— Ты чего? — изменился в лице Груша и резко ударил жертву носком ботинка под коленку и рванул сумочку к себе. Андрей упал на колени. — Ты чего, качок? — он раздраженно обошел вокруг Андрея, замахнулся рукой, посмотрел на старшего, но бить не стал, только сильно ткнул рукой в затылок. — Проверь, — приказал свирепый. — А ты так и стой. На траву полетели документы, ключи, бумаги, кошелек, перочинный нож. Бандит присел на корточки и стал по очереди рассматривать содержимое сумки. — Паспорт. Гордий Андрей Валерьевич, — Груша посмотрел на фотографию и кивнул на Гордия. — Это чудило. Права тоже его, техпаспорт на машину на имя — Беспалова Юлия Евгеньевна. Не знаю такой. Андрей оставался на коленях, это положение окончательно лишило его возможности как-то защитить себя. Старший банды находился в полуметре от него, в правой руке, опущенной вниз, держал пистолет. Дергаться не имело смысла. Пока были не ясны их намерения. Болтать они могли всякое, но вот что замыслили на самом деле? Просить о каком-то снисхождении тоже не имело смысла, все, что происходило, не было случайностью, события развивались по кем-то продуманному плану, и, возможно, судьба его была довольно конкретно определена, вот только как. Знать бы это, тогда и вести себя можно было бы соответственно. Да, влип он по полной. Нет, не выкрутиться ему. Уроды конкретные, дело свое знают, убить человека, для них, что букашку раздавить. Жаль, что так получилось, не в его пользу сложилось все. Умирать неохота. И уже ничего не изменишь. Как баран на бойне, жди, когда очередь подойдет и глотку перережут. Вот влип, гадко и обидно. Переиграл их Воробей, причем так легко, видно, серьезная за ним стоит сила, не стоило ввязываться в это дело, ой не стоило. Свирепый сделал шаг назад и передернул затвор пистолета: — Раздевайся, — приказал он. — Может, не надо, — Андрей смотрел на траву перед собой. — Раздевайся! — неожиданно истошно заорал бандит и направил ствол пистолета в голову Гордия. — Живешь, пока раздеваешься. Андрей снял с себя одежду и опять опустился на колени. — Трусы и носки тоже. Андрей стоял на коленях перед бандитами совершенно голый, но ему уже было все равно. Сейчас прогремит выстрел, и все кончится, и тогда плевать на этих подонков, плевать на Воробья и его паршивую команду и плевать на то, что он стоит перед этими козлами отмороженными униженный и беспомощный. Груша пошарил ботинком в траве и поднял перочинный нож, открыл его, провел пальцем по лезвию: — Крупа, — он посмотрел на свирепого. — Давай сначала я ему уши отрежу, пока живой, ты же знаешь, люблю живых резать. Свирепый промолчал. — Ну, давай хоть глаза выковыряю. — Делай, что велено, — свирепый отошел еще на один шаг назад, поправил пистолет в ладони и прицелился Гордию в лоб. Андрей закрыл глаза и весь напрягся: сейчас прогремит выстрел, и пуля, проломив ему череп, разнесет мозги. Нет, наверное, в следующую секунду, эту секунду он еще живет, еще одна, и вот сейчас раздастся выстрел. Он не решался поднять голову и посмотреть в отверстие дула, все же умирать — это страшно, страшно и все. Он не видел, как Груша обошел его, затем остановился сзади и отработанным ударом, саданул ногой в затылок. Андрей рухнул без сознания лицом в траву. — Крупа, ну, что, крошим? Свирепый большим пальцем мягко спустил ударник на пистолете и сунул оружие за пояс: — Живой? — Да что ему будет, такого одним ударом не завалишь, — Груша взял Гордия за кисть руки, прощупав пульс, и приподнял ее над землей. — Живой. Давай, Колян, начинай. Один из тех, который был с битой, подошел ближе, примерился к руке Гордия в районе предплечья, замахнулся и ударил, кость хрустнула, как ветвь дерева, переломившись и острым обломленным краем пробив плоть, вылезла наружу. Андрей пришел в себя и от дикой боли что было силы закричал, и тут же получил по голове битой, потерял сознание. Бандит ударил еще раз и уже замахнулся для третьего… Груша вопросительно посмотрел на вдруг озверевшего напарника, приподнял за кисть другую руку Гордия. — Ты чего, Колян, не зверей. По руке бей, полегче, оторвешь ведь. Ноги ломали в двух местах, в бедрах и голени. Крупа за это время осмотрел место экзекуции, собрал вещи Андрея, бросил их в багажник «вольво», сел за руль, развернул машину и вышел из салона. Присел на корточки около Гордия, приложил пальцы к кисти руки. Не нащупав пульс, приложил к другой руке, затем к шее, посмотрел