С каждым днем Шамат становился все более угрюмым и задумчивым. И только после вечерней молитвы и трапезы на ночных привалах, покурив кальян, он бодрился и тут же перед наложницами вызывал к себе сотников и велел им говорить одно и тоже: пять сотен бележей уже готовы были взять крепость и наказать полян за убийство тархана Ильдуана с сыном, чьи тела обнаружены в болоте, но неведомо откуда взялась большая рать неизвестного воеводы из полян и смешала все их планы. Сотникам надоели эти постоянные указания, но они слушали, а потом так же настойчиво вбивали этот обман в головы своим десятникам, а те – простым воинам, которые прекрасно понимали, что, если они не соврут, их ждет не только презрение племени, но и кровавая месть родственников тех, кого так бездарно погубили начальники. Так продолжалось еще две недели. К началу одиннадцатого месяца сотни вышли на последний привал перед тем, как въехать в аул. Встали в предгорье, среди множества холмов и валунов. Эта местность была знакома им с детства. Но это не радовало. Никто не мог сказать, что ждало войско в Кумерге. В ауле сильным противником вождя Шамата был бай Байзар, который по численности и крепости рода не уступал Шамату. Байзар едва не стал вождем, но его свалила хворь. Шамат же после того, как стал беком, умыслил притеснение Байзара. Войну родов не допустили другие баи. Для примирения даже решили выдать дочь Шамата за сына Байзара. Но и породнившись, роды втайне враждовали. Впрочем, это никак не сказывалось на сплоченности бележей перед общим врагом. Перед опасностью они забывали о распрях, а вождь – бек – получал неограниченную власть в ведении войны. Его слушали все: и друзья, и недруги. Но что будет сейчас, когда Шамат потерял почти три сотни воинов? Надежда оставалась на обман и на ясырь, посланный ранее семьям рода бая Каплата, и тех невольников, что были захвачены в селениях Радово и Меланка. Имел бек и тайную надежду на шаха Хазарского каганата и тархана Тимура Гальбара, брата сгинувшего в болоте Янура Ильдуана. Но об этом пока бек ни с кем не делился, даже будучи не в себе от курения кальяна. Надо было придумать имя воеводы дружины, что так коварно напала на пять сотен бележей, имея помощь варузов. Надумал – Всеволод Славный. Но «воевода» звучало не грозно, и тогда сам Шамат назвал его «князем». В Хазарии слышали, что крупными союзами племен, проживающих на западе и юго-западе, правят не вожди, а князья. Князь подходил – и грозно, и важно. Не то что какой-нибудь вождь варузов, хотя и того не следовало забывать, все же в крепости находилось не менее двух сотен полян. А где две, там и пять, кто скажет обратное? Обо всем, что он придумывал, бек оповещал своих сотников на каждом привале. А те в свою очередь учили десятников. Простым воинам про то знать было необязательно. Только то, что у князя было больше тысячи конных, хорошо вооруженных ратников. Поутру войско двинулось по горной дороге, где на плато среди высоких скал располагался большой аул Кумерга. Он имел выгодное положение. Выйти к нему можно было только со стороны степи. С других сторон аул прикрывали непроходимые горы. Местные охотники знали множество троп, но ни одна из них не выходила в степь. Дорогу закрывал сторожевой пост. На нем десяток воинов из разных родов – сотен. Сегодня стояли люди Батира Кашура, бая, боявшегося Шамата и желавшего заслужить его расположение. Завидев передовой отряд, гонцы с поста тут же понеслись вверх на плато. По аулу пронеслось: – Рать вождя возвращается! Люди, выходите встречать! Бек ведет воинов с ясырем! Аул представлял собой десяток разделенных между собой мелкими оврагами или холмами селений с небольшими каменными строениями. Несколько родов располагались в трех небольших ущельях, уходящих в горы на триста саженей и упиравшихся все в те же скалы. Там жилища строились террасами. Зачастую