– Я там не был, слышал вполуха, рассказали. – Да, потеха знатная вышла. Люди прознали про ту пустую берлогу и решили, зачем рыть, если готовая есть. Ну, Бахаря приодели в одежду нутром вверх, выбрали девушку, что должна была его будить. Там еще заместо Первуши просился Сияш, но жрец не позволил. Девицу из заледовских выбрали. Пошли все к лесу. Берлога не на опушке, а немного дальше, саженях в десяти, под старым дубом. Подошли. Не посмотрели внутрь, ну Первуша и сунулся туда. А там ком настоящий, да здоровый такой! Бахарь как стрела с лука из этой берлоги вылетел, хорошо успел, да сразу на дерево, народ – кто куда. Я тоже на дерево соседнее. А разбуженный медведь вылез из берлоги, встал на задние лапы и заревел дурным голосом. Коваль рассмеялся: – Заревешь, когда до поры разбудили. Ведьмедь он злой, если так подымут. – Истинно. Уж не ведаю, как он запомнил Первушу, но запомнил. Пошел не на меня, а именно на Бахаря, да как давай его дерево трясти. Первуша долго не продержался, слетел вниз. Добре, что народ далеко не ушел. Бахарь в бега, ведьмедь за ним. А тот ведь быстро бегает, того и гляди догонит. Тут народ шум поднял со всех сторон. Ком в лес и подался. А Первуша потом штаны до поры дома менял. Обделался наш Бахарь. – Немудрено. Ведьмедь насмерть задрал бы. – Это так. Но ладно, подходим ко второй заводи. – А вечером нам еще на охоту, – напомнил Коваль. – После обеда двинем, как раз вовремя придем. – Кого позвал-то? – Гриню Белоуса, Гаврилу Мовика да Ерему Богдаря. Звал Первушу, тот отказался. Сказал, в лес один больше не ходок. – Так ведь не один же пошел бы. – А на охоте? – Ну, там один, так другие рядом. – Отказался Бахарь. – Понятно, надолго запомнил берлогу с комом. – Ну, да. Лодки-однодревки вышли в левую заводь. Здесь мережа была закреплена подальше от берега за вбитый в дно кол. И из этой ловушки рыбаки взяли много рыбы. Так же и в третьей заводи. Обе корзины были заполнены. – Хорошо порыбачили, – довольно проговорил Вавула. – Да, – согласился Коваль, – рыбы тут прорва, не пройтись ли по затону неводом? – Неудобно крутиться на лодках, только снасть спутаем, да и зачем? Ту, что в мережах взяли, вполне хватит. Коваль почесал затылок: – А я все же перекрою речушку сетью. От берега до берега. Рыба же пригодится. Кто знает, какой урожай будет? А рыбу женки и засолят, и засушат. Евсей Труха закоптит, у него коптильня большая. Будет, что зимой жевать вместе с грибами да ягодами. – Дело твое, – произнес Вавула, – только перекрыть Горшу не получится. Мужики по ней часто лес сплавляют до излучины, там река близко к пологому берегу подходит. Порвут твою сеть. Коваль вздохнул: – Это верно, порвут. Ладно, ты прав, хватит и того, что достаем из мережей, а сеть я на Оке поставлю. – Тебе что, некуда ее пристроить? – Всю прошлую зиму вязал, чего добру пропадать? – Ну, на Оке еще можно, на южной стороне, где селение наше было, там сейчас места непуганые. Друзья вышли к излучине. Там вытащили лодки и корзины, набитые рыбой, на сушу. Потрапезничали, покуда все просохло, затем уложили лодки и корзины на телеги, повели коней в поводу к северным воротам крепости Вольное. За осень, пока не стали холода, городище обнесли большой деревянной стеной. По углам и у ворот возвели башни, в которых могли встать пять-шесть лучников. Со стороны Оки тоже подняли стену и сделали ворота, увеличили причал. Там теперь стояло два десятка крепких плотов, способных переправлять и людей, и животных. Углубили и расширили рвы, сделали из дуба мосты, что могли опускаться и подниматься к воротам. Внутри городища землянки были только у старцев, что не желали менять уклад жизни, даже полуземлянок стало мало – в основном у молодых семей, что строились рядом. Больше на улицах стало домов с остроконечными крышами, с подклетями, клетями, сараями. Оборудовали отхожие места, для которых выкопали глубокие ямы. Разбили сады, оградили дворы городьбой вместо плетней, хотя и плетни еще стояли по всему Вольному. Обработали обширные поля: за рекой земли больше, чем на прежнем месте. К зиме городище окрепло, теперь с наскока его не взять. На случай затяжной осады выкопали большие погреба, где заготовили провизию. Над этим начальствовал Дедил. Если раньше одежда, рубахи, штаны, пояса, плащи или накидки шились женщинами в каждой семье, то теперь в родах появились семьи ремесленников, которые занимались каждый своим делом, за что получали плату натурой. Сапоги шил Матвей Шиба, скорняк Егор Барок навострился кроить тулупы. Роды жили дружно, всех объединила война с иноземцами. Но война та, и это понимали все, не закончилась. Придет время – вновь придут хазары, но от тех можно отделаться