Дабы пресечь дальнейшие препирательства, Я достал из потаенного кармана прощальный подарок Васьки Кривого. От увиденного, возничий переменился в лице. — Это больше чем нужно, Я ваш. Имя мне Мирон. Сани на одну упряжь, но добротные. Крайний раз почитай сорок пудов да двоих стражников сверху притянул. Когда грузимся? Можем двинуть после обедни, рысака не так давно отпоил и накормил, припасы мне собрать быстро, только шкур нет. — зачастил муж. — Только... — замялся, а потом продолжил. — Мне нужно монету вперёд взять, иначе свободу потеряю. Но готов купчую сделать на сани. Как ход сделаем, вернёте. — Не части, Мирон. Преломи хлеб да поведай про свою тяжбу. — положив руку на плечо, силой усадил нашего возничего. — Да о чем там говорить, взял в рост деньгу, рысака захотел. Все отказывались, год был так себе. А тут купчиха этот, сватал меня за шкурой на торжище скатать. Дескать прошлый раз расторговался знатно и обратно не порожним бы вертались. Вот и загорелся Я, в счёт будущего барыша сменить лошадку. Старая больше двадцати вёрст уже не ходила. Прошёлся по всем, кто мог деньгу занять. Вот только в храме И дали. Но под закладную. Вернулся обратно, а монеты белой ни у кого нет или берегут на чёрный день. Вот и весь расклад. А по совести ежели говорить, разузнал Я, что на пять чёрных монет лишь три белых идут, чтобы всегда в долгах люд был. Уже отчаялся было, хотел на юг поехать беляка на сани выменять, кроме свободы у меня ничего не осталось. А её уже не вернёшь. — с грустной улыбкой поведал нам свою историю Мирон. Затем взял предложенный хлеб да долго мял в руках, прежде чем отправить в рот. Мы все прониклись его рассказом и думали о своём. — Так куда едем то? — вдруг прервал наше молчание санник. — Северное городище калеченных. — глухо отозвался Сет. — Вот те на, из огня да в полымя. Там же гон! — расстроился Мирон. — Месяц назад отбились, почитай ещё два в запасе есть, пока силу наберут. А ты чего про гон знаешь? Слухи или встречал? — подозрительно прищурив глаз, вопрошал Брат. — Говорили, что Пожарские пропустили малую орду, вот они до нас и дошли. Считай два месяца сиднем сидели, боялись в лес выйти. Пока огневцы ихние на дали добро. Наши охотники много битой твари потом встретили. Страсти разные рассказывали да трофеи тащили. **** — Эх как умыли мытарей. Видел Сет? У старшего аж губа затряслась, так хотел меня в заклад забрать. Небось уж и хозяина мне подыскали, как на заказ. Хрена вам солёного, а не мою свободу... Погуляю ещё, на Юг подамся, мир посмотрю. А то и женюсь, долго ли бобылем ходить? Отсыпали монетой сдачу, кровопийцы, не нашлось размена большого беляка. Раньше то иначе думал. Жил, как жилось. Вперёд не заглядывал, лучшей доли не искал. Не было бы счастья, да несчастье помогло... — разгоряченный Мирон не на минуту не умолкал. — Дорога тут одна на десятки вёрст, мимо не проедим. Пошла, пошла... Скоро лесных людей земля, нужно требы оставить у капища. — Брат Босик, помнишь как думали делить добро? Берендеев завтра пройдём, даст Мать-Земля ежели. Пройдём три посёлка по уключине, раздадим подарки, Я далее с Вероникой уйду в ясли, а ты полный круг сделаешь. Надобно бороду сбрить, а то на старика из сказаний похож, вместо посоха топор только, а так и на санях и с внучкой, и с Дарами в аккурат под длинную ночь. — усмехнулся Сет, поглаживая седую бороду. — Меня смущает только одно, не слышу зверья и птицы. Не вижу живых и спрятанных в норах. Как так то? — поделился своими переживаниями с ветеранами. — Мирон же сказывал, что горынычи пропустили малый гон. Вот и ответ тебе. — успокоил меня Брат. — Ты мне так и досказал про наших соседей. — напомнил про нашу незавершенную беседу. — Огнепоклонники они и, кроме как сжечь весь мир, нет у них другой цели. — зло высказался возничий. — Не совсем так. Да, они поклоняются огню, как первопричине мира. Огонь есть их суть. Мы бьемся силой духа, афанасьевы механизмами, а они пламенем. Синий огонь их придумка. Выжигать торф и добывать уголь, лить сталь и выбирать кровь Земли тоже они. Очищающее пламя, в котором родилось зло, что грибами поразило Мать-Землю, считают пришествием блага, что принесло очищение Мира от грязи