Резко встав с кровати, оглядел комнату Даром. Пусто. Мирко давно ушёл, оставив после себя лёгкий запах курительной трубки. Утро принесло облегчение, а в голове рисовался план, какие шаги нужно предпринять. Но очень хотелось бы попасть в закрытую часть библиотеки и послушать Нестора Петровича. Сказывается мне, что он знает больше чем рассказывает на своих уроках. Но если знает правду, то или боится поведать её своим ученикам или сам связан ложью. С кем же посоветоваться? Таран слишком прямой для беседы, сразу кинется в рубку и натворить бед. Да и сам сгинет. Куница? Побратим слишком скрытый, порой Я не могу понять, что им движет. Валты итак знают правду, не зря их род вошёл в число Благородных после похода на Юг... Не знаешь с кем поговорить, обратись к Богам, надеюсь хоть эта часть Писания не исковеркана ложью Отцов. Ноги сами принесли меня к Церкви. Утренняя месса уже подходила к концу, послушницы и весталки закончили восхваления Матери-Сыра-Земли и теперь тушили свечи и лампадки. Матерей Я не заметил в кругу, потому смело пошёл в приоткрытую дверь. Неожиданно, мне преградили дорогу две Девы. Покорные и смиренные позы не обманули меня, не пропустят без ведома старших. — Прости, молодой господин, но Вы ошиблись, Храм Отцов находится в другом месте. — обратилась ко мне послушница, не поднимая глаз. — То мне известно, но Я сын Церкви желаю исповеди от Матерей. Лишь с этой целью пришёл в вашу обитель. Прошу не препятствовать моему порыву, а ежели есть сомнения в моих словах, узнайте у Матерей Вчера Я, Босик, получил длань Церкви и несу отныне её тень. — не желая идти нахрапом, предложил послушницам разумный выход. Девы переглянулись меж собой, не стали перечить знаку септа, но и не последовали моему совету. Молча поклонились и разошлись в стороны. Что же, меня устроил и такой выбор. Толкнув невысокую дверь, Я вошел внутрь. Славление Матери оставило после себя дым от ладанок и запах растопленного воска, далёкий запах цветов мира и можевельника. Вспомнилось, с какой радостью мы находили эти кусты с горькой иссиня-черной ягодой. Большего сокровища и желать в детстве не могли. Правила сбора были жестки, выкапывать не более трети за раз, помечать место, чтобы следующие удачливые не извели полностью редкий кустарник. — Ты радуешь нас, сын Босик. Вечер был полон раздумий и споров в нашем маленьком кругу, но мы не поменяли решение. Вчера мы не сказали тебе правил и устоев, но делаем для тебя исключение. Дверь наша отныне всегда открыта для тебя. — начало было самая молодая из троих. — Завтра мы обьявим о тебе, сын. С сегодняшнего дня ты тень Матерей. Где бы ты не был, что бы ты не говорил, помни, что Мать любит тебя, но не злоупотребляй этим. — вторил более взрослый голос. — Весь в сомненья и тревогах. Мальчик мой, уж не передумал ли ты? Не стоит так часто менять решения. — Нет, решение моё твёрдо. Я пришёл с новостями, но они лишь для ваших ушей. — начал было Я. — Тут нет лишних, все послушницы и весталки служат этой обители и положат свои жизни ради её процветания. — осекла меня Вторая. — Я настаиваю. То, что вам поведаю... Это очень важно и скорее всего изменит расклад сил в городище. Вы узнаете об этом завтра в правильной подаче от Отцов, но не успеете подготовиться. Прошу, выслушайте меня одни. — ответом мне был шёпот и тихий спор. — Всем покинуть церковь. Весталки поставьте заслон, чтобы никто из послушниц случайно не услышала, о чем тут будем говорить. — раздражённо произнесла Старшая. Раздались шорохи платьев и тихие шаги торопящихся на выход дев. Решив не полагаться на волю случая и честность служек, пристально даром осмотрел все углы церкви. Каждая Мать находилась в своей обители и светилась осыпающимся серебром. В углу притаилась мелкая живность, а вот на втором этаже неприятно загорелась тень послуха. Мне не зачем были слова, Я просто указал Даром на лишнего в нашей беседе. — Когда Матери отдают распоряжение, послушница Сепхи выполняет с радостью и присущим всем сёстрам прилежанием. — тоном не терпящим возражений. Тень монахини дернулась, как от удара, затем резко встала и удалилась прочь. — Что же, нам уже выгоден этот союз. Попрошу тебя проверить и остальных твоих сестёр. Расскажи, с чем ты пожаловал, что за новости, о которых ты нам так спешил поведать. — Вчера