данью невеликой, если только не затребуют девиц. Людей вабежи решили не отдавать. Лучше сеча. Главная опасность для полян таилась в приходившем в прошлом году племени бележи. Их вождь увел две уцелевшие сотни из пяти после того, как попытался взять Вольное. И вряд ли стерпит тот позор. Вот он придет не за данью, хотя при случае заберет все, что сможет, он придет мстить до полного разорения крепости. А какое бек Шамат может собрать войско, знали только его баи. Об этой опасности помнили, к ней готовились. По последней осенней воде запустили вниз по течению в муромские земли торговый караван. И выгадали. Сумели обменять пушнину на оружие. Теперь у каждого мужа появилась своя сабля, у многих – копья, луки с колчанами стрел, мечи, щиты круглые и продолговатые, кольчуги, секиры, палицы, короткие топорики, у некоторых даже шлемы. Последние могли быть у всех, но варузы относились к ним с недоверием. Только лишняя тяжесть на голове да помеха, когда надо быстро осмотреться вокруг. А если что, от удара того же топора и кольчуга не спасет. Первый торговый караван показал, что можно сбывать многое из того, что добывалось варузами: та же пушнина, мед, что получали бортники, излишки зерна, одежда, обувь. Теперь вождь Дедил думал о новом караване в середине лета. Роды готовились к нему. Вавула Умной и Степан Коваль подвели телеги к мосту через овраг. Ворота были открыты. Сейчас в башне всего один юноша-сторож, этого хватало. В случае появления чужаков стоит ему свистнуть, тут же сбегутся мужики, подымут мост, займут оборону. Юноша узнал Умного и Коваля. Проехав в ворота, друзья остановили коней. Вавула сказал: – Ты не забудь, Степа, после обеденной трапезы собираемся у этих же ворот. – Как забуду, Вавула? Договор же. – Давай, до того с уловом разберись. – Угу. Они разъехались по своим подворьям. Потрапезничав, Вавула занялся городьбой, надо было сменить часть плетня на деревянный забор. Закончив с этим делом, стал готовиться к охоте. Она предстояла непростая – на кабана. Охотиться решили в северном лесу, там было много дубов. Охота на кабана штука непростая и опасная. В Травене месяце поросята весили уже около четверти пуда, имели темно-бурый окрас с серыми полосами. Самка приносила от четырех до шести поросят, в стаде главенствовал кабан, у него было две-три самки. Кабан, как любой глава семейства, защищал его. Он был очень опасен, хитер и осторожен. Охотники знали: кабан ловок и вынослив, быстро бегает, легко догоняет человека, он хорошо плавает, переходит через болото, умело прячется, без особого труда взбирается на крутые холмы и обрывы. У кабана плохое зрение, но отличный нюх. Взрослый кабан весит больше шестнадцати пудов. Главным его оружием являются клыки. Особо опасен раненый кабан. Получив рану или оказавшись в ловушке, он идет напролом на растерявшегося охотника и может убить его. Посему подготовка к охоте требовала особой серьезности. Вавула проверил лук, стрелы, надел онучи, в них легче, штаны и рубаху, чтобы не мешали быстро двигаться. После обеденной трапезы Умной вышел к северным воротам городища. Там уже были Степан Коваль, Гриня Белоус, Гаврила Мовик и Ерема Богдарь. Все одеты так же, как Вавула, у всех луки и стрелы. Охотиться предстояло из засады, место которой давно выбрано. Чаще всего стадо диких свиней выходило из леса перед заходом солнца. До того охотникам следовало занять свои места, договорившись, кто как действует. До леса доехали верхом. На опушке спешились, привязали коней, чтобы не разбежались, пошли на елань, что была саженях в ста от кромки леса. Здесь росли три старых дуба. Вавула послюнявил палец, поднял его вверх: – Ветерок на нас, значит, засаду делаем на этой стороне. Прошлогодние желуди были раскиданы вокруг дубов. Но на них ступать нельзя – зверь почует. Вавула указал Ковалю на березу позади среднего дуба: – Садись на это дерево, выбери удобное место, оттуда и будешь стрелять, а я на соседнюю березу залезу. Он обернулся к Белоусу: – Ты, Гриня, полезай в кусты, но так, чтобы мигом мог забраться на ближнее дерево. Будешь на подхвате. Стрелять по моей команде. Бьем одного из секачей. Самок и поросят не трогаем. Белоус спросил: – А если выйдет стадо с одним кабаном? – Тогда этого одного и бьем. – Стадо потом не погибнет? – Нет, место убитого самца займет другой. Таких одиночек, что не обзавелись стадом, по лесу немало бродит. Они же за самок настоящую свару устраивают. Кто победит, того и самка, проигравший уходит в поисках другой доли. – Понятно. – А нам что делать? – спросил Мовик. Он и Богдарь впервые участвовали в охоте на кабана. Вавула объяснил: – Отходите назад, саженей на тридцать и ждите моего знака.