крыша одного жилища являлась полом для другого. Всего в ауле насчитывалось более тысячи таких жилищ. У глав родов они были большими, у кого-то, как у Шамата, Каира, Байзара, – двухэтажными, у кого-то – постройки в одну комнату без окон. Но все они представляли собой отдельные крепости. Жались к скалам жилища бележей еще и потому, что для выгона скота требовалось пространство. Поэтому на краю, у первых жилищ, стояла только мечеть да древняя башня, на которую раньше поднимался сторожевой дозор. Сейчас в нем надобности не было. Башня являлась символом крепости племени бележей. Все же плато, где пробивалась трава, было отдано для выгона скота. В горах таких плато, да и вообще земли было мало, ее приходилось беречь. Оттого наблюдалась такая разбросанность и беспорядочность жилищ. Народ повалил из своих каменных крепостей. Во главе встречавших был Айдамир Байзар, рядом – главы родов баи Батир Кашур, Долет Гамиз, Кадыр Адар и Мухаб Тахат. Первым на площадь выехал бек Шамат в сопровождении баев Гузира Абашиза, Биназа Каира, Албури Месира и десятника нукеров Ильдара Хамзаята. Бек и баи спешились, обнялись. – Как поход, Ганзал? – спросил Байзар. – Трудным выдался поход, Айдамир, такого еще не было. – Я не вижу среди баев Асхата Каплата и Хасанби Баглара. – И не увидишь. Они погибли. – Как это? – искренне удивился Байзар. – Наши сотни ходили во многие походы на земли полян и всегда возвращались с ясырем и без потерь, что ты такое говоришь? – А так, – грубо ответил Шамат, – мы потеряли не только баев, но и почти три сотни воинов, зато привели около двух сотен невольников. Среди баев, не участвовавших в походе, наступило тягостное молчание. Такого они никак не ожидали. Наконец Байзар проговорил: – Ты погубил около трех сотен наших воинов? – Думай, в чем обвиняешь. Не я погубил их. – А кто? – А вот о том я буду держать ответ перед всем народом. – Да уж, придется объяснить. Если до того вдовы и сыновья погибших не разорвут тебя на куски. – А вы на что? Мои баи? Сейчас нам нельзя допустить кровавых распрей. Надо удержать людей. Это сделаете вы. Байзар воскликнул: – А ты пойдешь в свое жилище и будешь развлекаться с женами? Шамат приблизился к Байзару: – Ты стал слишком дерзким, Байзар. Пока вождь – я, а ты будешь исполнять мои приказы. Иначе я прикажу нукерам казнить тебя. – Да? А мои люди, считаешь, будут стоять и спокойно смотреть? – Нет. Они бросятся на твою защиту, но их порубят сотни Каира, Абашиза и Месира, ты этого хочешь? Чтобы и внутри аула разыгралась война? Или надеешься на помощь баев, что оставались здесь, пока мы бились с врагом? Давай их спросим, помогут ли? Шамат повернулся к Кашуру: – Батир? Ты вступишь за Байзара? Тот быстро проговорил: – Я не пойду против выбранного всем племенем вождя, и род мой не пойдет. Шамат перевел взгляд на Гамиза: – Что скажешь ты, Долет? – Сечи в ауле не допущу, я за тебя, вождь. – Адар? – Я – как Кашур и Гамиз. – Ну а ты, Мухаб? – взглянул на бая Тахата Шамат. Тахат ответил: – Не следует нам устраивать ссору. Я за то, чтобы бек и сотники поведали всему аулу, как случилось так, что погибло столько воинов. А дальше… как решит народ. С побежденным взглядом Шамат посмотрел на Байзара: – Слышал? За тобой никого, за мной – все. Если не признаешь наши обычаи, можешь забирать род и уходить, но я не думаю, что люди пойдут за тобой. Тебе придется уйти одному, с женой и наложницами. – Ты этого давно добивался. – Глупец ты, Байзар. Хотел бы – давно бы уничтожил тебя. Но ты мне не чужой, ты такой же, как я. И хватит разговоров, надо идти к людям, на плато выходят сотни. Сейчас женщины узнают, что у них больше нет мужей, сыновья – что они потеряли отцов. Задание всем баям – держать свои роды. Сегодня требуется одно – успокоить народ. А завтра после утренней молитвы – общий сбор всех жителей аула. Я и мои