и грехов Люда. Народ прямой и жёсткий, торговли нет, только обмен. Но с ними просто. Дай факел и укажи на врага. Вои делятся на рубак, метателей огня и поджигателей. Лишь нужда в обмене их мирит со всеми остальными. Во время Большого похода на Север их страсть к поджогам лишь разгоралась, пока не выжгла весь разум. Многие помнят их безумные танцы у кострища под звуки набата, шрамы, что сами себе на носили головешками и прижиганиями. Сначала это были попытки прижечь раны, а потом.... И сейчас они одержимы НЕ меньше, чем раньше. — А за афонек, что знаешь, старик? — спросил Мирон. — Знатные умельцы с большой головой. Бестиарий они нарисовали и размножили через деревянные оттиски. Самострелы их изобретение, телеги на подвесах опять же они, но нелюдимы и высокомерны. Вот сынок и думай. Дело общее делаем, а вроде как врознь. Чем дальше шли на Север, тем больше разногласий было, пока в край не разругались. Нас тянула ненависть к Орде, горынычей страсть к огню, а афанасьевых тяга к познанию. На том и разошлись в разные стороны, взяв слово, что в случае большой беды вновь соберёмся, как братья и дадим отпор ворогу. Только вот, все попытки наших отцов собрать поход на Север и добить Орду не увенчались успехами. Каждый так и тянул в свою сторону, желая встать во главе похода. Афоньки, как их назвал Мирон, дают нам надежду, что быт станет легче, с помощью их изобретений. Но купить их для нас не под силу и не по средствам. Так и живём. У нас есть вера и правило, у горынычей запал и ярость, а у афонек знания и мастерство, но воз и ныне там. Встретить три племени можно лишь в пустошах, где каждый занят по своим интересам. — ОСТОРОЖНО!!! — прокричал Мирон и резко потянул вожжи. Я обомлел, ведь смотрел в лес и не видел лиха. Пока оглядывался, брат Сет уже был на ногах с топором в руке. — Мирон, отрыжка ты волколачья, чего случилось то? — не заметив опасности, раздражённо пробурчал ветеран. — Не знаю. Как морок был, будто древо кренится на дорогу. — осенняя себя защитными знаками, испуганно пропищал возничий. — Морок говоришь? Босик, видишь чего? — я замотал головой-Нет... Пройдусь немного, готовь самострел. Ветеран шёл неспешно, внимательно осматриваясь вокруг. Вокруг повисла тишина, а Вероника прижала куклу-оберёг к груди и испуганно выглядывала из-под шкур. Вдруг раздался Стук топора, Брат Сет рубил толстый ствол сосны. Через три десятка ударов древо застонало, а затем громко треща на весь лес, завалилось вдоль дороги. Ветеран вернулся раскрасневшийся от работы. — А скажи-ка, Мирон. Откуда ты родом и кто твои родители? — пристально глядя на возничего, произнёс Брат. — Дык, сирота Я. Отсюда родом, с Севера. — замялся санник. — А Я все гадаю, на кой ляд простой санник нужен капищу, а он не простой. Там засада была, дерево подрублено правильно. Пару ударов и завалилось бы в аккурат посреди дороги. Только сторожей нет, чтобы его свалить. Путь свободен, понукай рысаком. **** Солнце село очень быстро, будто не день ещё, а глубокая ночь. Ему на смену вышла синяя, из-за туч, луна, что хоть сколько-то освещала заснеженную дорогу, да Местами всполохами загорались звезды. — Тять, кушать хочу. — жалобным голосом произнесла Вероника. — От Я дурная голова, совсем разумение потерял из-за близости дома. Мирон, подскажи долго ли до Лесной Стоянки осталось? — Встрепенулся Брат. — Так и не скажешь, может вёрст пять, а то и десять. Примет особых нет. Как черепа на деревьях появятся, значит рядом совсем. Ежели бы правой дорогой пошли, то раньше бы встретили могилы на деревьях. Тогда бы точно сказал сколько осталось. — раздумывая, поведал нам возничий. — Могилы на деревьях? — переспросил Я. — Да... Культ коня. Они не хоронят своих, не сжигают тела. Молодых оборачивают в бересту и вяжут высоко на дереве. Старых или благородных заковывают в деревянный ящик и приколачивают его. А черепа оленей и их копыта крепят ниже. Так они прощаются с близкими. — охотно рассказал Мирон. — Первые лесные братья, что помогли против Орды. — с почтением вторил ему Сет. — Мы мало о них знаем, практически все время они кочуют за своими стадами. Себя называют эвены. Особо не делятся своими обычаями и правилами. Их