— Ничего не понял, — заключил он, вернув снимки Аранскому. — Ребус какой-то. — Да нет, это у нас с вами ребус, а тут все предельно ясно. Отрубленный палец на левой руке Гринева. Вы этого не знали? — Представьте себе, таких подробностей нет. Не могу связать одно с другим. — Ну как же. Отрублен палец и Беспалов. — Вы хотите сказать… — Питунин опять вытер лысину. — Да. Хочу сказать, это было предупреждение. В столь жесткой форме, цинично и безапелляционно исполненное, то есть последнее. И опять Беспалов, на свою беду, не согласился. Он не ожидал, что все так серьезно. И результат — его убийство. Питунин еще раз посмотрел на фотографии, вернул их Аранскому: — Ни малейшего отношения я к этому не имею, никого не убивал, пальцы не отрубывал и заказов на это не делал. Да, объединить компании предлагал, но не более того. — Хорошо, тогда такой вопрос, что вы скажете на этот счет? — Аранский достал телефон Беспалова, нашел первое сообщение «Мы ждем!!!» положил перед Питуниным. — Ничего не скажу, я не знаю, чей это телефон. — Беспалова. Это первое сообщение. Вы читайте. А вот и второе. Получены Беспаловым примерно в то время, когда вами и были сделаны предложения. Мне очень жаль, но все не в вашу пользу. — Грубая подстава, — Питунин опустил голову. Он не знал, что сказать, слишком много стрелочек указывало в его сторону. — И что теперь? — Лучший вариант — это сознаться. Раскаялись, пошли навстречу следствию. Разумеется, учтется. Ничего лучшего посоветовать не могу. — Я не убивал Беспалова, поверьте, — прорычал Питунин, казалось, что он был в ярости, но это не так, скорее в состоянии отчаяния. — Да верю, что не вы лично, но распоряжение такое дали? И Гринева тоже. А киллера мы найдем, не сомневайтесь, а вот тогда уже в сознаночку играть будет поздно. — Это ошибка, — почти шепотом заключил Питунин. Аранский достал телефон, набрал Тимохина: — Зайди. — Это не доказательства, а предположения, — Питунин пытался сопротивляться, хоть как-то убедить, объяснить, упросить. — Нет у меня никаких киллеров, и мыслей никогда таких не было. Это подстава, не знаю от кого, но подстава. Аранский уже не хотел дальше что-либо слушать, пора было делать то, зачем они приехали: — Мы вынуждены вас задержать. Будем искать киллера, будем доказывать. Только когда подошли они все к машине Аранский вдруг понял, насколько оплошал, сглупил, отказавшись от предложения Тимохина ехать на задержание Питунина на служебном бусике, и теперь об этом сильно пожалел. На заднее сиденье сел Кордыбака, Питунин в наручниках и боец Тимохина. По борисполькой автомагистрали уже не летели. На малейших неровностях дороги задок машины гулко и жестко бил в отбойники, иногда глушитель цеплял об асфальт, оставляя позади автомобиля шлейф искорок и издавая такой скрежет, словно колеса отвалились, и машина тащилась на брюхе. Аранский при этом вздыхал, морщился, ерзал на сиденье, но ничего поделать не мог. Машину было жаль, хотелось как можно быстрее доехать до места и наконец избавиться от такого ужасающе тяжеловесного пассажира. Питунин вел себя покорно, он смирился с долей, уготованной ему майором Аранским, и понимал: единственное, что ему оставалось, это ждать, и хорошо, если найдут киллера, может быть, тогда все и прояснится. Кордыбака молчал уже несколько часов, как-то все обходилось без его особого участия. После того как вошли в свой кабинет, Аранский сел за стол, достал блокнот сделал некоторые записи. Вспомнив Питунина, усмехнулся: — Не человек, прямо слон какой-то. Надо завтра не забыть в мастерскую заехать, машину осмотреть, как бы не поломалось там чего, такие нагрузки. Ну, что скажешь? Валентин собирался с мыслями, но они не собирались. Да и на перспективу, как ему казалось, пока ничего не предвиделось. Он не знал, что сказать. Арестовать арестовали, подозрения предъявили, и что дальше? — А дальше-то что, Сергей Викторович. Киллера где брать будем? Аранский промолчал. — А если не найдем? — Валя, мы тут для того и работаем, чтобы найти. А Питунин пусть посидит. Если его это рук дело, не исключено, сознается. А мне чуется, не зря его мы взяли, не зря. Глава шестнадцатая Встретиться с Беспаловой удалось только через полторы недели по понятным причинам траурного периода. Как и ожидалось, эта встреча не то что ясности не добавила в деле об убийстве ее мужа, но и ни на йоту не помогла в продвижении прогресса следствия. Она ничего не знала, муж не посвящал ее в дела компании, конкурентов, друзей. Единственно откуда иногда могла получить информацию, так это от секретаря Веры Павловны, и то интереса не проявляла, в основном это было по личной инициативе Веры Павловны. Зато побывали у нее дома, у Анны Ивановны, точнее, не в доме, а во дворе в беседке, попили чай, оценили здание, двор. Как у профессионала, у Аранского ненароком возник вопрос, сколько все это добро могло бы стоить, но спрашивать, конечно, не стал, как-никак Беспалов был владельцем компании, да и строили не один год. Напоследок Аранский