Она появилась в просвете между домами только через двадцать минут, с продуктовым пакетом в руке. Джой окинул взглядом двор, несколько человек шло в различных направлениях, но не к третьему подъезду. Он быстро подошел к двери, приложил ключ и открыл дверь, именно в тот момент, когда женщина проходила намеченный им ориентир. Дверь следом за ним легко закрылась на исправных и смазанных петлях, клацнув магнитным механизмом. Один из лифтов оказался на первом этаже, это было кстати. Не воспользовавшись им, он, взбежал по ступенькам на третий и еще на один пролет выше и замер в ожидании. Теперь важно, чтобы Гринева вошла в лифт одна, это было во-первых, во-вторых, чтобы, когда он окажется лицом к лицу с жертвой, из соседних квартир никто не вышел. Будут свидетели, будут еще жертвы. Внизу открылась входная дверь, и каблуки зацокали по бетонному полу. Распахнулись двери лифта, это было отчетливо слышно, затем, хлопнув, закрылись, и кабина тронулась с места. Джой приготовил оружие, поднялся еще на один пролет и, оказавшись на площадке четвертого этажа, стал напротив дверей шахты. Он слышал, как кабина, легко постукивая, прошла третий этаж, сквозь щелочку створок он видел, как она поднималась и, достигнув заданного уровня, остановилась. Дверь дернулась и открылась. Гринева готова была сделать шаг вперед и оказаться на площадке, но путь ей преградил какой-то мужчина, более того, ногой он подпер дверь, не давая ей захлопнуться. Инстинктивно Лилия Романовна отпрянула назад. Незнакомый мужчина смотрел на нее, смотрел ей прямо в глаза, они ничего не выражали, его маленькие серые глаза просто смотрели, пронзительно и безразлично. Человек поднял руку, в ней было оружие. — Нет, — тихо произнесла она. — У меня ребенок. Пуля ударила в грудь. Было видно, как на ее светлой летней кофточке появилось небольшое отверстие. Не целясь, навскидку, Джой подправил ствол на несколько сантиметров выше и правее и нажал еще раз на спуск. Вторая пула пробила ее сердце, он определил это по тому, как, пульсируя, обильно хлынула кровь из второго отверстия. Кабина наполнилась едким пороховым дымом, медленно женщина опустилась по стенке вниз и села на пол, ее ноги вытянулись вперед, голова склонилась влево и уперлась в стенку лифта, руки безжизненно повисли. — Так надо, — уже неизвестно кому сказал Джой и выстрелил ей в голову. Гринева вздрогнула и уже полностью, всем телом, повалилась на пол. Джой нажал кнопку девятого этажа и отпустил дверь. Он знал, при движении вверх лифт не подбирал пассажиров, и пока кабина не поднимется до последнего этажа, никто не сможет обнаружить труп. За это время он успеет сбежать на первый, выйти на улицу и, оказавшись обычным прохожим, удалиться от этого места навсегда. Вытащив из кармана пластиковый пакет, он уже на ходу, прыгая сразу через две ступеньки, упаковал в него револьвер и спрятал за поясом. Теперь в ближайшем киоске он купит несколько влажных салфеток и постарается избавиться от запаха пороха на руках, это нужно сделать обязательно, в такси водила может учуять специфический посторонний запах. На Брикетный таксист поехал через Куреневку и Оболонь. Собственно, этого его дело, как ехать. Будет на два-три километра дальше, не страшно, пусть человек тоже заработает. Пролетели под Московским проспектом, и уже на Оболони, затем на кольце левее, на следующем тоже. А вот и трамвайные пути, Джой посмотрел налево, вслед убегающему вагону трамвая. Там дальше, за поворотом, был двор, в котором он вырос, и дом, которой, хочешь не хочешь, а все же был родным. Уже прошло два года, как умерла мама. Об этом тоже не хотелось вспоминать. Последние годы перед смертью она заметно сдала, жаловалась на плохое зрение и часто громко переспрашивала. Ее беспокоило давление, крутили суставы на погоду, ныло сердце, имела полный набор явных старческих проблем со здоровьем, но как-то двигалась, тянула из года в год. Умерла внезапно. Нашли ее только через два дня, лежала в комнате на диване, рядом таблетки от сердца. Ему сообщить не смогли, не знали, где и как искать, похоронили без него. Жаль. Как-то и жизнь вся складывалась неуклюже, детство выпало никакое, в армии кровь и смерть, теперь тоже не лучше, вот и мать как следует проводить не смог. Джой тяжело вздохнул, таксист скосил взгляд на него через зеркало. Да, прошло почти два года. Когда он был последний раз на ее могиле? Когда? Он и не помнит, был один раз за это время и все. Да, нехорошо. Земля уже, наверно, осела, и можно устанавливать памятник. Возможно, на днях он и займется этим вопросом. Возможно. Вот так вот, никого и ничего не осталось. Квартиру, и