на подчиненных: — Вы что, придурки, наделали? Приказ был покалечить. — Так орать ведь стал. — Вы же ему череп проломили. Вот уроды, и что я полкану скажу? Ох и придурки. Груша неуверенно пожал плечами: — Может, искусственное дыхание сделать? — Лопату бери, умник. Закончишь, «тойоту» погонишь. И что я скажу полкану? Машины припарковали на территории рынка, у подсобных помещений и служебного входа в ресторан. Крупа поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Цап сидел за столом и пил пиво с солеными орешками. Крупа уже звонил ему минут двадцать назад, докладывал, что задание выполнено, правда, с небольшим отклонением. Вдаваться в подробности случившегося Цап не стал, только зло выругался и оборвал связь. В кабинет к шефу Крупа вошел с глубоко виноватым и на всякий случай слегка туповатым выражением лица. — Излагай. Крупа поморщил лоб: — Да нормально все прошло, как и задумывали. Накрыли его в посадке, за Птицей следил. Кости поломали, на пару месяцев больница была бы обеспечена, если бы копыта не откинул. Раздели догола, документы и одежду я забрал. Труп Груша в посадке закопал. Может, надо было харю еще изуродовать, на случай, если найдут, чтобы не опознали? — Да уж, нормально, — сдерживая гнев, протянул Цап. — Костоломы. Как с такими работать. Я же просил не убивать. Просил или нет? — Да. Виноваты, Сергеевич. Колян слегка тюкнул по башке, ему и каюк. Может, не рассчитал чуток. Рука тяжелая у Коляна. — От «чуток тюкнул» череп не проламывается. А значит, наказаны. Документы где? Крупа сноровисто сдернул сумочку с плеча и положил на стол, ключи от машины рядом и стал на место. Цап некоторое время подождал: — Оружие сдай. Крупа, спохватившись, достал из-за спины пистолет, тоже положил на стол. Цап извлек магазин, передернул затвор, посчитал патроны. — Без стрельбы обошлось? — Так точно. — На сегодня свободен, — открыл ящик стола, извлек оттуда деньги и положил на стол. — Штука баксов для тебя, по половине пацанам. Теперь лишаетесь. Все понятно? — Так точно. — Вали, — и положил деньги обратно. Казалось, бандиту только и осталось, отдать честь командиру, развернуться через левое плечо, щелкнуть каблуками и строевым шагом удалиться. — Да, постой, — Цап остановил подчиненного уже у самой двери. — Машина. Машину нужно перегнать, желательно в гараж, чтобы у нас тут не светилась, потом подумаем, что с ней делать, может, двинем на запчасти. Найдешь куда? — Сделаю. — Хорошо. Тогда возьми документы на тачку и, пока возня вокруг этого дела не началась, пристрой, со временем не затягивай. — Затем, подумав и немного помедлив, добавил: — И смотри там, не вляпайся еще куда. Как с такими работать. Крупа вышел на улицу, сплюнул в сторону и утер ладонью испарину на бритом затылке, тяжеловато давалось общение с Цапом, но начальство не выбирают. Посмотрел на время — половина девятого вечера. Можно было поужинать здесь в ресторане, а лучше, зарулить куда позабавнее. «Тойоту» перегонит завтра, а сегодня, пожалуй, заглянет к Шкатулке, дружбану по спорту, охраннику в ночном клубе «Майями», поправить слегка подпорченное настроение. Деньги жаль, мимо просвистели, но на расслабиться и немного оттопыриться все же были. Вызвал такси и через полчаса уже обнимал и стучал по крутому плечу Шкатулки. — А ты, братан, тут не тощаешь. Шкатулка улыбался, жмуря один глаз и, как обычно, нервно подергивая плечами: — Так у нас питание за счет заведения, ты же знаешь. — Да знаю, зарплата, больничные, пенсия, если доживешь. Короче, как при коммунизме. Завидую тебе, Шкатулка, жрешь от пуза, целый день торчишь у дверей, ни хрена не делаешь, так еще и бабки дают. — Это точно. Мне нравится. Сейчас по графику работаю, сутки на дверях, трое отдыхаю. — Так ваще курорт. От скуки сдохнуть можно. Чем занимаешься, когда тут не отдыхаешь? — Да ничем, в основном в спортзале торчу. — Да я вижу, гора, не обхватишь. Слушай, надо бы как-то с тобой в перчатках поработать. А? — Ну, так мы завсегда готовы, братан. Какие планы на вечер, у нас подвиснешь? — День сегодня паскудный выдался. Хочу взбодриться. Давай для начала почамаю, ну, шашлык, бутылочку сухарика, ну как обычно, потом оттопыриться не мешало бы, «травки» найдешь? — О чем речь. У нас все имеется. Может, чего посерьезнее? — Нет, я по-легкому, ты же знаешь. — Да, братан, все сделаем. — Ну а там после полуночи поглядим, потрусь среди молодежи, может, чего обломиться.