— Да, нормальные люди на такое не пойдут. — И что? — А то, Сергей Викторович, не Питунин это. Не тот он человек, не бандюк конченный, может, на подляну какую и способен, но не до такой степени, чтобы в виде предупреждения человека убивать. — А я другого мнения. Плохо ты людей знаешь. А сколько случаев, тихони, приличные семьянины, и жены, и дети, и на работе уважаемые, а женщин насилуют, истязают, на куски режут. Ты на глаза его посмотри, Питунина, красные, навыкате, изо рта чуть ли слюна не течет, как у быка бешеного перед броском. — Да больной он, Сергей Викторович. — И чем же это? — Не знаю, как минимум ожирением. — Вы с Тополевым не сговорились? Посидит, может, похудеет немного, на пользу пойдет. — Не знаю, — Валентин неуверенно пожал плечами. — Для него каждый день в камере событие не из лучших. Да и со здоровьем как бы осложнений не было. — Думаешь, выпустить? — Да куда он денется? Нужен будет — позовем, прибежит как миленький. — Может, ты и прав. А чуйка моя? — Сергей Викторович, позвонить, пусть готовят на выход? — Нет, Валя. Посидит. До завтра. С Тополевым я уже так договорился. Завтра к обеду уже дома будет. — Завтра так завтра. А вот что дальше делать, мыслей нет. — С Гордием нужно встретиться и побеседовать. Но его пока нет. Что у нас по линии оружия? Валентин открыл свой блокнот: — С места преступления Гринева, как известно, оружие не осталось, а с винтовкой поработали. Новая, несколько выстрелов всего было сделано. Раньше нигде не засветилась. Как здесь оказалась? Скорее всего, из Донбасса. На столе Аранского зазвонил городской телефон. Аранский посмотрел в сторону своего стола, подходить не торопился, словно размышлял, снимать трубку или нет. Наконец все же решился, подошел к столу и со словами: «Хоть бы не Тополев», — снял трубку. Звонил дежурный, сказал, кто-то звонит по недавнему убийству коммерсанта на Оболони. — Соединяй, конечно, — выпалил Аранский, скосив взгляд на Кордыбаку и торопливо достав из кармана блокнот. В трубке щелкнуло, пискнуло, и тишина. — Говорите. Я слушаю. Алло, — на другом конце провода молчали, Аранский забеспокоился, как бы не положили трубку, но коротких гудков пока не было. — Говорите. Вы правильно позвонили и попали куда надо. Я следователь, майор Аранский. Наконец там где-то очнулись, и далекий негромкий голос представился: — Олег Сергеевич. Аранский выбрал максимально мягкий и приветливый для беседы тон: — Мне очень приятно, Олег Сергеевич, вас слышать и весь во внимании. — Может, это и неправильно, что я вам звоню, не стоило беспокоить, но кое-что меня насторожило, я долго думал и все же решился. — Вам не стоит беспокоиться, вы очень правильно сделали, что позвонили, и именно мне. Я с большим пониманием и вниманием вас выслушаю, и мы вместе подумаем, насколько это важно. Расскажите, что вас именно смутило? Олег Сергеевич немного откашлялся и продолжил: — Окна моей квартиры смотрят прямо на крыльцо главного входа организации, где недавно застрелили директора. Вот. — Так, и что вас беспокоит? Кроме того, что сам по себе факт убийства — это ужасное событие? — Уже недели две, как я сдал свою квартиру одному человеку. Несколько дней подряд звонил ему, мне нужно было кое-что взять в квартире, он не отвечал, наконец решился, приехал, а в квартире никого… — И?.. — больше всего, Аранский боялся, чтобы собеседник вдруг не передумал и не положил трубку. Олег Сергеевич еще некоторое время помолчал, видно, раздумывая, сказать или нет, и наконец выдохнул: — Мне кажется, стреляли отсюда. Аранский медленно опустился в кресло, он не верил в то, что услышал, нет, он еще не до конца осознал то, что услышал, ему стало жарко, бросило в пот, он взял себя в руки и спокойным, доброжелательным тоном заметил: — Вы знаете, вполне возможно. Это номер дома у вас какой? — Семнадцатый. — А квартира? Олег Сергеевич назвал номер квартиры и заодно улицу. — Оставайтесь на месте, никуда не выходите из квартиры. Я буду через пятнадцать минут, от силы двадцать. Номер вашего телефона какой? И закройте на замок дверь. Щеколда есть, которую нельзя открыть снаружи? — Есть. — Тогда закройтесь