оружие, богатство, еда и жизнь это стадо. Лишь на праздник весны приходят в эти края и водят хороводы. Старшие при этом считают, как сильно их племя выросло или напротив уменьшилось. Но о том поговорим позже. Не дело обсуждать хозяев этих земель в их отсутствие. — твёрдо пересёк распросы брат. — А вон и черепа на деревьях, тятенька. — отозвалась глазастая Вероника. *** Постоялый двор был похож на жилище купца на торжке. Длинные лаги собраны узлом на вершине и обтянуты шкурами. Посреди очаг, накормленный углем. Не смотря на видимую шаткость и лёгкость в сборке, внутри было тепло и достаточно свободно. На огне стояла медная посуда, где варился кулеш и постоянно булькал травяной отвар. — Мира Вашему дому. — произнёс Брат Сет, низко поклонившись сидящим у костра. — Проходи путник, согрейся у костра. — ответил им старый сморщенный старик, что не выпускал дюмящую чашу из рук. — Что привело тебя в мой чум? — Дорога домой и долг перед живыми. — усаживаясь на шкуры, отвечал ветеран. — Долг это не всегда хорошо, долг перед живыми лучше. Калика? — прищурив глаза, спросил дед. — Калеченный. — поправил того ветеран. — Хорошо. Вы добрый народ. Будь моим гостем. Кто с тобой? — продолжал расспрашивать хозяин. — Мой брат, возничий и сиротка. — коротко отбил Сет. — Если ты за них ручаешься, то и они мои гости. Пусть присаживаются. Скоро будет готова похлебка, а пока можете перекусить стружкой оленя. Расскажи, что видел на своём пути, что слышал. — Видел зла много, видел подвиги людей. Видел начало войны. Перевертышей и Маровых детей. Родоверов и Южан. Скоро война Солнцепоклонников и детей степи. Жизни и смерти. Живых и Мёртвых. — Духи говорят, что ты не лжешь. — Затем старик задумался и казалось вовсе уснул, внезапно тело его выгнулось, а глаза страшным образом зажглись. — Духи говорят, что нам нужно уйти на Север или выбрать сторону. За кого будет биться твой народ? — Ничего не меняется, у нас один враг-Орда и изменённые. — Мы не будем тебе врагами, но и помощи не жди. Уходим к солёной воде. Тут не осталось ягеля и коры для наших оленей. Все что встретит наш конь будет втоптано в лёд. Потому у твоего народа будет время до новой орды. Старейшины говорят, что тварь меняется. Её повадки, количество и время гона. Их лежбища все ближе к Югу, будто гонит их что-то, не иначе как другая напасть. Нум-отец и Пугос ждёт своих детей, чтобы спасти от Зла и провести под светом звёзд в лучший мир. Во время длинной ночи мы уйдём. — Благодарю за предупреждение, хозяин. — ветеран поклонился старцу. Тот улыбнулся, а затем махнул рукой, и сидящие возле него пришли в движение. Тут же на расстеленную скатерть у ног начали появляться чаши и лоханки. Сухие лепёшки и редкие северные ягоды. Большой кусок отварного мяса и поднос с солью. В каждую миску налили густого кулеша. Затем старший надломил хлеба и окунул его в похлебку, после схватил со стола, как мне казалось, деревянный маленький бочонок, охватил его губами и жадно втянул. — Ешьте. — дал свое разрешение старик. Всё присутствующие тут же накинулись на угощение. Мясо рвали пальцами и тут же макали в соль. А сухие лепешки были вместо ложек. Ими макали в кулеш или подхватывали редкие овощи в отваре. Те бочонки, что Я принял за деревянные стопки, на деле оказались спилами рогов с мягким розовым наполнением. Брат толкнул меня плечом, ободряя мой интерес. — Такое ты больше нигде не попробуешь. Только посоли немного. Вкус был интересный, нежный и в меру жирный. Я держал во рту содержимое, наслаждаясь тем, как тает во рту, превращаясь в сок. От удовольствия аж закрыл глаза. Шумно проглотив, накинулся на мясо и кулеш. — Будешь у беров, передай от меня араку на молоке. Я возвращаю им добро за добро. — насытившись, старик продолжил говорить о делах. — Думал пройти их стороной, по речушке и спокойнее и видно ворога издали. — поделился планами Сет. — Прими совет. Иди через берендеев. Духи говорят, что только так ты достигнешь родины. За совет много не спрошу. Отдай нож, что с сироткой приобрёл. Мне он нужнее. А тебе возничий другое наставление. Вернись на Юг. Справь дело и лети без оглядка. А теперь нужно отдохнуть. — старик поднялся при помощи подручных