верные сотники, что дрались с полянами, не щадя ни крови, ни жизни своей, мы ответим людям, как и почему погибли их мужья и отцы. Я все сказал. Дело за вами. И если кто-то не исполнит наказ, пусть пеняет на себя. Накажу строго. Шамат взглянул на Байзара: – А я пойду к семье, потому что устал безмерно. Старшим за себя оставляю бая Каира. И передайте, чтобы ко мне пришел мулла. Сотникам, что вернулись, отдать невольников Кашуру, смотреть тут за порядком и распустить людей на отдых. Ильдар, – кивнул Шамат десятнику нукеров, – за мной! Твои люди отдохнут по очереди. Сейчас даже в родном ауле требуется охрана. При этом бек недвусмысленно посмотрел на Байзара. Шамат с нукерами направился к своему двухэтажному дому, что крепился к восточный скале, рядом со стекающим с гор ручьем. Тем временем округа как пожаром взялась воем и причитаниями женщин. Они все узнали. Шамат же не обращал на это внимания, приказав держать наложниц, привезенных от полян, под запором в пещере рядом со своим домом. Но посадить их туда скрытно. Баям удалось успокоить народ. Не сразу, к полуденной молитве, но удалось. Воины родов развели всех по жилищам. Вскоре вой прекратился. Женщины, которых выдавали замуж в раннем возрасте по воле родителей, привыкшие к унижениям и полной власти мужчин, знали: без кормильцев их семьи не останутся. Их возьмут в жены братья и другие родственники павших. В племени никого не бросали. Один лишь Байзар кусал губы от безмерной злобы. Казалось, была такая возможность скинуть ненавистного Шамата, но его поддержали баи. Но поддержали потому, что нельзя было допустить смуты в ауле. А вот завтра беку придется непросто, сумеет ли он оправдаться? Это будет сделать трудно. И тогда чаша весов может склониться на его, Байзара, сторону. А он уж своего не упустит. Байзар решил после вечерней молитвы поговорить с баями, которые выступили сейчас за Шамата, но могут изменить решение. Это Гамиз, Адар, Тахат. Вполне возможно, что и Абашиз с Месиром. Они-то знают все о походе. Надо только найти к ним верный подход. А подход этот – деньги, которые есть у Байзара. Главное, узнать правду про поход. Только правду, больше ничего. Все другое будет против Байзара. Злой, как цепной пес, он ушел к себе, наказав своей сотне разводить людей по домам. Наутро после молитвы вождь племени бележи объявил общий сбор жителей аула. Женщины к нему не допускались. Они, как на похоронах, стояли вдали от площади, у мечети, возле своих домов, пряча лица и кутаясь в платки. Мужчины принесли скамьи для старейшин. Те заняли свои места, держа в руках тяжелые посохи. Бек Шамат вышел на середину и начал свою пламенную речь. Говорил долго и много, то, что ранее было оговорено с сотниками, десятниками и простыми воинами, вернувшимися из похода. Баи стояли возле старейшин. Биназ Каир, Гузир Абашиз, Албури Месир рядом с Шаматом. Возле дома были нукеры в готовности защитить своего вождя под началом Ильдара Хамзаята. Шамат бессовестно, но так правдоподобно врал своему народу, что удивлялись даже его ближние сотники. Айдамир Байзар был мрачен. Все его усилия узнать тайну рокового похода закончились неудачно. И сотники, и десятники, и даже рядовые воины говорили то, что никак не позволяло обвинить бека в трусости и измене. Байзар ушел бы, так как знал, о чем будет говорить бек, но это еще больше отделяло его и весь род от остального племени, что допустить было нельзя. Одним родом соплеменники Байзара в горах не выжили бы. Да и Шамат не дал бы. Приходилось слушать. Расписав во всех красках «подвиг» павших воинов, Шамат вознес руки к небу: – О Всевышний, благодарю тебя за то, что не дал сгинуть всей рати. – Он перевел взгляд на старейшин: – А теперь скажите вы, что должна была делать рать в том положении, в котором оказалась? Позорно бежать? Вступить в переговоры и признать поражение или биться?