и на нее. Запишите мой номер телефона. И сразу звоните, если что не так. Я выезжаю, — Аранский продиктовал свой номер и положил трубку. Кордыбака наготове уже стоял около двери. — Ну что, Валя, полетели. А ты говоришь… Вот и наколдовали. По дороге расскажу. Это именно то, чего я так ждал. Олег Сергеевич сделал, как было велено. Дверь открыл только после того, как Аранский убедительно представился. Теперь Аранский облегченно вздохнул. Он всю дорогу нервничал и переживал, отчего дергался и метался по полосам движения транспорта, больше создавая напругу и беспокойство на дороге и отнюдь не сокращая таким образом время движения к цели. Но это все на подсознании, на эмоциях, хотелось ведь как лучше. Потому что он называл это фартом с большой буквы. — Вот приедем сейчас, а человек этот, Олег Сергеевич, уже остывает. Потому и сказал закрыться ему на все засовы. Это прокол. Валя, это огромный прокол киллера — оставить в живых такого свидетеля. Он думал, что не догадается квартиросдатчик, а тот возьми и сообрази. Потому и нервничаю. А если смекнет все же стрелок, возьмет и вернется, вот сейчас, в эту минуту? Дикий случай, и все, Валя. Я этого не переживу. Да что они там тянутся, — Аранский выругался, выставил на крышу мигалку и включил ее, это помогло, но не сразу. — Может, позвонить ему? — неуверенно предложил Кордыбака. — Это киллера не испугает. — Сергей Викторович, не рано ли мы радуемся? Я бы сразу так не прислушивался к чему зря. Мало ли что кому кажется. — Из квартиры этой стреляли, Валя, из квартиры, вот увидишь, сейчас приедем, и увидишь. Потому и переживаю. Долго любезностями не обменивались. Главное, на место прибыли, хозяин квартиры, Олег Сергеевич, пожилой человек, был жив, в сознании и, можно сказать, в здравии. Аранский сразу прошел в кухню, затем в одну комнату, другая была заперта, вернулся в кухню. Подошел к окну, посмотрел вниз. — Вид — лучше не придумаешь. Что скажешь? — и посмотрел на Кордыбаку. — С чердака не хуже. — Не скажи, Валя, — Аранский взглянул на хозяина квартиры. — Так что у нас там в коридоре стоит, Олег Сергеевич? — Стремянка. — Не ваша, говорите? — Нет, его. Аранский занес стремянку в кухню разложил напротив окна, забрался на нее, сел на верхнюю площадку, посмотрел сквозь форточку на улицу, спустился, передвинул чуть в сторону и от окна, опять взобрался, удовлетворенно кивнул головой. Затем передвинул стремянку ближе к окну, поднялся на вторую ступеньку и стал изучать раму вокруг форточки. — Вызывай, Валя, Егорыча. Похоже, следы пороха. Запах, конечно, выветрился, форточку открытой оставил. Ну, что, Олег Сергеевич, теперь слово за вами, прошу, — Аранский указал рукой на стул у кухонного стола. — Все и с самого начала. Олег Сергеевич принес из коридора блокнот с телефонными номерами, пролистал, нашел обрывок бумаги с цифрами и передал Аранскому. — Номер телефона его. Я с почты возвращался, на двери подъезда вижу — объявление висит, читаю. Написано, что кто-то желает снять квартиру в нашем подъезде, причем дорого. Мы с сестрой одни в городе живем, у нее своя квартира на Подоле, у меня здесь своя. Я часто у нее бываю, то на неделю остаюсь, то на две, болеет она, вот и думали, квартиру мою сдавать, все равно ведь у нее в основном живу, да и копейка не лишней была бы. Позвонил, договорились встретиться, он подъехал, посмотрел квартиру, сказал — устраивает. Вот так и было. — Как представился, выглядел? — Назвался Никитой Михайловичем, я запомнил, как Хрущев и Горбачев. — Понятно, — Аранский отметил в своем блокноте. — А выглядел? Уже не молодой, лет под пятьдесят. Крепкий, спортивный, короткая стрижка, усы светлые небольшие, глаза… Не помню, маленькие и… Не помню. Одет: джинсы синие, небольшая, легкая серая ветровка. Сказал, в командировке из Харькова, строитель, строят на Петровке торговый центр, с группой товарищей приехали, остановились в гостинице, но ему там не понравилось, сказал, любит уединение. — Документы какие были у него при себе? — Показал паспорт. На фотографии похож, имя такое же, а вот фамилию не помню, — Олег Сергеевич привстал, отодвинув стул. — Чайку приготовлю.