— Было такое. — ответил Я. — Первая встреча с ним поворачивает Мир, но скажу тебе, что все можно решить силой воли. Его слова ворошат в душе угли, и лишь о тебя зависит разгорится ли пожар или напротив, затухнет твоя искра. — Это вторая встреча, первая была у торжища. И ты прав, все так и было. — С тобой каждую седмицу так, что не откровение, то небылицей твои слова на первый взгляд чуются. Но зная тебя, можно быть уверенным, что это правда. Что же, время поесть и набраться сил, к вечеру уже будем дома. — Брат Сет, ты говорил, что у меня будет возможность повидать родных? — И от слов не отказываюсь, поедешь через поселения с подарками, но не с ночёвкой. Не задерживайся там. Наспех подогрев остатки кулеша, мы растолкали возничего и сиротку. Живот сильно не набивали, лесолесье не прощает дремоту, что могла навалиться на сытого. Пока мы делились соображениям по поводу дороги, Мирон готовил свою тягловую к переходу, ходил кругами, дабы на холодную нагрузку не давать, укрывал шкурой. Лесной народ глядел на его потуги с одобрением, время от времени вставляя советы и дельные мысли. Чум опустел, и лишь треск костра напоминал о нас. А на треноге болтался нож с тавро Велеса, в знак уважения и благодарности за постой. *** — По реке проще было бы. — в очередной раз заметил Мирон. — Хватит, Я тебе сказал свое мнение. К таким советам нужно прислушиваться. — отрезал ветеран. Затем расслабился. — Вероника, ты как? Не мерзнешь? — Тепло мне тятенька, кукла греет. А ты если продрогнешь, скажи. Я тебе её дам, погреешься. — отозвалась девчушка. Брат Сет заулыбался, затем провалился глубоко в свои мысли. — Скажи мне, брат. Ты торопишься сильно. Это Я вижу, а вот причины понять не могу. Раньше говорил, что у нас три седмицы в запасе, а чем ближе мы подъезжаем, тем больше ты переживаешь. — задал Я мучавший меня вопрос. Ветеран вздрогнул, нехотя повернулся. — До пустошей ход не малый, опять же обоз собрать время нужно, да и яйцо искать дело не быстрое. Северные пустоши место проклятое, можно и весь день пару вёрст идти. — затем ненадолго замолчал, а после продолжил. — Да и мой век не долог. Чую Я, что это мой последний поход. Первый раз страшно умирать, за долгие годы. Только истина открылась, для чего жить стоило, а вот уже и закат. А ведь ответ всегда рядом был. — Эх, хорошо идём, жаль откушали мало. — начал было Мирон. — Люблю Я повеселиться, особенно поесть. А у тебя, Сет, какое кушанье по нраву? Сказывается мне, ты много чего пробывал. — Не знаю какую особо выделить. Но вспомнить могу только одно. Сырой овощ. — ответил ему с улыбкой ветеран. — Это что за бред? — изумился возничий. — Историю тебе поведаю, самое вкусное, что Я едал — это тыквица. Да-да, не улыбайся ты так. Мы тогда с братом у мамки три дня еды выпрашивали, а она молча гнала нас из дому, а сама плакала. И когда поняла, что прокормить нас не сможет, отправила к тетке харчеваться. Не знаю на что она рассчитывала, может на зверя, который поможет нам более никогда не голодать . Но благо, на то было проведение Отца и Матери, и мы добрались до поселения. Тётка нас выслушала, махнула рукой на своих четверых малышей и вытолкала взашей, но позже сжалилась и отдала нам тыкву, порченную с края. Мы ночью шли через лесолесье домой и тащили по очереди тяжёлый, но вкусно пахнувший красноватый подарок. От слабости и голода часто падали, пока вдруг не решили съесть по кусочки, а потом ещё немного. Так мы и уговорили половину. Я уже не юный, а вот вкус помню до сих пор и каждое новое кушанье сравниваю с той самой ярко-красной, слегка порченной тыквой. Брат, после того как мы дошли, долго маялся животом, в оконцовке помер. А Я выжил. Вот и весь рассказ. — горько усмехнулся Брат Сет. — Что-же у вас, калик, все так... Все так грустно то? Вроде и поучительны ваши притчи, но веет от них смертельной грустью и тоской. А Я вот раз морского черта едал. Ох, что за кушанье, пальчики оближешь. — отозвался Мирон. — А у тебя, Босик, какая любимая пища? — У Князя вкушал горячий хлеб и молоко. А вообще, горячая еда вместе с главной приправой, всегда хорошо идёт. — отозвался Я. — Что за приправа? Что-то ваше местное? — поинтересовался санник. — Она у всех народов есть и в любом месте встречается. — ответил Я. — Соль? Перец? Мята? — Голод. — с улыбкой ответил ему Храмовник. — Следи за дорогой, хватит болтать, начинаются не лучшие места. *** — Брат Сет, слева от дороги люди, наверное... Не уверен, здоровые больно. — Ну вот, считай выполнили наказ старого шамана. Берендеи... Так, это дозор, оттого оружие не оголяйте, ведите себя спокойно и дружелюбно. — отозвался ветеран Сани остановились недалеко от заслона. Брат Сет встал, вытянул руку вверх и крикнул. — Мира вам, люди Велеса. Из леса раздались раздраженные голоса, спустя непродолжительное время на дорогу вывалилось нечто, полностью укутанное в меха. — Как познал про нас? Увидать или услышать не мог. — Никак не мог, — вторил ему второй. — Запах услышать тоже не мог. Ветер нам в лицо. — В лицо. — подтвердил берендей. — Значица что? — спросил первый. — Что? — эхом отозвался второй. — Значица, что нашего ума ту задачу не решить, а