ту горсовет отобрал. Мать одна была в ней прописана. Конечно, он мог ее переоформить на себя, но этим нужно было заниматься, ходить по различным инстанциям, учреждениям, заполнять, собирать документы, но сначала как-то не до этого было, а теперь по роду деятельности стало просто невозможным, двойная жизнь не позволяла афишироваться. Да, никого и ничего. Мысли сами, словно дрожащие пальцы, цеплялись за слабые неровности на отвесной скале воспоминаний, но тщетно. Однако ведь было же что-то, друзья, Борька. Были, но где они теперь. А спорт, его боксерский клуб? С каким трепетным чувством собирался он каждый раз на тренировку и входил в зал. А ринг? Что значит выйти на ринг? Ринг — это не театральная сцена, это ринг, боевая арена, здесь все по-настоящему. На ринге нужно драться, нужно выдержать, выстоять, перетерпеть и либо быть поверженным, или с победно поднятой рукой еще раз доказать, что ты сильнее. Да, кстати, а что же Ольга? Та женщина, которую встретил на последней тренировке, в своем старом клубе. Он совсем о ней забыл. Но ведь так и надо было. Хотя обещал прийти, кажется, во вторник, а прошло уже больше месяца. А ведь она неплоха собой и, наверно, человек хороший, во всяком случае, ему так показалось — нежная и добрая. Получается, обманул. Нет, не стоит идеализировать. Все в этой жизни гораздо проще. Глава двадцать седьмая Уже более двух часов, как Андрей Гордий колесил за Виктором Семеновичем по городу. Объект наблюдения явно никуда не торопился, передвигался по улицам как-то путано, иногда возвращаясь в те места, где некоторое время назад уже был, и при этом ничего не происходило. В одном месте Воробей купил в киоске газету, через полчаса в сквере сел на лавку, полистал ее и выбросил в урну. Около пяти часов вечера Виктор Семенович припарковался у кафе «Гульчитай», определенно, чтобы поужинать. Андрей остановился метрах в пятидесяти от кафе, довольный тем, что, возможно, часа полтора, а то и два можно будет спокойно подремать в машине и не палить впустую бензин. Конечно, потом он внесет это в общие затраты, но пока топливо расходовалось за его счет. Воробей сел за свободный столик. Марина сегодня не работала, да и было не до нее, день обещал быть насыщенным иными событиями. Есть не хотелось. Заказал чашку крепкого кофе и сто грамм коньяка. Успел сделать три глотка спиртного напитка и один глоток кофе, когда позвонил Цап: — Ты где, пернатый? — В кафе. Поздний обед, скажем так. — «Гульчитай»? — Угадал. — Как хвост? — Цап был сухо лаконичен. — Как репей, прицепился — не отодрать. — По поводу первой проблемы, — Цап несколько помедлил. — Она решена. Воробей понимающе хмыкнул: — Что дальше? — Где этот Пинкертон затаился? Он на «камри»? Воробей залпом допил коньяк, сделал паузу, приложил кулак к носу, выдохнул. Не дождавшись сразу ответа, Цап забеспокоился: — Эй, Витек, ты где? Живой? — У нотариальной конторы стоит. Нет, не на «камри». «Рав-4», тоже «тойота». — Знаю, что «тойота». Хорошо. Минут через двадцать подъедут мои ребята на «вольво», он ее не знает. Езжай в сторону Мойоровки. Как пересечешь окружную, вдоль дороги лесополоса начнется, метров триста проедешь, справа разрыв будет, протянешь еще метров семьдесят и тормози. Ему деваться некуда будет, чтобы не светиться перед тобой, нырнет в разрыв, там его мои ребята и накроют. Все понял? — Так точно. — Тогда конец связи. — А что потом? Мне куда? — Да куда хочешь. Передашь Гордия в надежные руки, и твоя миссия на сегодня закончена. Воробей закурил. Посмотрел на порожний бокал, нет, хватит, спиртное больше не будет, кофе — да. Гриневой уже не существовало. Вот так, был человек и нет. Ну и нет проблемы. Он посмотрел в окно, «вольво» пока еще не появилась. Теперь главное, чтобы Гордий не свалил вдруг. Такое могло случиться, например, позвонит Беспалова и сообщит о гибели Гриневой. Хотя вряд ли, наверняка она узнает об этом только завтра. Пока все шло, как он задумал. Иногда ему не верилось: неужели сумел достичь такого уровня, чтобы руководить подобными операциями, более того — разрабатывать их, планировать и проводить? Цап, конечно, хорохорится — понятно, он старше, опытнее, мудрее, и неприятно осознавать ему, что он, Воробей, подбирается, на пятки наступает, того и гляди — обойдет. Конечно, для Красного директора ощущения эти были не из лучших, но это так. Вот как сейчас — задействованы люди, техника, деньги, и он, Воробей, не будем скромничать, главный. Приятно, черт возьми. Он глубоко и с удовольствием затянулся и выпустил к потолку густую струю дыма. У входа на кухню на небольших подмостках настраивались к рабочему вечеру