» в основном были силовые виды: борьба, бокс, тяжелая атлетика. Имелся и плавательный бассейн, но в другом здании и соседнем квартале. Несколько раз отец водил меня туда, но опять же — для него это было накладно, регулярных занятий не получалось, и я по-прежнему проводила время после уроков в боксерском зале. А поскольку девочка была я резвая, активная и даже где-то боевая, на месте усидеть мне было тяжело, однажды ради интереса надела, как вы заметили, огромные боксерские перчатки и ударила по мешку. В дальнейшем это стало происходить чаще. Папа изредка, ненавязчиво поправлял меня, делал некоторые замечания, так незаметно для себя и втянулась. А когда начало получаться, то и самой понравилось. Вот по сей день и тренируюсь. Сейчас не больше одного раза в неделю приезжаю в зал, хотя были и длительные перерывы. Но проходит время, и тянет сюда. Не так ли? — Вы правы. Это как наркотик. — Теперь вы, — она вопросительно посмотрела на Джоя, чуть наклонив голову. — Что? — Не притворяйтесь, хочу услышать вашу историю. — Какая у меня может быть история? Совсем рядовая. Будет ли она достойна ваших ушей, не знаю. Думаю, нет. — Вы, наверно, издеваетесь надо мной, — обиделась женщина. — Не хотите, не говорите. Она отвернулась к окну, устремив свой взор на пустынную ночную улицу, безлюдный тротуар и редкие автомобили, спешащие по своим делам. Изредка полупустые, разрисованные рекламой длиннющие автобусы, фыркая и шипя своими механизмами, не спеша отчаливали от остановок, словно корабли на морских перекатах, устало покачиваясь с боку на бок и набирая скорость. — Хорошо, — согласился Джой. — Только ради уважения к вам. Родился и рос я в семье неблагополучной. Когда мне было года три, отец от нас ушел. Я был мал и его не помню. Встречал ли отца еще когда в своей жизни и встречу ли, не знаю. Мать пила, и с каждым годом все больше. Иногда она приводила собутыльников домой. Как правило, это были ничтожные, спитые, гадкие личности. Они сидели на кухне, звенели стаканами, громко говорили, спорили, ржали и матерились. Мать звучала на высоких нотках, стараясь держаться в центре внимания, ей это удавалось на правах женщины. Периодически кто-то из них бегал за самогоном, у них имелись «точки», где круглосуточно продавалось это зелье. Постепенно хмелели, голоса звучали резче, громче, споры перерастали в ругань, иногда посиделки заканчивались потасовкой. Я, как правило, в это время находился в своей комнатке, лежал на кровати, укрывшись с головой одеялом, плакал, дрожал от страха и боялся, что кто-то из них войдет пьяный в комнату и убьет меня ножом. Как выжить в этой обстановке, я не знал. Когда немного повзрослел, то на время сабантуев стал убегать к моему другу и соседу Борьке. Джой замолчал. Он и сам не ожидал, что его история могла начинаться не то что печально, а прямо-таки жутковато. Когда-то очень давно это действительно было, однако он старался забыть и вычеркнуть из жизни всю эту гадость. Хотя долго еще во снах приходили в его комнату те страшные типы с кухонными ножами в руках. «Неужели все это было со мной», — подумал он, словно прочувствовал со стороны услышанное. — Даже не знаю, стоит ли продолжать, — Джой посмотрел на женщину. — История совсем безрадостная. — Стоит, — коротко заключила она. — Ну хорошо. Свою трудовую деятельность моя мать начала на небольшом заводе изоляционных материалов в качестве секретарши. Там повстречала моего отца и вышла за него замуж. Как я понял, он был человеком образованным и трудился в заводоуправлении то ли экономистом, то ли бухгалтером. Через год родился я. Когда мать начала пить, он всячески пытался с этим бороться. Результатов это не давало, хотя он надеялся и не сдавался. А когда она начала приводить домой мужиков, то в конце концов все бросил и уехал куда-то далеко, за полярный круг. Работу на заводе мать потеряла. Устроилась в другое место, но там тоже долго не продержалась. Некоторое время, как я понимал, мы жили за счет ее дружков. Они приносили не только спиртное, но и кое-какие продукты, оставляли немного денег. Конечно, были у нее и светлые промежутки. Тогда она бралась за ум, не пила, наводила в квартире порядок, стирала, гладила, готовила еду, а по вечерам плакала и жалела меня. Однако никогда при этом не вспоминала моего отца. Находила работу, временную, и, казалось, наша жизнь налаживалась. Но это только казалось, ее хватало ненадолго, и все возвращалось на круги своя. Опять я не о том, — Джой посмотрел на свою попутчицу. — Надо о спорте, а я о своих родственниках. — Это не менее интересно, — подытожила женщина. — Я вас слушаю. Продолжайте. — А мы, случайно, не забыли, куда едем?