все же выразил свое сожаление: — Мне очень хотелось бы найти преступника или преступников, они ведь есть и где-то рядом. Жаль, что ничем помочь вы нам не можете, но мы будем искать. Что хотел у вас еще спросить, не знаете, как встретиться с водителем Андреем Гордием? Я звонил ему несколько раз, но телефон отключен. — Андрей хороший парень, служил мужу верой и правдой. Он уволился, с Воробьем работать не стал, да это и не удивительно. Недолюбливал Андрей его, к Гриневу хорошо относился, Воробья не воспринимал. Разные они, как поточнее выразиться, несовместимы по внутренним человеческим критериям. Я его понимаю, к Воробью у меня, наверное, такие же чувства. После похорон мужа Андрей рассчитался и уехал недели на две куда-то на Западную Украину, в Яремчу, к родственникам, он оттуда родом. — А разве Воробей уже генеральный директор компании? — Пока нет, но, скорее всего, будет. И думаю, это правильно. Работник он хороший, дело свое знает. После смерти Гринева исполнял и его обязанности, и свои, сейчас временно генеральный. И справляется. Думаю, если бы не эта трагедия и со временем муж ушел на пенсию, именно Воробей его и заменил бы, не Гринев. Гринев всегда был слишком правильным, честным, справедливым, а здесь бизнес, здесь борьба, и не всегда его порядочность была бы на пользу, здесь нужно быть еще немного и хищником, я так понимаю. — Возможно, вы и правы. Анна Ивановна, просьба будет: если Гордий появится, пусть с нами свяжется, хотелось бы и с ним побеседовать тоже. Пожалуй, ближе всех на предприятии к Беспалову никого-то и не было. Я не прав? — Да, но он всего лишь водитель. — И все же. — Конечно, передам. Думаю, со дня на день он появится. И опять тупик. Вернее, из него так и не выбрались. Тополеву на глаза Аранский старался не показываться, особенно доставал Питуниным, кричал, что, если нет на него ничего, доказать не может, киллера не нашел, извинись и выпусти. Аранский не слушал, держал Слона под замком, была у него чуйка, была и не оставляла пока. Держал, но понимал, если буквально завтра ничего не нароет, придется выпускать, и не с лучшими ощущениями при этом. Тополев ругался: — Нет у тебя на него ни-че-го. Повелся я, как дурак, дал добро на арест, а сказать мне теперь нечего. Чуйка у него. — Кому сказать? — А ты думаешь, как? Каждый день звонят, интересуются, на каком основании. И что я должен говорить — на основании чуйки твоей? Все, выпускай. Будут факты, реальные, тогда другое дело. Как лох, повелся. — Завтра. — Что завтра? — Завтра выпущу. Не нарою — выпущу. Тополев вздохнул, отвернулся к окну, думал минуты две: — Иди рой. В кабинет Аранский вернулся с испорченным вконец настроением. Кордыбака сидел за своим столом и молча, как ни в чем не бывало рисовал на листе бумаги квадратики, кружочки, ромбики. Раздражало все, и это тоже. Подошел к окну. С высоты третьего этажа посмотрел вниз. Смотрел и завидовал тем, кто сейчас не торопясь переходил дорогу на светофоре, шел уверенно по улице в своем определенном направлении или рулил автомобилем. Казалось, все они сейчас были спокойны и расслаблены, не тревожили их волнения, не мучили проблемы, не беспокоили размышления многосложных комбинаций, шли, ехали, гуляли. Да, тупик, да, загрузли, но почему его так все это бесило? Раньше такого не было? Может, и было, не обращал внимания. Разумеется, хотелось так, чтобы подумал, просчитал, проверил и, как результат, немного продвинулся вперед, немного, но продвинулся, еще подумал, поработал и опять продвинулся. Нет. Загрузли, как в болоте, хоть психуй, срывайся на Кордыбаке, да хоть головой об стенку бейся — глухо. Плюнуть на все это, к чертям собачьим уволиться, забыть все это напрочь и махнуть охранником на автостоянку, сутки в конуре помаялся, два дня дома в потолок плюй. Сказка? Пожалуй, тоска. Но раньше ведь любил головоломки, такие дела разматывал, сам потом удивлялся, как получалось. Вздохнул, подошел к столу Кордыбаки, постоял немного, глядя на художества: — Вижу, мысли есть, на бумаге решил изложить? — Наброски. — Посвяти. Валентин подумав, подписал два больших овала в верхней части листа — «Гринев», «Беспалов». Ниже между ними в квадратике поменьше написал — «Киллер», еще ниже в ромбе — «Заказчик», а под заказчиком ниже в скобках — «Питунин». — Такая картинка, Сергей Викторович, нехитрая вырисовывается. Аранский взял в руки лист, критичным взглядом окинул творение и небрежно положил обратно на стол: — И долго мучился над шедевром? — Не знаю, как вам, а мне так лучше думается. Смотрю, и мысли как бы тут все вместе над листом кружат. — Я понял, что-то вроде магии. Ну, что ж, давай поколдуем. Начинай. Валентин придвинул лист ближе к себе, немного подумал: — Понятно, что оба убийства между собой связаны. Гринева не грабили, не пытали, просто убили, и отрубленный палец был как указочка для Беспалова. То есть убили ни за что, как послание для Беспалова. Жестоко, подло, гнусно, просто нет слов. — Хочешь сказать, отморозки полные?