и ушёл из чума. Остались лишь мы, вчетвером да костёр. — Что же, утро вечера мудренее. Босик подкинь угля и ложись спать. Завтра будет трудный переход. И нож нужно оставить, не дело это, за добрый совет просьбу не уважить. К тому же веруем почти в одно. Их бог Нум-отец, сродни нашему Отцу-Грозное Небо. По их поверьям, умение управлять оленем, строить дома и добывать огонь подарил им он. А Пугос-мать всех их родила и оберегает. Так и у нас... А тебе, Мирон, Я скажу. Это не совет, а наставление. Значит ты нужнее на Юге, там больше пользы принесёшь. У нас не выживешь, у себя в городе попадёшь в кабалу. Так что у тебя одна дорога. — Тять, а он в правду с духами говорит? — уже зевая, протянула Вероника. — Может и так. Босику же Мать-Земля дала силу, чтобы Люд оберегать. Вот и старому шаману подсобила. — задумчиво произнёс Сет. *** Тихо трещали угли, даруя тепло и мнимую уверенность в безопасности. Дым сизым столбом поднимался вверх чума, уходя все выше к звездам. Давно мне не снились столь яркие и добрые сны. В нем Я видел своих родителей и братьев, что встречали меня у поселения. Наших соседей, занятых привычным трудом. Встречая меня, приветливо махали рукой и участливо интересовались здоровьем. Было так здорово увидеть всех веселыми, как на празднике Весны и Жизни, когда весь Люд был нарядный и свободный от дел. Ходили к друг другу в гости и менялись всякой всячиной просто так, без выгоды. Можно было в обмен на чешуйку получить леденец или деревянный меч. А порой и ушат воды, тут у кого какие шутки. Но не обижался никто, ибо после обливания, тащили в жилище, обогревали да кормили, пока сушитcя одежда. Мой сон резко оборвался чужим присутствием. Я быстро потянул нож и искал причину моего беспокойства. У кострищ сидел старый знакомец Свадар и ворошил палкой угли. Не оборачиваясь, тихим голосом спросил. — Добрый сон? Жаль что так получилось и благодарю за то, что ты не поднял шума. Я редко с кем встречаюсь больше раза, а вот ты особый случай. Не смотря на совет, ты пошёл своим путем. Наблюдать за тобой с каждым разом всё более и более интереснее. Садись ближе. Нам нужно о многом поговорить. Как Я понял, ты нашёл ответ на мой последний вопрос? Согласен, Правда и впрямь не худший выбор. Я тихонечко встал, дабы не разбудить своих попутчиков, и присел рядом. Теперь у меня появилась возможность рассмотреть мудреца. Яркие голубые глаза источали большой опыт и знания, а лоб прорезали морщины из-за частных размышлений. Борода была окладистая и белая, как снег. Нырнув в дар, чуть не ослеп. От него так и разило белым светом и большой печалью. — Что же, раз любопытство твоё удовлетворенно, то у меня вновь будет один вопрос и совет. Но сначала, Я отвечу на то, что тебя интересует. Задавай... — Я теряюсь. У меня есть вопрос о сыне Матери-Земли и Отца-Небо. А второй, про твой совет. Что ты имел в виду, говоря о Химере? Убей всех, кто пойдёт за ней. Пойдёт на охот у за ней или её последователи? — Вопросов два, значит отвечу Я на тот, что пожелаю сам. Ммм... Сложный выбор... Убей всех последователей Химеры или измени их судьбу, как ты сделал с Забавой. А теперь, моя очередь... Глава 7. Печальные вести На следующее утро Я проснулся раньше всех и первым делом озаботился костром. Угли хоть и давали тепло, но скоро могли окончательно затухнуть. Закинув остатки припасенных дров и раздув кострище, вышел за добавкой. Нужно не только обогреть помещение, но и приготовить снедь, дабы набраться сил перед дальней дорогой. За пределами чума было ещё морозно, да и снега навалило по колено. Дровницы и запаса оленеводы не держали, потому пришлось идти в лес за валежником, обламывая сухостой и вырывая мертвые деревца. Опять поймал себя на мысли, что больше не боюсь одному ходить по лесу, как то было раньше. В детстве лесолесьем пугали и не попусту, а тут в безопасности от орды было спокойно, тем не менее, Даром периодически просвечивал окрестности, науку мне преподали хорошую. Набрав полные руки валежника, вернулся обратно. Брат Сет уже был на ногах и отчаянно зевал. Наломав сучьев, Я быстро раздул костёр и водрузил на него треногу. — Вчера был необычный гость? — с ухмылкой спросил меня ветеран.