ночью был тайный совет отцов. Они затеяли новое изменение устоев. Амир готовит новых учителей в ясли, взамен нынешних для изменения памяти, веры и правил новой поросли. Павел направит проверенных в поселения для набора воев в принудительно порядке для похода на Север. Яков готовит слухи и разговоры в городище. Вас всех направят в малые посёлки для лечения хворых и увечных. Здоровые нужны в Большом походе против изменённых. Я полагаю, Вам нужно принять эту долю и уйти из городище на месяц. Через скдмицу придёт варщик, что варил Обман Судьбы в прошлый раз. Разнесите эту весть среди Благородных. — Зачем нам уходить в этот опасное для родины время? У нас почти нет влияния, а уход лишь сведёт на нет все наши труды. — вспыхнула гневом Младшая. — Я согласна с Молодость, но сказывается, что всё не так просто, как кажется? — с сомнением вторила ей Зрелость. — Мальчик умен. Будь по твоему, войди в лоно церкви, нам есть, что обсудить. — согласилась Старость. **** — Ты не представляешь, как зол был Вязь. Я с трудом объяснил твоё желание уединиться. — горячо рассказывал Куница. — Мне кажется всю ночь он бродил по городище в поисках тебя. Говорят разбил пару рож в корчме и купальнях. Расскажешь? Я отрицательно покачал головой и приложил пальцы к губам. Побратим грустно кивнул головой и не стал перечить. Разговоры в ставке прервал набат на рыночной площади, все вскочили со своих мест, дабы последовать зову, лишь Пожарские и Дети Афанасьвы вертел головой, пытаясь понять суть тревоги. Таран вопросительно глянул на меня, желаю получить приказ — Оставим Раненых и подранков, остальные с оружием и щитами. Соратники, отцы зовут калеченные на вече, вы вправе поступать, как вздумаете. Разговор будет о событиях в нашей жизни и по нашим укладом, но если есть желание, можете побыть с призывом. Так вы сможете лучше узнать нас и наш быт. Попрошу оставить по два-три воя для обороны. — Мы идём. — ответил за огоньков рубака. — Будет познавательно — следом произнес умник. Мы вышли строем. Впереди и по бокам Стражи. Второй линией Волокуши, далее метатели и рубаки. Последними шли афоньки, Я и побратим, уже в пути к нам присоединился Мрак. Уже на подходе нас перехватил взбешенный Вязь. Не взирая на присутствие чужаков, начал отчитыаать меня. — Тебе было сказано, везде и всюду ходить с охраной. Даже в нужник! — затем осекся. — И почему в боевом строю? — Набат зовёт или в битву или при большой угрозе. Следуя правилу, воин должен придти во все оружии, с готовностью защищать родную Землю. — с вызовом ответил Я септу. — Поговорим после вече. **** Люд собрался у помост, кто как был. Можно было встретить мясника в кожаном переднике с топором в руке, стряпчего с белым от муки лицом и даже золотарь стоял с шестом, на котором болталось маленькое ведерце. Наш Клин легко разрезал толпу и встал строем. Чуть позже присоединились остальные Септы и гости города. — Ты не понимаешь, Босик. Сейчас тебе очень опасно ходить по городу, ты просто не знаешь, что мне известно... — начал попрекать меня Вязь. — Мою голову заказали трижды, оттого Я не ночевал в ставке. Отцы следят за каждым моим шагом, а сейчас будет много разговоров про поход на Север. — перебил Я Ледяного. Тот зло зыркнул на меня, сморщил свое покалеченное лицо. Затем шумно выдохнул и упёрся на молот. Глава 20. Город Огня и Пламени — Друзья, соратники, честный люд городища. Мы видели ратный подвиг последнего призыва и результаты победы нашего оружия и веры! Отцы приняли решение раз и навсегда одолеть нашего вечного врага! Начиная с этого дня, все поселения и службы будут трудиться на нашу общую цель. Отныне мы освобождаем от доли (налогов пр. авт.) всех честных ремесленников, а в ответ ждём поддержки в походе на Север. — Пастырь вещал вдохновенно, а глазами пожирал наше воинство, что стояло одним целым. Видеть силу, что представляет наш Призыв и не иметь возможности склонить на свою сторону, было новым для Отца. Поймав мой взгляд, что из-за дара горел огнём, запнулся на миг. Затем обрался с мыслями и продолжил. — Пришло время освободиться от бремени, что душит наш народ, крадёт наши жизни и поедает наших детей. Мы выстояли и окрепли, а теперь мы готовы дать последний бой Орде, как наши деды и прадеды завещали, одним народом-одним кулаком. Огнём, мечом и