нужно старших звать. — мудро произнесло чудо в мехах. — Дык может нас спросите? Чего уважаемых гонять? — не сдержался Мирон. Брат Сет шикнул на него, но слово улетело, в мешок его не загонишь. — Можно, но вы же соврете. — усомнился старший — Соврут, как есть соврут. — уверил ведомый. Я присмотрелся к ним даром, не веря глазам. Здоровые с полную сажень ростом да и в плечах не обделены. А шкуры, что обмотаны поверх могучих тел ещё и увеличивали их, и без того огромные размеры. — Мы к ним и едем. Старый шаман передал дары и наказ. Потому пропустите нас до старейшин. — перехватил нить разговора Ветеран. — О, как. Всё к тому и шло бы. Токмо что? — отозвался первый. Что? — прилетело эхом. — Нельзя вам на глаза попадаться в селении. У нас хворый один есть, что с мелким людом якшался. Вот теперича, из-за него весь наш род Велеса на вас зол. — произнёс старший. — Уж не про Мрака вы упоминали? — осенило меня догадкой. — Как разузнал? — удивился ведомый. — Я одного берендея только знаю, что и на юг к родоверам ходил, а потом с купцами на север, к торжищу. И хворь его мне ясна, могу помочь. — признался Я. — Быть посему, следуйте за нами. — коротко подытожим великан. *** Селение лесных братьев то-ли располагалось в лесу, то-ли лес находился в нём. Сосны-великаны соседствовали с домами, а вместо забора колючие заросли хватай-дерева. Местами росли фруктовые деревья, карликовые, словно скрученные яблони, заботливо засыпаны опилками, что выглядывали грязной кучей сквозь снег. Дома добротные, но собраны с поваленных деревьев, судя по толщине в добрые полтора локтя, покрытые лишайником тёмными пятнами . Крыши укрыты дранкой внахлест. Все большое и величавое, а на натоптанных дорожках между домами могли свободно разминуться пару человек. — Кого ты привёл нам, Барн? Почему пост оставил? Ты забыл наказ, что мелкому люду вход заказан? Мало зла они нам принесли, пользуясь нашей добротой и открытым сердцем? — со всех сторон раздавались гневные окрики. А люди рода берендеева подтягивались к нашим саням. — Они пришли помочь и знают нашу беду. — отозвался наш провожатый. — Мира вам, люди Велеса. Мы с наказом от Старого Шамана и по его поручению прибыли. Гостеприимства не ждём, но и мимо не пройдем, зная что сосед в нужде. — с поклоном заявил Ветеран. — Что оленеводам нужно? — раздался могучий рык из ближайшего дома. Дверь распахнулась и вышел седой муж, статью схож со всеми родичами, но полный мудрости и печали. — Старый Шаман велел кланяться и передать араку на молоке. Так же узнали о вашем болезненном. Рады будем помочь, ежели сможем. — Там врачевать не получится, не телом наш соплеменник болен. Такую хворь и сами бы выбили. Князь Велес обозлился на Мрака и лишил его разума. Потому оставьте наше горе нам, нечего слухи по земле разносить про то. — горестно ответил седовласый. — Ваш брат повстречался с вдовьей плакальщицей месяц назад. Его воля в цепях, а разум мятежен. Мне доводилось возвращать людей к жизни, но с ним Я не совладаю, ежели сможете удержать его тело, то с остальным сдюжу. — твердо отрезал пререкания старшего берендея. — Вдовья Плакальщица? Что за тварь? — изумился Старейший. — Вы её кличите Мизгирь, Паучиха... — отозвался Брат Сет. — Может быть, может быть, очень похоже на то. — задумался седовласы, теребя бороду. — Но ежели опять обман учинить вздумали, то живым уйдет только лошадка. На то моё слово. Барн и Крис, вяжите Мрака, позволяю накинуть сеть, нет в том ущерба чести с хворым прямым боем биться. Как закончите, зовите нас. Я все сказал. — старейшина развернулся и ушел в дом. Нас же вежливыми пинками и тумаками проводили следом. — Погодите, сиротку забыли... — брат вырвался от провожатых, спешно раскидал шкуры и поднял на руки Веронику. — Теперь весь отряд в сборе. Глядя на ношу старика, его перестали толкать, да и в целом отношение к нам будто изменилось в лучшую сторону. Зайдя во внутрь, Я удивился духу, что в нем был. Сильных запахов не было, но сразу стало понятно, что дом Старейшины не прост. Привычно соскользнув в Дар, смог узреть редкую картину. Посреди горницы стояли три истукана обращенные лицом друг к другу, а посреди очаг. Сами кумиры были тщательно обработаны и вышкурены, ствол расписаны рунам и и буквицами, а лики вырезаны с поразительной точностью. Не было никаких сомнений, что дальний от нас вьюноша, крайний левый Муж, а справа умудренный старец. — Пройдите к очагу. — коротко приказал Старейшина. — Как твоё имя, берендей? — произнёс Мирон, что неуверенно прижимал к себе большой курдюк с подарком от шамана. — Ежели Мрак поправится, узнаешь. А мёртвым Сие знание ни к чему. Передай поклажу, не томись ношей. Спустя десяток минут в горницу ввалились дозорные, но вид у них был крайне потрепанный. — Связали. — отозвался Барн, шмыгая разбитым носом. — Как есть связали. — вторил ему Крис, натирая снегом набухающий глаз. — М-да, ежели не помогут мелкие люди, придётся сына отправить к предкам. День ото дня все меньше человеческого в нем. Проводи их, да возьми сторожей, чтобы не сбегли. — дал наказ Старейшина. — Я один, остальные будут мешать. Мне нужна помощь ваших людей удержать Мрака.