музыканты, два певца, клавишник и звукооператор. С их репертуаром Воробей был знаком, немного шумновато звучали, но задорно. Наконец подъехала «вольво». Оставив деньги за легкий ужин под чашкой недопитого и остывшего кофе, Виктор Семенович вышел на улицу. Братва из джипа не высовывалась. Собственно, он их видеть и не хотел, что на них смотреть, типы малоприятные, отморозки. И все же непроизвольно Воробей бросил взгляд на окна «вольво». За глухо тонированным стеклом в салоне никого видно не было, но они были там, человек пять, не меньше, Гордий парень тренированный, вдвоем-втроем они не рискнут тягаться с ним. Он почувствовал на себе чужие взгляды. По спине пробежал холодок. Нет, не завидовал он сейчас Андрею и не хотел бы оказаться на его месте. Вот и брешь в лесополосе справа. Широкий разрыв густых зарослей кустарника, старых тополей, голой и худой поросли кленового молодняка. Виктор Семенович, резко сбавляя ход, проехал еще метров сто и остановился. Он увидел, как «рав-4» нырнула в разрыв лесопосадки. Мимо пролетел, громыхая железом и поднимая пылищу, большой самосвал. Грузовики ездили по этой дороге редко, но быстро, невзирая на местами совсем убитое полотно. Воробей закурил, затянулся, подождал, пока осядет пыль, и вышел на улицу. Мотор не глушил, прошелся вдоль автомобиля и остановился у переднего бампера. Двигатель работал, но его не было слышно. Тачка была в идеальном состоянии. «Лексус», конечно, он купит, положение обязывало, но и с этой красоткой ему было жаль расставаться. Он смотрел поверх крыши на дорогу. Подпрыгнув на ухабе, из-за поворота вынырнул внедорожник, это была «вольво», расстояние быстро сокращалось, резко приняв вправо, автомобиль исчез из виду. «Ну вот, мышеловка и захлопнулась», — подумал Виктор Семенович, отбросив окурок в траву на обочине. Сел в машину, развернулся и поехал обратно. Его миссия на сегодня, как сказал Цап, была завершена. Андрей остановил машину, уже почти уткнувшись капотом в куст колючего шиповника, заглушил мотор, палить зря бензин не стоило, и вышел из салона. Дверью не хлопнул, аккуратно прикрыл, надавив до щелчка, похоже, вжился в роль ищейки. С какой стати сюда занесло Воробья, ему было непонятно, неужели назначена встреча, подальше от города, лишних глаз и ушей? Но это уж слишком далеко, зачем такие сложности? Может, просто заехал развеяться? Нет, на Воробья это было не похоже. Как бы там ни было, а время покажет, или у него назначена здесь встреча, и сейчас к «ауди» подрулит автомобиль, и это будет уже что-то, или через некоторое время тот просто вернется в город. Ну не поедет же он дальше по дороге, честно говоря, просто никуда? Андрей подошел к краю лесополосы, но выглянуть в сторону стоящего на обочине автомобиля не успел. Внезапно на бешеной скорости влетел на прогалину внедорожник, наглухо подперев «тойоту» сзади. Одновременно распахнулись все двери, и из машины выкатились четыре бритоголовых крепыша, мгновенно распределившись на небольшом открытом пространстве, отрезав Гордию пути отступления во всех направлениях. Парни знали свое дело, у двоих в руках были бейсбольные биты, у третьего пистолет. «Значит, ловушка, — мелькнуло в голове у Андрея. — Но почему, откуда? Воробей. И что я знаю? И что со мной будут делать? Неужели убивать? Может, принять бой? Застрелят. Если будут убивать, то просто застрелят. Если задумка представить все это как завладение автомобилем, то забьют битами насмерть. Принять бой?» Четвертый, самый крупный из них и свирепый на вид, подошел вплотную: — Ключи от машины. «Неужели им нужна только машина? — очень хотелось ухватиться хоть за ничтожную надежду. — Может, все же обойдется». — В машине, — Андрей кивнул в сторону «тойоты». — Груша. Проверь, — не отрывая взгляда от Андрея, промолвил свирепый. Тот, который был ближе к «тойоте», открыл дверь и вытащил ключи из замка зажигания: — Здесь, — доложил он, пряча ключи в карман. — Документы, — свирепый спокойно излагал свои просьбы, не отводя взгляда от Гордия. — На машину? — спросил Андрей. — Все. — Но… — Ты чего, не понял? — перебил он Гордия. — Тебя сейчас здесь мочить будем. Все документы. Андрей снял с плеча сумочку: — Здесь. — Груша! — опять обратился свирепый к подчиненному. Груша направился к Андрею, бормоча на ходу: — Это не проверка документов, урод, просто мочить тебя будем. К чему тебе документы, умирать спокойнее без документов. Уничтожим документы, и ты никто, останется оформить это официально, — он расплылся в омерзительной улыбке и потянул ремешок к себе. Непроизвольно Гордий придержал сумочку. «Вот мразь, — подумал он. — Еще и философствует».