верой пройдёмся на ульям. Скинем тварей в солёные воды Севера, ради жизней наших детей и следующих поколений. Постоим за отчизну и родину! — Яков слегка поклонился. Посмотрел на достигнутый его речами результат. После Пастырь сделал шаг назад, уступая дорогу следующему Отцу. — Я, Амир Полумесяц освобождаю от платы за жилье и съем мастерских до конца подготовки к походу. Все добро, что накоплено, пускаю на алтарь нашей общей победы. В ответ, Я прошу каждого из вас отдать всего себя ради высшей цели! Отдельно обращаюсь к сёстрам и Матерям Святой Церкви. Я не вправе Вам указывать, но посёлкам нужна ваша помощь в лечении травм и увечий. Хворым нужны травы для из лечения и восстановления. Прошу вас, от лица всех людинов, снизойдите до помоги! — Амир глянул на меня, моргнул левым глазом и ушёл к своим тиунам. Следом шёл Павел в окружении ближников. — Пряники розданы, время кнута. Я не позволю остаться за спиной воев и честных людей, в бой пойдут все, кто может держать оружие. И закладные и свободные, Благородные и наймиты, торговый люд должен выставить от себя бойцов или уйти самим. Не дело это праздновать за счёт крови братьев и сестёр. Пользоваться мастерскими и домами с выгодой для себя. Уже сегодня мои ближники разойдутся по селениям с призывом и помогой. Все мы видели рассвет нового солнца и были тронуты до глубины души его первыми лучами. Отец-Грозное-Небо одобрительно смотрит на наши победы и улыбается. Все кто может держать в руках оружие, нести припасы и врачевать, строить гати и ладить телеги. Кашеварить и забивать дичь. Нужны ваши руки, глаза и опыт. Я выкупаю все припасы у торговцев за счёт своей казны. Тому, кто будет крутить цены или прятать товар, обещаю избавления от нажитого, от имущества и жизни. Суровые времена требует суровых мер. Наши ясли скоро наполняться новыми детьми, что никогда не забудут этот подвиг. Как вы уже все знаете, Юг, что воротил нос от нас и высылал помощь все неохотнее и хуже качеством, вместо доброй жизни и честного труда, выбрал войну. С сегодняшнего дня мы сами по себе. Один на один со своей бедой и трудностями. Когда им нужна была помощь, мы кровью им добыли свободу от кочевников и степняков. От добра добра не ищут, отныне они нам более не добрые соседи, а чуждые люди. Будет тяжело, будет голодно, но мы должны!!! Должны выстоять и преодолеть. Как и ранее до соединения племён, согнутые, но не сломленные. Готовьтесь к Весне, сыны Храма, ждите Весны дочери Церкви. Мы один народ, мы одной веры. Мы должны!!! Все слова отцов звучали в полном безмолвии, даже присутствующие соседи ловили каждое слово наших господ. Все понимали, что это не просто поход. Это война на выживание. В этой гонке занять почетное второе место невозможно. Афонькины заскрипели головами, силясь понять, как в этой ситуации занять самую правильную позицию. С одной стороны и договорились о походе, а с другой стороны размах их не радовал. Огоньки жаждали поучаствовать, их азарт видно было без дара. Горий мечтательно закатил глаза, предвкушаю весеннюю потеху. Не успели отцы насладиться триумфом от своих слов, как на помосте появились новые лица, что сместили внимание на себя. В скромных одеждах послушниц вышли матери с весталками. Черные сутаны в пол, пояски из красных и белых полосок кожи. В руках корзинки и туески, сумки с инструментами и сушёные сборы. Как только они все выстроились, Матери начали говорить одновременно, не сбиваясь и вторя друг другу. — Мы, матери пришли на помощь, согласно заветам Церкви. К каждый дом постучимся и зайдём для выполнения своего обета. По мере сил вылечим, выходим воинство. В каждые ясли отправиться одна из нас, дабы сберечь робкое пламя души покалеченных войной детей. На Север пойдут лучшие из нас. Согласно правилам, матери будут там, где нужна их рука и помощь. Отныне все дочери подлежат призыву, наравне с сынами Храма. Нам не зачем жить, если мужское погибнет. Рожать Орду мы не желаем, а скорее сгинем в очищающим. Так же Я рада сообщить, что нас единственный сын, Босик Путеводный, отправляется большим путем для укрепления связей с соседями. — после этих слов Амир вспыхнул злобой, Павел растерянностью, а Пастырь стыдом. На меня оборачивался призыв, пытаясь понять, не шутка ли это. — Наш сын при свидетелях принял дом, отныне он наша тень и наша длань. Каждый, кто причинит боль ему, ударит по матери. Не будем мешать прославленным отцам вести свою паству, наш поход на Север начинается здесь и сегодня. Вперед дочери, нас ждут три тяжёлых месяца. — послушницы и весталки преклонили колено, а Матери шли мимо них, раздавая благословение. Получив искомое, подымались, кланялись отцам и всему люду и уходили по направлению к воротам. *** — Говоря о матерях, Я не думал, что воспримешь мои слова буквально. — сокрушался Вязь. Олег же жевал губы, не решаясь задать свой главный вопрос. Марук забавлялся этой сценой, не сдерживаю смеха и ехидных замечаний. — Брат Храма, сын Церкви. Гроза всех нечистых на руку и помыслы людей. Сейчас ещё женой жрицу сделает и все... Считай король Севера... — потешался Марук, а Олег после его шутки крепко задумался. — Мне Вязь шепнул кое-что про тебя. Теперь Я думаю стоит ли вообще тебя спасать после услышанного? — начал Сладоуст. — Берендея берёшь с собой в путь? — внимательно глядя в глаза, спросил Олег, я покачал головой. — Он уйдёт на развилке у Пожарских. Его обучение окончено. Там наши дороги разойдутся. Не переживайте, Верховный септорий. Мать-Земля не даст пропасть, Отец-Небо защитит в пути. — Побратимы останутся с призывом, отныне они братья Храма. Как думаешь обороняться? — Есть одна идея, но мне нужна помощь с висельником. Быстро рассказав план септориям, посмотрел на огорошенные лица Марука и Олега. Вязь же хмыкал, но не перебивал. — Умно. Может сработать-подытожил септ. — Ещё и казну подобьем. Кисточку вытащим завтра. Будь готов к походу, у тебя три дня. С соседями поговорю с глазу на глаз, обговорю условия. Сани только жалко... — Я передам весточку через дом теней, думаю согласятся. — произнес Ледяной. **** Днём Я бегал по городищу, пытаясь успеть приготовиться к поездке и исполнению плана. Проверял монеты в церкви, что принесли в качестве пожертвования. Среди сотни чешуек, находились две-три порченные. Также грязными монетами рассчитались за трофеи. Их в тот же день потратили в таверне, что принадлежала Павлу. Ночь проводил в ставке, где мой покой охраняли Следопыты и Афанасьевы дети. Пару раз поворачивали от ворот лихих людей, но в открытую никто не шёл. Шутка ли, пробиться через пять десятков воев. Наконец мои приготовления подошли к концу, и Я был готов к походу. Тем временем послушницы трудились, не покладая рук. Три дня врачевали, перевязывали, латали и прижигали воев с Северного похода, когда последний окреп и встал на ноги, Павел приказал выдвигаться, его нетерпение было легко объяснимо. Большой поход на Север требовал много сил, а его подготовка вызывала много вопросов у соратников. Виселицы не пустовали, под прикрытием сказанного на вече Крестителем, избавлялись от неугодных и неудобных людей. Караван получился большим. Двое саней, груженные трофеями и подарками. Ещё шесть с тяжело ранеными или увечными, что её одолели бы дальнюю дорогу. В осиротевшие сани афонек запрягли овцебыков, что с лёгкостью тащили объёмные механизмы. Ну вот и свиделись Паромя и Слезь-ка. Петро с изумлением смотрел на берендея, на мой изменившийся облик и скорострелы, что пугали своими формами. — Чудеса какие! А Я ещё сомневался идти ли в поход. Теперь уже никаких сомнений нет, что все будет хорошо, с нами же ты, Босик! — воскликнул возничий. — Слезь-ка, как жизнь, что нового? — поприветствовал Я своего знакомого. — Из нового только прозвище. Ветрогон. — с грустной улыбкой ответил возничий. — Быстро гнал куда? — переспросил Я. — Да нет.... — смущенно произнес Петро. — Кукурузы наелся и как обычно первым правил, в голове похода.... Вот кто за мной ехал, такое прозвище и выдал... Лучше бы Слезь-кой остался. **** Сани шли легко, достаточно было тяжёлым овцебыкам пробить дорогу, как остальные вьючные шли свободнее, не утопая по круп в снегу. Я часто светил округу, но кроме лихих людей, более никого не видел. Нас сопровождали всю дорогу до городища огневцев, жадные до наживы лесные братья, недобитые у Торжка ватажки да прочий сброд, что получил новости о стоимости моей головы и жаждали крови. Лиходеев было много, больше чем нас вместе взятых , но не было среди них единого вожака, что направил бы против нас всю силу. На всех ежели поделить награду, то кусочек получался не столь лакомым.